Alright decisions and bad ideas

В двух кварталах от злополучного бара Дисмас останавливается, чтобы отдышаться. Сегодняшний вечер он представлял себе немного по-другому: посидеть в компании друзей, расслабиться, пропустить пару стаканчиков… уговорить Боудикку спеть дуэтом в караоке на радость окружающим. Или, если повезет, найти кого-нибудь, с кем можно приятно провести ночь. А что вместо этого? Ничего хорошего. Плохая карма, как сказала бы Катарина. И ведь начиналось все действительно хорошо: теплая дружеская компания, неплохое пиво — и все определенно шло к караоке, когда появились эти злоебучие крестоносцы, которые не придумали ничего лучше, чем занять соседний столик. А потом вернулся отправленный за напитками Лилль, и… Дисмас тяжело вздыхает и качает головой. Все беды от этих крестоносцев. Если бы не они, ему не пришлось бы бегать по холодным темным улицам, разыскивая друга. За спиной у него раздается топот, и Дисмас разворачивается, машинально тянется за складным ножом в карман пальто. — А тебе, блядь, чего здесь надо? — говорит он, и подошедший человек останавливается, поднимает руки, показывая, что он пришел с миром. — Эй, спокойно. Я хочу помочь, — человек выходит на свет, и Дисмас узнает в нем одного из крестоносцев. Того самого, на которого он тайком пялился через плечо Боудикки, пока дерьмо не попало на вентилятор. — Да вы уже помогли, — ворчит Дисмас, но руку из кармана убирает. Нож ему вряд ли понадобится. Крестоносец смотрит на него сверху вниз; глаза у него кажутся почти черными в неярком свете уличного фонаря. — Серьезно, — говорит он. — Ты же не справишься один с этим… этой тварью. — Ты меня не знаешь, — отвечает Дисмас. — Слушай, шел бы ты… — он неопределенно машет рукой. Пока они тут болтают, Лилль может убежать черте куда и вляпаться в еще большие неприятности. Крестоносец открывает рот, но Дисмас поворачивается к нему спиной и идет дальше по переулку. Под ногами хрустят обломки кирпича. Темнота такая, что хоть глаз коли. Крестоносец, как ни странно, идет за ним. Они прочесывают переулок, но так и не находят Лилля. То ли он хорошо спрятался, почуяв крестоносца, то ли и в самом деле успел убежать. Дисмас останавливается на освещенном участке и достает из кармана сигареты. Крестоносец стоит чуть поодаль, бдительно глядя по сторонам. Будто бы ждет, что на них вот-вот нападут. Картина маслом, хоть сейчас на плакат «Церковь Света вас бережет». Дисмас закатывает глаза. Он выкуривает примерно половину сигареты, когда крестоносец подходит ближе — воплощенное раскаяние в джинсах и кожаной куртке. — Слушай, мне жаль, — говорит он. — Мы испортили вам вечер… — Тебе не передо мной надо извиняться, — Дисмас затягивается в последний раз, бросает сигарету на асфальт и растирает ее подошвой «мартенса». Он примерно догадывается, что хочет сказать крестоносец, и у него нет желания это слушать. — Мне правда жаль, — повторяет крестоносец. У него приятный низкий голос, а еще он на голову выше Дисмаса, и при других обстоятельствах этого было бы достаточно, чтобы… В этом месте он останавливается и велит себе сосредоточиться на насущных делах. Дисмас начинает злиться. На себя, на крестоносца, на мир в целом, но в основном, конечно, на себя — все-таки это была целиком и полностью его идея. И вот как оно все обернулось. Он раздраженно поддергивает шарф выше и думает, не позвонить ли Боудикке, когда крестоносец осторожно касается его плеча: — По-моему, там что-то есть, — говорит он негромко и указывает подбородком на мусорные контейнеры в дальнем конце переулка. Там тоже, конечно, темно, но эта темнота кажется особенной. Более… темной, что ли. — Стой здесь, — говорит Дисмас и делает шаг вперед. Крестоносец, конечно же, идет за ним. — Стой здесь, я сказал, — рычит Дисмас. — Просто стой и молчи, мать твою, хорошо? За контейнерами что-то негромко шуршит. Возможно, крысы, а возможно, и… — Лилль? — зовет Дисмас, вглядываясь в темноту. — Братан, это ты? Темнота, кажется, приходит в движение. Дисмас делает еще один шаг. — Все в порядке, это я, Дисмас. Можешь выходить, тебя никто не тронет. Темнота недоверчиво фыркает. — Будешь там всю ночь сидеть? Ну, как знаешь. Заболеешь — домой не приходи, — добавляет он и с нарочно небрежным видом прячет руки в карманы пальто. — Серьезно, Лилль, выходи. Пойдем. Темнота тяжело вздыхает в ответ. Потом Дисмас слышит металлический звон, как будто что-то твердое задело угол контейнера, и из темноты выходит выродок. Он чем-то напоминает лошадь, если, конечно, бывают рогатые лошади. Или, скорее, козла, выросшего до лошадиных размеров и получившего в довесок к рогам когти вместо копыт. От его дыхания поднимается пар. Крестоносец за спиной Дисмаса бормочет что-то вроде «Да поможет нам Свет!». — Он за мной увязался, — объясняет Дисмас. — Хотел извиниться перед тобой за испорченный вечер. Лилль гулко вздыхает и опускает голову на плечо Дисмасу, как настоящая лошадь. Дисмас успокаивающе гладит его по крутой шее, по спутанной густой гриве. — Все в порядке, парень. Сейчас пойдем домой, — приговаривает он. — Успокоился маленько? Вот и хорошо. Сейчас пойдем домой, и все будет хорошо… — свободной рукой Дисмас выуживает из кармана пальто пакетик яблочного мармелада. — Вот, смотри, что у меня есть. Твои любимые, — он открывает пакетик и вытряхивает на ладонь несколько обсыпанных сахаром мармеладок. Переулок наполняется острым, сладким запахом яблок. Лилль наклоняется и губами подбирает мармелад у него с ладони. Однажды Лилль пытался объяснить Дисмасу физиологию выродков, но тот мало что понял — запомнил только, что им нужно есть сладкое, чтобы быстрее возвращаться в человеческий облик, что-то там связанное с гормонами и сахаром. Дисмас не стал запоминать подробности, привычно выделив для себя только главное. Но с тех пор он всегда на всякий случай таскал с собой леденцы или мармелад. Вот и пригодилось. Лилль доедает мармелад и напоследок тычется носом ему в плечо. Дисмас успевает потрепать его по основанию рогов, прежде чем друг отступает на шаг назад и превращается. Была рогатая лошадь, а стал человек — усталый, несчастный и совершенно голый. Дисмас молча подает ему свое пальто. — Спасибо, — бормочет Лилль. Он высокий, даже выше крестоносца, и пальто Дисмаса еле-еле доходит ему до бедер. А еще оно не сходится на груди, и Лиллю приходится придерживать его руками. — Да не за что, братан, — Дисмас ободряюще хлопает его по плечу. Все это время крестоносец наблюдает за ними с отвисшей челюстью. — Ты вроде бы извиниться хотел, — напоминает ему Дисмас. Крестоносец моргает. Лилль переводит взгляд с него на Дисмаса; в его глазах отчетливо читается «Ты серьезно? Нет, в самом деле?». — Я прошу прощения, — говорит крестоносец и смотрит при этом на них обоих. — За то, что мы испортили вам вечер. Мне правда очень жаль. Потом они ждут Тардифа и Боудикку, стоя на тротуаре рядом с фонарем. Дисмас думает, что со стороны они, наверно, то еще зрелище — здоровенный парень в одном пальто, крестоносец практически с плаката и невысокий бандит с поломанным носом, явно лишний на этой картинке. — Меня зовут Рейнольд, — неожиданно говорит крестоносец. Дисмас вздрагивает, выныривая из своих мыслей. — Дисмас, — отвечает он. — А это мой братан Лилль. Крестоносец — Рейнольд — молчит, переваривая эту информацию, и, наконец, говорит: — Вы не похожи на братьев. — А он приемный, — отвечает Дисмас. Рейнольд неуверенно улыбается. У него приятная улыбка, и Дисмас думает, что, пожалуй, сегодняшний вечер оказался не таким уж и плохим.