Гарри Поттер и таинственное молоко

      В раскрытые окна дома номер четыре по Тисовой улице глядело рассветное летнее солнце. Гарри Поттер сидел на кровати и, счастливо улыбаясь, разбирал подарки. Давно прошли те времена, когда ни одна живая душа на свете не поздравляла Гарри с днём его рождения. Но теперь подарков была куча!       Гермиона Грейнджер прислала Гарри великолепный малиновый бювар из драконьей кожи и набор самопишущих ибисовых перьев. Рон Уизли прислал серебряный луноскоп, а его сестра Джинни — самосветящиеся чернила в хрустальном пузырьке и полосатые шерстяные носки, связанные собственными руками. Хагрид отправил Гарри мешок пряников с тыквенной начинкой и толстенную, богато иллюстрированную монографию об акромантулах. В приложенном к подаркам письме Хагрид делился радостью: неделю назад у заезжего пьяницы он купил по дешёвке детёныша мантикоры. «Ты представляешь, Гарри! Бедный малыш сидел в коробке из-под ботинок и так жалобно скулил, а когда я почесал его за ушком, то он улыбнулся и прикрыл глазки — я ему, кажется, понравился! Скоро станет совсем ручной и, наверное, перестанет кусаться», — умилённо писал Хагрид.       Прочитав письмо, Гарри покачал головой и нахмурился: старина Хагрид всё так же верен себе. А значит, уже к осени жди в школе новых неприятностей.       Среди прочих коробок, коробочек и пакетов на кровати лежал крохотный свёрток из потёртого пергамента, перевязанный узловатой верёвочкой. Развязав верёвочку, Гарри увидел носовой платок, неряшливо обшитый красными нитками. «Виликалепному сэру Гарри Поттеру в день его раждения с любовью и увожением от предонного Добби», — гласила приложенная к платку записочка. Гарри едва не прослезился от умиления. Привычно спрятав подарки под кровать, он подумал, что сегодня было бы неплохо доделать реферат по истории магии. Профессор-призрак Бинс дал каждому студенту обязательное задание: написать за лето свиток не короче двух с половиной метров убористым почерком. Гарри выбрал тему «Хроника восстаний корнуэльских гоблинов в 13-м веке».       Обычно Гарри занимался каникулярными заданиями по ночам, спрятавшись с фонариком под одеялом. Как известно, семейство Дурслей крайне скверно относилось ко всему, что связано с миром волшебства вообще и с Хогвартсом в частности. Но ведь реферат сам себя не напишет… Может, попытаться накидать до завтрака хотя бы пару абзацев? Но не успел Гарри взяться за учебники, как лестница заскрипела под массивной тушей дяди Вернона… «Эх, не судьба», — с привычной тоской подумал Гарри и поспешил закинуть «Историю магии» под кровать.       — Гарри, сколько можно возиться? Завтрак уже на столе! — отрывисто хрюкнул дядя Вернон, стукнув в дверь.       И Гарри покорно поплёлся в столовую.       За завтраком Дадли обсуждал с родителями очень важное событие: сегодня к ужину должна была прийти некая Джоан.       — Ну, наконец-то мы с ней познакомимся, — удовлетворённо бурчал дядя Вернон. А тётя Петуния добавила, что важно не ударить в грязь лицом. Что фирменный пудинг со взбитыми сливками она гарантирует, но вот как насчёт остального? Тут тётя покосилась на Гарри.       — Посидит в своей комнате, как всегда! — заявил Дадли. — Я, конечно, намекал Джоан, что у меня имеется не вполне адекватный кузен, но не хотелось бы пугать её раньше времени.       — Всё верно, сынок. Пусть сидит и не высовывается. Я бы его там ещё и запер!       И так далее, и тому подобное. Впрочем, за годы проживания с Дурслями Гарри привык и не к такому. Он сам мечтал поскорее покончить с овсянкой и убежать к себе: вычистить клетку совы Букли, написать письма Джинни, Рону, Хагриду и Гермионе, помечтать о Хогвартсе… А потом, если получится, улизнуть из дому и наведаться в Косой переулок. В потайном кармане куртки у Гарри хранилось несколько серебряных монеток. Их можно было со вкусом потратить в «Дырявом котле» или в одной из бесчисленных магических лавок. Всё-таки хорошо, что Дурсли не подозревают о существовании Косого переулка. А вечером — реферат по восстанию гоблинов!       Но визита в Косой переулок в тот день не получилось. Сразу же после завтрака тётя Петуния отправила Гарри подстригать газон и унавоживать розовые кусты. Потом заставила чистить столовое серебро, мыть унитазы, перебирать чечевицу и выполнять ещё кучу мелких и нудных поручений, так что Гарри в очередной раз почувствовал себя домовым эльфом. Это гнусное ощущение усилилось, когда дядя Вернон вручил Гарри свой старый носок в качестве тряпки для пыли. Но если эльфу Добби носок принёс когда-то свободу, то Гарри… Нет, в доме Дурслей о свободе приходилось только мечтать.       Так и прошёл почти весь день. В доме царила лёгкая нервозность: как-никак, все готовились к ужину и к визиту Джоан. Дадли все уши прожужжал о том, какая она замечательная, утончённая и умная.       — Пап, можно тебя попросить? Не говори, пожалуйста, с Джоан о своих дрелях.       — Но почему, сынок? Дрели — основа благополучия нашей семьи.       — Ну, па-ап… Джоан это может быть скучно.       — А что ей может быть не скучно? Чем она увлекается?       — Джоан очень разносторонняя, у неё высший балл по всем предметам! Джоан очень любит читать и сочинять разные истории.       Гарри только посмеялся про себя: уж чего-чего, а разговора о книгах Дурсли не поддержат. Единственная книга, которую он видел у тёти Петунии, была поваренная. А дядя Вернон, похоже, не читал ничего, кроме каталогов дрелей и сборников анекдотов.       Настало время ужина. Тётя Петуния облачилась в вечернее платье цвета яичницы с зелёным луком, дядя Вернон в десятый раз пробежался щёткой по лучшему своему костюму, а Дадли, солидно пыхтя, приладил перед зеркалом бордовый галстук-бабочку. Гарри остался в своём мешковатом свитере. Зачем наряжаться, если гостья тебя всё равно не увидит? Гарри выпил стакан тёплого молока, холодно предложенный тётей Петунией, и поплёлся к себе в комнату. Внезапно им овладела страшная усталость: не иначе, сказалась суматоха уходящего дня. Гарри больше не думал ни о письмах, ни о реферате. Едва оказавшись в комнате, он повалился на кровать, не снимая очков и тапочек. Где-то далеко задребезжал дверной звонок, и Дадли взволнованно поспешил открывать. Но Гарри этого уже не слышал.       Ужин прошёл очень неплохо. Кулинарные таланты тёти Петунии были, как всегда, оценены по достоинству. Джоан с искренним интересом выспросила рецепт пудинга и столь же искренне похвалила отделку платья миссис Дурсль. Дядя Вернон рассказал анекдот про то, как ирландец и русский покупали картошку — анекдот был грубоватый и не совсем к месту, но Джоан вежливо посмеялась.       Потом мистер и миссис Дурсль деликатно удалились из дому — не то в кино, не то просто прогуляться, — оставив Дадли и Джоан в гостиной наедине с коробкой шоколадных конфет.       — Мне очень понравились твои родители, — сказала Джоан.       — Ты им, кажется, тоже понравилась, — пропыхтел Дадли и отправил в рот очередную конфету.       — Но я вот о чём хочу спросить… Ты говорил, что у тебя есть двоюродный брат. Он сейчас где?       — У себя в комнате…. н-надеюсь, — неохотно вымолвил Дадли.       — А могу я с ним познакомиться?       — Вряд ли… То есть, я хотел сказать, вряд ли это доставит тебе удовольствие.       — Но почему же? О моей семье ты знаешь всё. А я хочу знать побольше о твоей семье, это же так естественно. Пойдём к нему в комнату!       — Ну, я тебе уже говорил, что бедняга Гарри не в себе. Он живёт в своём собственном мире, куда нам вход закрыт. По счастью.       — Ты говорил, будто он считает себя волшебником?       — Ну да.       — И давно это у него?       — Лет с одиннадцати. Тогда он и стал сочинять всякие небылицы: про то, что умеет разговаривать со змеями и что может передвигать предметы взглядом… А потом у него начались навязчивые мысли про этот, про Хогврунс… Или Хогвредс…       — Про что-о?       — Ну, про колледж, где учат на волшебников. Каждую осень и весну у Гарри начинается этот бред.       — А он где-нибудь учится?       — Да какой там! Его пытались когда-то отдать в школу для умственно-отсталых, но он там такое устроил… В общем, все решили, что Гарри следует держать дома. Так для всех будет лучше. И безопаснее.       — Так он вообще никуда не выходит?       — Ну, выходит… Иногда. Мы его отпускаем погулять с миссис Фигг. Или с мистером Рубеусом. Это наш сосед, старый байкер. Бородища — до пояса! Он сам с придурью — может, поэтому они с Гарри так ладят. Мистер Рубеус позволяет Гарри играть в его сарае и вечно дарит ему всякий хлам. Папа и мама давно решили не связываться — себе дороже.       — Вот оно как… Милый, я очень, очень хочу познакомиться с Гарри! Ну, пожалуйста… — Джоан нежно коснулась руки Дадли, и тот сдался.       Они тихонько поднялись наверх, в спальню юного волшебника. Дадли приоткрыл дверь и заглянул в щёлку:       — Спит. Мама дала ему снотворного в молоке… На всякий случай. Знала бы ты, что он однажды закатил! К папе тогда пришёл очень важный гость — они должны были подписать один серьёзный контракт. А Гарри нарочно сбросил пудинг со шкафа и всем сказал, что это сделал какой-то пакостный эльф! У папы такая сделка сорвалась, до сих пор простить не может…       Джоан почти не слушала. Она осторожно вошла в комнату Гарри и замерла возле двери. Первое, что бросилось Джоан в глаза, — помятая клетка на подоконнике. В клетке торчало старое, побитое молью чучело полярной совы — подарок эксцентричного мистера Рубеуса. Рядом лежала стопка «магических» книжек. Это были, в основном, обычные учебники для начальной школы — очень потрёпанные, грязные и разрисованные. Часть страничек была вырвана и заменена листками с причудливыми каракулями, сделанными, судя по всему, чернилами. Джоан вчиталась в один из листков. Кажется, это были тексты «заклинаний» — чудовищная абракадабра, якобы на латыни.       На книжной полке валялась деревянная указка, обмотанная на конце ёлочной мишурой («волшебная» палочка, догадалась Джоан). А на захламлённом письменном столе, среди обгрызенных петушиных перьев и склянок с цветными чернилами, покоилась ветхая папка из малинового кожезаменителя — было очень похоже, что её подобрали на свалке. Папка была набита рисунками Гарри. Не спрашивая разрешения, Джоан стала очень аккуратно перебирать их.       Рисовал Гарри на уровне выпускника детского сада, и от его работ веяло какой-то жутковатой сказкой: вот головастые дети, плывущие в лодках к башням старинного замка. Вот сомнительного вида великан, заросший бородой по самые глаза, с розовым зонтиком под мышкой. Вот тёмные фигуры в капюшонах, надвинутых до ртов. Вот гигантская змея с кровоточащими глазницами, вот полуптица-полулошадь, несущаяся в облаках, вот величественный седовласый старец в остроконечной шляпе… И много-много портретов девочки с ярко-оранжевыми волосами, окружённой розовыми сердечками, и другой девочки — брюнетки с пронзительным взглядом, и апельсинно-рыжего мальчика с крысой на плече, и ещё одного, пренеприятного юного блондина, над головой которого змеится ярко-зелёная надпись «Урод и придурок». Воображаемые друзья, воображаемые враги…       То и дело среди портретов мелькало лицо худенького недоросля в круглых очках, окружённого красочным «сиянием». Джоан догадалась, что так Гарри изображал самого себя. Все автопортреты были подписаны, чтобы ни у кого не осталось сомнений: «Гарри Поттер и зеркало Еиналеж», «Гарри Поттер и василиск», «Гарри Поттер и его чудесная метла». Метла, кстати, стояла тут же, в углу. Обыкновенная старая метла. Разве что ручка старательно обклеена золотой фольгой от шоколада, а прутья густо посеребрены алюминиевой краской и перетянуты алой лентой с надписью «Нимбус-2000».       Джоан не могла оторваться от картинок. Иногда она переводила взгляд на их создателя, забывшегося на кровати в неестественном сне, — лохматого, крайне неопрятного юношу в треснутых очках. На лбу юноши багровел безобразный изломанный рубец — следствие давней автомобильной аварии, отнявшей у Гарри как родителей, так и рассудок. Джоан смотрела на спящего безумца с нескрываемой жалостью и странным нарастающим любопытством… Но Дадли уже деликатно, но настойчиво выводил её из злополучной комнаты. Джоан спускалась в гостиную, словно околдованная.       — Вот видишь… Я же предупреждал тебя, что знакомство с Гаррри оставит тягостное впечатление, — неловко бубнил Дадли.       — Кажется, я знаю, про что будет моя следующая история… И она принесёт мне всемирную славу! — вдруг прошептала Джоан, и глаза её азартно блеснули. — Милый Дадли, у тебя не найдётся авторучки? Свою я, кажется, забыла дома…