А что теперь?

За свою жизнь ей довелось не единожды думать о том, как она умрёт — от стального клинка в сердце или падая в нескончаемую, как сама вечность, пропасть; а может, перед смертью на дне глаза отпечатается разинутая пасть вампира. С этим делом никогда не угадаешь. Жители Трансильвании на редкость положительно относятся к смерти — так или иначе, встретишь своих умерших родственников… Разум её полностью с этим согласен, а вот душа — нет. Жить хочется каждому, и это желание никуда не деть. Она слышала поверье, что есть маленький шанс просто не успеть в смертельную вечность упасть. Для этого не нужно молиться или что-то особенное думать, времени на это не хватит — шанс длиной в миг. Эта возможность просто есть, и в неё неплохо было бы верить. Перед глазами пронеслась не прожитая жизнь, а огромная лапа с будто бы железными когтями. Анна зажмурилась. Она чувствовала, что летела. Куда — не знала. Быть может, в ту самую бездну, из которой пути назад нет. Мысли в голове не смешались. Нет, они просто ушли, испарились. Как завершился полёт — она не поняла. Просто всё вдруг перестало существовать, а напоследок грудь словно обдало огнём. Он не поймал тот момент, когда взгляд начал проясняться, а тело — ломать и обжигать, словно в зверской пытке. Его затрясло. Обломки мебели и ещё чёрт знает чего поплыли перед глазами, но теперь он видел, как видит человек, а не монстр или волк. Вдруг в мышцы впилась резкая слабость и Гэбриэл рухнул на холодный мрамор, чувствуя, как собственное тело ему не подчиняется. А что вообще по-настоящему подчиняется человеку, кроме его тела и разума? В голове вспыхнуло: Анна! Шатаясь и чуть не падая, он поднялся, вовремя схватился за какой-то обломок поблизости, чтобы снова не упасть. Надо же — убить столько монстров, драться насмерть, уходить от погибели, дышащей в затылок, но с трудом управляться с простейшей задачей — встать на собственные ноги! Его качнуло. Что-то заливало глаза — пот и кровь? Гэбриэл огляделся и нигде не увидел женскую фигуру. Внутри словно охнуло что-то и заледенело — стоит ли её смерть их победы? Мир спасён, но на кой чёрт ему сдался этот мир, в котором он её больше не увидит? Охотник готов был поклясться, что с удовольствием принял бы самую сумасшедшую жизнь, в которой он постоянно скачет бок о бок с ней. И пусть ни одного спокойного дня, пусть постоянная охота на монстров! Она лежала под обломками какого-то предмета мебели — Гэбриэл стал разгребать их вдруг ослабевшими руками. Сзади что-то скрипело и пыхтело, а затем из-за спины охотника осторожно выглянул взъерошенный Карл. — Помоги, — прохрипел Гэбриэл. Его друг, с распахнутыми от страха и шока глазами, принялся одну за одной отодвигать доски, щепки, фигурные обломки и даже липкую паутину. Охотнику довелось видеть много смертей, но смерть человеческая была ему ненавистна больше всего. Он осторожно взял её на руки и перетащил подальше, на мраморный пол, где было чище. Волосы у Анны спутались, на лице осела тёмная пыль, на губах алела кровь. На груди, выше корсета, блестели красные глубокие полосы ран, отметины его бывших когтей. Трясущейся от слабости и страха рукой он убрал с её глаз тёмную припудренную пылью прядь. Всё завертелось, и охотник снова почувствовал под собой каменный холод. Только сейчас до него дошло: одежды на нем нет! Только оборванные выше колена штаны. Но не до этого, не до этого!.. Если бы её спросили, что испытываешь, когда уворачиваешься от смерти, она бы пожала плечами. Не потому что не знала, а потому что ничего. Ничего не испытываешь ровным счётом. А когда возвращаешься к жизни, в груди свербит невнятное чувство тревоги и усталости, а тело начинает болеть. Недаром говорят, что получить раны не так страшно, как затем терпеть их заживление. Болезненное, выматывающее. Анна медленно, не сразу открыла глаза и закашлялась: лёгкие будто набили песком. За кашлем последовала тошнота. Она дёрнула рукой, зачем-то поднесла ладонь к губам, а потом, сквозь гудение в ушах уловила: «Жива!» Карл чуть в стороне наблюдал, как охотник осторожно склонился к её губам. Анна чуть повернула голову и что-то сказала — что мог услышать только Гэбриэл. Карла трясло, зубы стучали, по лбу струились холодные капли пота. Но его постепенно наполняло тёплое, как майские солнечные лучи, ощущение. Он не мог сказать, что именно чувствовал, но в голове вертелась одна лишь фраза: «Всё хорошо». По крайней мере, так оно будет. Она осторожно села и зашипела, приложив руку к длинным ранам на груди. Так вот, значит, как смерть миновала её: вместо того, чтобы разодрать шею, когти располосовали грудь. Анна зажимала глубокие раны ладонью, через пальцы струилась кровь. На груди свисал лоскут кожи. Шрамы останутся, но это не смертельно. В конце концов, жизнь со шрамами лучше, чем смерть без них… Надо, стало быть, прислушиваться к древним поверьям. Анна обернулась. Охотник уже почти не сидел, а сползал вниз, привалившись к колонне. На камне оставался влажный красноватый след. Из некоторых ран сочилась кровь, волосы мокрыми прядями облепили лоб и щёки. Зрачки его то сужались, как у монстра, то округлялись, как у человека. Она пододвинулась ближе и осторожно взяла его за руку, будто выводя из другого мира в эту реальность. — Стало быть, победили? — Анна попыталась улыбнуться, игнорируя бешеное сердце, которое яростно билось о грудную клетку. — Похоже на то, — Гэбриэл сумел ухмыльнуться, хотя взгляд по-прежнему был задёрнут мутной пеленой. Охотник с благодарностью посмотрел на неё — свою дважды спасительницу. Внутри постепенно загорался страх. Всё уже прошло, но его опутывало осознание того, что могло случиться, махни он рукой выше. На её белой сорочке почти не осталось чистого места без кровавых следов — она перестала быть белой. Он стиснул зубы… — А вот и главное оружие! — Карл с торжественным видом поднял руку с пустым стеклянным шприцем — сквозь стекло блеснул скромный солнечный лучик. — Как, уже светает? — Анна задумчиво провела пальцем под разбитой губой, вытирая кровь. — Какая безумная ночь… — А что теперь? — с неожиданной растерянностью спросил Карл, смотря куда-то в розоватое небо за разбитым стеклом. — Куда идти? — В Рим. Доложиться. Там скажут. Но ты точно не заскучаешь. Карл улыбнулся и сощурился под восходящими лучами. — А ты, принцесса? Останешься? Или с нами? — Гэбриэл криво улыбнулся разбитыми губами. Анна с трудом усмехнулась: — Что за вопрос?