Драбблы

Хичиго, Ичиго, упоминаются Рукия и Орихиме, R. Иногда внутренние паразиты оказывают слишком пагубное влияние на хозяина,что чревато последствиями даже для них самих.       Ичиго жадно вгрызается в горькую плоть только что пойманного безымянного Пустого. Холодная чёрная кровь длинными тяжами стекает по его подбородку и шее, змеями ползёт через ключицу к груди, ныряет под одежду. Если присмотреться, тёмные разводы образуют на светлой коже некое подобие абстрактного узора. Но Ичиго слишком увлечён, чтобы обращать внимание на подобные «эстетические» мелочи своего тела. Он лишь глубже вгоняет неострые зубы в живое мясо, с урчанием отрывает большой кусок и, запрокинув голову вверх, проглатывает целиком. Теперь даже рыжие пряди заляпаны кровью. И в тусклом свете электрического фонаря они влажно поблескивают.       Шинигами ненадолго замирает, прислушиваясь к звукам ночи, а потом снова склоняется к чужому развороченному нуту. Тварь под ним надрывно стонет. Кто бы мог подумать, что у Пустых под их хитинизированными панцирями и чешуёй скрывается что-то настолько мягкое и… нежное? Хотя Ичиго никогда не думал о них с гастрономической точки зрения. До недавнего времени.       Хичиго сидит чуть поодаль и внимательно наблюдает, как его Король трапезничает. Он ловит каждое движение и с наслаждением внимает чарующей какофонии влажно-хлюпающих звуков. Прекрасно. Время от времени фосфоресцирующие глаза загораются особенно ярко, а синий язык всё чаще мелькает в разрезе рта. Хичиго определённо нравится такой Король. Даже слишком.       Куросаки снова замирает, но в ещё более неестественной позе.       – Ну и как на вкус? – интересуется скрипучий голос откуда-то из-за спины.       То ли от неожиданности, то ли от самого вопроса шинигами вздрагивает всем телом, но продолжает молчать. Однако Пустой прекрасно знает, что значит этот его «немой ответ», и улыбка расползается по белому лицу всё шире и шире, словно шрам.       – А я ведь предупреждал, Ваше Величество, предупреждал... Люди, они мягче, сочнее, да и пахнут куда приятнее.       Ичиго сильно мотает головой из стороны в сторону – вот-вот оторвётся.       – Нееет? – наигранно удивляется. – Но почему, Король?       Ичиго неуклюже встаёт на ноги и медленно разворачивается в направлении голоса. Шатается при ходьбе из стороны в сторону, как школьник, впервые дорвавшийся до спиртного, решивший попробовать сразу всего и побольше. Да, Куросаки опьянел, но только от пресыщения – ел слишком быстро и много. Вот и ударило в голову.       Он всё же спотыкается – последний метр оказался слишком длинным - и заваливается на своего Пустого, опрокидывая того на асфальт. Ичиго мёртвой хваткой цепляется за чужое косодэ. На белоснежной ткани расплываются грязные разводы.       Улыбка на лице Хичиго снова меняется – теперь в ней смешались воедино и жалость, и предвкушение чего-то грандиозного. Бедный-бедный, маленький Король. Такой грозный, бесстрашный и всё же бессильный перед Великим Голодом. От этого Пустому хочется смяться, смеяться и смеяться до хрипоты, но он лишь тянет к Ичиго свои жилистые руки, мягко обнимая подрагивающие плечи. Гладит по слипшимся потемневшим прядям, а потом утыкается носом в шею и шумно втягивает воздух. Как же от него разит смертью и приторной сладостью. Словно подгнивший перезревший фрукт – с душком. Просто восхитительно. Рот Хичиго мгновенно наполняется слюной, и он не может ничего с собой поделать, да и не хочет – припадает губами к горячей коже и жадно слизывает все кровавые узоры на груди, ключицах, шее, лице… Он целует, кусает, толкается языком во влажную теплоту чужого рта. Ичиго рвано дышит под ласками и изредка отвечает, поддаваясь навстречу. Пустой на это лишь тихо хихикает и мечтательно шепчет в ухо:       – Ну, так… рыженькую или чёрненькую?       – Тебя, – молчит шинигами в ответ и, сомкнув зубы на его шее, вырывает кадык.