Perfection

— Черт бы побрал эти ебучие смокинги и галстуки, кто придумал эту срань! Кажется, даже Сумо, опустив хвост, чуть заскулил и отправился к Коннору, на кухню. Девиант торопливо стал домывать посуду, пару раз чуть не уронив тарелку. Кухонное полотенце лежало рядом, под рукой, но Коннор, вопреки этому, быстро вытер руки о джинсы и пошел проверять, что же там стряслось с Хэнком. — Оооо, срань господня, — страдальчески протянул тот, глядя на отражение в зеркале и видя за своей спиной Коннора. Молодой мужчина сложил руки на груди, прислонившись к двери, и смотрел, чуть улыбаясь уголками губ. В спальне был полный бардак: Хэнк никогда не отличался чистоплотностью, но мог бы проявить к Коннору хоть немного уважения, ведь он только вчера сделал генеральную уборку! Впрочем, мужчина не обижался на Андерсона. Да и незачем было обижаться. Хэнк своих привычек не менял даже после того, как у него поселился девиант, и сразу предупредил, что менять не собирается. Коннор знал, что Хэнк ненавидит общие вечеринки, которые устраивал их отдел, пусть даже крайне редко. И лейтенант никогда их не посещал, говоря, что он может напиться в стельку и в одиночку, но сегодня был особенный день, так что он был обязан прийти. Когда Хэнк сообщил Коннору, что хочет уволиться и начать спокойную жизнь, девиант не поверил. Да что там, весь полицейский департамент Детройта не поверил. Спросите кого угодно — чтобы Хэнк Андерсон захотел уйти на покой и сидеть в кресле-качалке, попивая утренний кофе? Да не может такого быть! Коллеги Андерсона с отдела все же решили закатить ему прощальную вечеринку. Даже старина Джеффри лично пообещал сдать в музей дисциплинарную книжку Хэнка и его автограф. «Будем вспоминать, как ты трижды дал по морде агенту ФБР, — говорил он, смеясь, — создадим доску почета и фансайт». Случилось ещё кое-что очень важное. Коннор уговорил Хэнка подстричься и сбрить бороду. Он и сам не понял, как в процессе разговора ему удалось уладить все мирным путём и не получить в свой адрес даже крепкого словца. Но он это сделал и мысленно приписал себе ещё одну победу над резким характером Андерсона. Зато Хэнк после своего преображения скинул лет десять, а то и все пятнадцать, и никак нельзя было сказать, что он выглядит на свой возраст. Более того, Коннор не мог не отметить, что Хэнк поразительно хорош собой, и такие мысли заставляли девианта чаще улыбаться. Коннор, поправив на себе мягкую серую футболку с надписью «Perfection», подаренную на первое совместное Рождество, шагнул к зеркалу. Хэнк выдохнул сквозь зубы. — Я не могу завязать эту херь, — Андерсон подцепляет двумя пальцами висящий на шее комок галстука и дёргает его, — не хочешь помочь? Девиант почувствовал, как в груди разливается непонятное тепло. Он развернул к себе ворчащего мужчину и принялся аккуратно распутывать узел. — У тебя руки холодные, жуть, — поежился Андерсон. — Прости, — Коннор исподлобья глянул на мужчину, дёрнув губами в попытке улыбнуться, — надо оплатить счета, горячую воду отключили. — Ага… — протянул Хэнк. — Весь вечер только об этом и думаю. — О, нет, — наигранно рассмеялся Коннор, приглаживая теперь идеально завязанный на Хэнке галстук, — только не сейчас, ты опоздаешь. — Если поторопимся, то нет. — Вот уж нет, — замотал головой девиант, отступая назад и выставив перед собой руки, — даже не думай… — Ладно, ладно, — на секунду прикрыв глаза, Хэнк показал Коннору ладони, показывая, что он действительно не собирается делать ничего против его желаний, — я понял. Я подожду. — И улыбнулся. Ну, по крайней мере постарался это сделать, чтобы Коннору стало комфортнее. Серьезно: отношения с девиантом — самая отвратительная и вместе с этим самая прекрасная вещь на свете. А ради этого девианта — интеллигентного, не привыкшего к обыденным людским заморочкам и такого очаровательно несмышленого в этом — Хэнк готов был ждать сколько угодно. *** Хэнк решил, что надо отдать должное ребятам из отдела: вечер был потрясающий. Эванс так напился, что чуть не уснул лицом в салате, вовремя сумев промазать мимо тарелки и опуститься на столешницу лицом. Хэнк потом назовет этот вечер «Великолепная попойка», а молодой захмелевший офицер добавит, что напишет об этом книгу и будет читать ее внукам. Спустя некоторое время, когда стрелка часов уже близилась к двенадцати, вечер начал подходить к концу. Андерсон, по старой привычке приглаживая теперь уже не мешающие волосы, присел за дальний столик на скрипучий, но мягкий кожаный диван, пока официанты управлялись с побоищем на столах. Чуть ослабив туго затянутый Коннором галстук, Хэнк тяжело вздохнул. И совсем не заметил, как к нему за столик подсел Джеффри, сняв свой пиджак и оставшись в сиреневой рубашке. — Что ж, похоже, не будет у нас в департаменте больше таких талантливых и безответственных детективов, как ты, — произносит как-то удручённо мужчина. Хэнк кивает, опустив голову. — Этот андроид хорошо на тебя влияет, — продолжает Фаулер, чуть улыбаясь, — смотри-ка, даже в порядок себя привел. Глядишь, бросишь пить. — Ага, да иди ты, Джеффри, — по-доброму усмехается Хэнк, подняв подбородок, — мальчишка, конечно, настырный, что спасу нет, но даже ему не под силу меня перевоспитать. — Может быть, он уже это сделал, — взгляд у Фаулера вдруг становится чрезвычайно серьезным, как если бы он вел допрос, а не дружескую беседу, — Хэнк, я не первый год с тобой работаю, и я знаю тебя. Ты можешь сказать мне обо всем, что тебя беспокоит и быть уверенным, что разговор останется между нами. Андерсон потупил взгляд, нахмурив пепельного цвета брови, и снова ухмыльнулся. — Давай-ка для начала выпьем для храбрости, а то, боюсь, разговор будет долгим и тяжёлым. И они выпили полбутылки «Блэк Джека». Хэнк почувствовал, что говорить сразу стало легче, будто у него развязался язык. С такой же лёгкостью, с какой Коннор распутывал узел на его «недо-галстуке» этим вечером. — Понимаешь, Джеффри, — Андерсон неловко сжал пальцами стакан, не зная, как начать, — жить с андроидом — это довольно сложная штука, но с девиантом ещё труднее, — Фаулер положил руки на стол, показывая, что он внимательно слушает, и Хэнк, выдохнув, продолжил, — он почти как человек. Он улыбается, когда ему хорошо, он умеет сопереживать… Представляешь, ему стало жалко бездомную кошку на улице и он отвёз её в приют и оплатил лечение её сломанной лапы! Да ёб твою мать, он даже чихать умеет! Не говоря уже о том, что он жутко боится пауков… Не в том суть! Я никак не могу понять его. Мне кажется, он хочет от меня совсем не того, чего хочу от него я. — И чего же хочешь ты? — строгим голосом сказал Джеффри, подняв на Андерсона свой вопросительный взгляд. — Я… Твою мать, ты не поверишь. Фаулер все понял по его взгляду. Брови поползли вверх, а выражение на лице Джеффри от серьёзного сменилось к шокированному. — Его? — Только и всего спросил мужчина, и Хэнку показалось, что Джеффри сейчас встанет и заедет ему кулаком по лицу, чтоб отрезвить от всего этого бреда. На секунду лейтенанту показалось, что это решение вполне уместно. Но Джеффри не ударил его. И не только не ударил, но ещё и заказал ещё одну бутылку виски. Хэнк и не заметил, как первая опустела. — Фантазия у тебя, конечно, Хэнк, будь здоров, в твоём-то возрасте… — Джеффри опустошил стакан одним глотком, поморщился и продолжил: — Но хотеть андроида?.. Прости, девианта. Ты уверен, что все на самом деле так, как ты это воспринимаешь? — Джеффри, Господи Иисусе, да. Чертовски да, именно так. Знал бы ты, как у меня сердце сжимается, когда он сам себе эти ебучие биокомпоненты меняет! У него на лице написано, что это неебически больно. А он говорит, что всё нормально, понимаешь? О, а эта его блядская привычка закидывать все вещи в стирку и оставаться в чем мать родила… — Джеффри воздержался от возражений по поводу последних слов Андерсона, решив не перебивать его. — Иногда мне просто безумно хочется… Тьфу, блять, сучья романтика, плесни мне ещё виски… Джеффри без слов наполнил стакан Хэнка алкоголем. В его взгляде мелькнуло сочувствие, пока он смотрел, как Хэнк хлещет виски большими глотками, морщась и тяжело выдыхая. — Если бы я знал тебя так же, как все остальные, то сказал бы, что ты не в себе. Но, — Джеффри отставил бутылку в сторону, наклонившись к Хэнку, — по-моему, ты просто крепко влюблен. — Нахуй это, Джеффри, — растерянно пробормотал Андерсон, ероша волосы, — нахуй. Я, наверное, совсем с катушек съехал. Просто по-другому быть не может. — Хэнк снова взялся за бутылку, но Фаулер вдруг крепко сжал его руку, не давая налить ещё. — Разберись-ка ты с тем, что чувствуешь. И узнай, что чувствует этот девиант. Он же твой — куда он денется? От того, что ты с ним об этом поговоришь, конец света не настанет. Знаешь, моя жена всегда говорила, что никогда не поздно узнавать друг друга. У Хэнка был помутневший от алкоголя взгляд, но даже в таком состоянии он умудрился связно говорить. — Ты никогда не думал стать семейным психологом? А то вся эта нервотрёпка в офисе немного ебёт мозги, а? Фаулер по-доброму, как умел, усмехнулся. Андерсон отставил пустой стакан в сторону и наконец-то почувствовал себя намного лучше. *** Наутро Хэнк едва помнил, как вообще добрался до дома. Ожидаемая им головная боль, впрочем, как и всегда после попоек, была просто невыносимой. Хэнк приподнялся на постели, стукнувшись локтем о прикроватную тумбочку, и выматерился от души. Спустя секунд десять он увидел на ней стакан воды и пару обезболивающих таблеток. Сердце как-то больно ёкнуло. Впрочем, Хэнк всё списал на последствия попойки. Было около десяти утра, когда он смог подняться с постели и, наконец, хотя бы переодеться. Стащить с себя брюки и рубашку и закинуть их в стиралку, пока Коннор копошился с чем-то на кухне. Сумо выполз из-под кухонного стола, высунув язык и виляя лохматым хвостом. Хэнк погладил пса по голове и направился в ванную, чтобы привести себя в порядок. Из отражения в зеркале на него смотрел вполне себе симпатичный мужчина (учитывая то, каким он был два месяца назад, вполне себе ничего). Андерсон торопливо умылся и привёл себя в порядок. Ну, вот, теперь можно смело начинать серьёзный разговор. Вот только, в нашем случае, «смело» — это не про Хэнка. Коннор сидел в гостиной, смотря по телевизору какое-то бесполезное шоу. Услышав шаги Хэнка, девиант поднялся с места и улыбнулся. — Доброе утро, Хэнк. — Доброе. — Завтрак на столе. — Спасибо. Тот же разговор, что и обычно. Чёрт, даже реплики не меняются. Андерсон мысленно дал себе подзатыльник: уже успел превратить Коннора в домохозяйку. — Нам нужно серьёзно поговорить. — Конечно, Хэнк, в любое время, — голос у Коннора звучал немного растерянно. — Сейчас, — твёрдо произнёс мужчина. *** Коннор, оказывается, гибкий. В спине он прогибается не хуже любой гимнастки. И линия позвоночника у него очаровательно хрупкая и ровная. Можно прощупать руками искусственные позвонки. Почувствовать их чуть тёплый металл (все же необходимо, чтобы позвоночник у андроидов был более крепким), очертить пальцами каждый из них. Хэнк отбрасывает «техническую часть», растворяясь в ощущениях и прижимаясь губами к нежной коже на шее. Хэнк уже сто раз пожалел, что не видит выражения лица Коннора. Но мог поспорить, что тот прикрывает глаза и жмурится, кусая свои невозможно красивые губы и издавая едва слышные стоны. К слову, голос у Коннора, без всяких сомнений, и без того великолепный, но когда он сорван, звучит ещё прекраснее. Кровь в висках стучит набатом, но Андерсон все равно может расслышать тихое: — Пожалуйста, пожалуйста, да… И это заставляет его двигаться в узкой заднице сильнее, сжимая белые ягодицы, обхватывать член партнёра рукой и водить по нему ладонью невпопад, и кончать до звёздочек в глазах, а потом ерошить и перебирать пальцами пряди чёрных волос, крепко обнимать и смотреть на идеальное лицо с правильными чертами, осыпая его хаотичными поцелуями. И ещё ощущать бесконечную любовь, внезапно и трепетно охватившую сердце. В конце концов, это оказалось даже проще, чем он думал.