***
— Ты не должна была уходить одна. — Знаю. Алекс уткнулась носом во влажные волосы на макушке возлюбленной. — Я вернулась, — примирительно констатировала Сара. Сара откинулась назад, упираясь в грудь Алекс. Сидеть вдвоем в ванной было неудобно, но все же лучше, чем выть от боли, стараясь самой удерживать вес тела. Мышцы агонизировали, сознание плавало и Сара не могла самостоятельно промыть раны. У нее не осталось сил на споры. Руки Алекс были теплыми и знакомыми, а вода смывала следы неудачного похода. Алекс что-то бормотала, но Сара не концентрировалась на словах, давая голосу просто скользить. — Тебе лучше? Сара повернула голову, но не подняла взгляд. Она уловила знакомую интонацию. Алекс спрашивала о ране на лице и шее. Она спрашивала не о физическом состоянии. Она заботилась. И это превращало боль в гнев. Потому что Сара была виновата. Потому что совершила непростительную ошибку. Потому что была слишком испугана. И глупа. — Я буду в порядке. — Она двинула бедрами и постаралась отстраниться от объятий, но Алекс сцепила руки в кольцо. — Это не твоя вина. Сара снова расслабилась, откинула голову на плечо Алекс и посмотрела в сторону окна. Там стояло поистине огромное зеркало, занимавшее все пространство от пола до потолка. Чудом уцелело. Сара видела в отражении их сплетенные в объятии тела, то как Алекс играет большим пальцем ноги с вентилем крана то раскручивая, то закручивая обратно. Как увеличивается лужа под ванной: видимо эта рухлядь все же протекает. Она видела свою свисающую с бортика руку. На ней красовалась мелкая паутина ссадин украшенная цветистыми синяками. И видела свое лицо и шею. Два когтя прошлись по правой щеке от переносицы по диагонали вниз, чудом не тронув сонную артерию они вскрыли шею, закончив на ключице. Ее тело навеки запечатлело следы совершенной ошибки, свидетельство непростительности бегства.***
Сара дернулась так резко, что второй шаг едва не закончился падением. Ноги подкосились и она вцепилась в металлическую стойку, удержав себя, и отшвыривая ее назад. Пожелтевшие, покрытые пятнами плесени открытки и журналы полетели в раскрытую пасть падальщика. Послышался лязг: зверь встал на две ноги сминая прутья стойки под своим весом. И в следующий миг паника в сознании Сары сменилась острой вспышкой во всем теле. Боль пронзила грудную клетку, придавливая добычу к полу. Все, что Сара успела сделать — перевалиться на спину и вытащить мачете.***
— Ты слишком упрямая, чтобы читать тебе мораль. — Это верно, — хмыкнула Сара, устраивая ногу между разведенных ног Алекс. Кромешную тьму разбавляла одинокая свеча у изголовья кровати и Сара с нескрываемым удовольствием наблюдала как тени пляшут на обнаженном теле рядом с ней. Она лениво водила кончиками пальцев от ключиц до пупка, вызывая мурашки и легкое подрагивание мышц живота. Алекс это нравилось. Она лежала на спине, удерживая одной рукой Сару, облегчая напряжение в мышцах, зная, что ей больно, но она ни за что не перевернется на живот, лишив себя возможности контролировать ситуацию. Алекс позволяла ласкать себя, видя, что так Сара отвлекает внимание от себя. Она прячет лицо за распушенными волосами, скрывая свежие раны. Сара думает, что они меняют все. — Я люблю тебя, — спокойно произносит Алекс. Это не проявление слащавой привязанности. Она не хочет, чтобы Сара думала, что это странная форма завуалирования проблемы. Алекс хотела, чтобы Сара поняла, что проблемы нет. Что страх — это нормально, когда ты живешь в мире, где на вершину пищевой цепочки встали одичавшие, мутировавшие выжившие. Что страх — это признак живой души. — Я люблю тебя, — повторила она, привлекая к себе внимание возлюбленной. Она произносила эти слова спокойно, не вливая в них сладкий мед эмоциональности, потому что хотела, чтобы Сара знала — ее шрамы не отталкивают. Они не пугают и никогда не станут причиной того, что Алекс посмотрит на нее как-то иначе. Любовь — это факт. — Я побежала. Сара опустилась щекой на грудь любимой. Она понимала, что Алекс права, но едкая желчь самобичевания не позволяла отпустить мысль «если бы я не двинулась?». Осталась бы невредимой или растерзанной?***
Удар оказался такой силы, что Сара проскользила по полу несколько метров, ударившись о стеллаж с детскими товарами. Одна из игрушек не удержалась на полке и рухнула вниз. От столкновения включился механизм и помещение магазинчика озарилось сине-желтыми бликами. Заиграла мелодия. Зверь, пригнувшись к самому полу, двинулся в их сторону, но замер, словно решая какая добыча лучше. Сара закусила губу, неспособная поднять слипшиеся от крови веки. Лицо жгло, а боль била, словно маятник. Она ощущала дыхание падальщика, слышала как тело трется о кафель и скользят со скрипом когти. Она могла поклясться, что слышит как стучат капли крови, падающие из его пасти. Или возможно с ее лица. Она разлепила веки как раз в тот момент, когда зверь двинулся к игрушке. Мачете был рядом. Всего один отчаянный удар.***
Сара двигала бедрами быстрее с каждым новым толчком пальцев любимой. Боль сливалась с наслаждением и это рождало странную смесь подталкивающую ближе к краю. Это могло бы испугать, но подступающая волна смывала все рациональное, замещая безумным желанием кончить. А Алекс целовала ее грудь, дополняя ощущения контрастом медленного скольжения языка и легких укусов. Сара хотела стонать, но не могла. Громкий звук под запретом, поэтому она срывалась на плечах Алекс: царапая, целуя, кусая. Она обхватила ладонями ее лицо и коснувшись губами губ, едва не закричала, сдаваясь обжигающей волне. Свеча тускнела, отдавая остатки света небольшой комнатке. Алекс спала, уткнувшись лицом в свернутый спальный мешок. Одетая лишь в футболку она сквозь сон ежилась, прижимая колени к груди. Одеяло валялось бесформенной кучей на полу. Сара лежала позади, закинув руку на бедро Алекс, и наслаждалась приятной прохладой. Она думала о птицах, что могли свободно парить высоко от земли, кишащей падальщиками, и о том, что пока Алекс рядом, она может испытывать страх, ведь ей есть, что терять. И это хорошо.