The Illusion of Flight

I got dark only to shine Я приняла тьму, чтобы воссиять Looking for the golden light Я ищу золотой свет Oh it's a reasonable sacrifice О, это оправданная жертва Burn burn burn bright Гори, гори, гори ярче Marina And The Diamonds — Numb

Нина танцует бесшумно, грациозно двигая каждым дюймом своего тела, словно прекрасная кошка, словно пёрышко, лёгкое и нежное, двигается быстрее и быстрее, никто не поспевает за ней, такой стремительной, почти летящей. — Нет! Нет, нет, нет! — Тома прерывает танец, переходя на крик, и одаривает Нину недовольным взглядом. С каждой попыткой Сайерс всё больше отчаивается, лодыжки девушки начинают неимоверно болеть, сердце уходит в пятки от голоса учителя. Тома очерчивает ногой круг. — Ты должна бросить вызов, — его стопа отбивает ритм, — бросить вызов, понимаешь, Нина? Нет, конечно, не понимаешь, — Лерой обходит балерину, кладёт руку ей на плечо и подзывает дублёра, — покажи ей, Лили. Слова протеста застревают у Нины в горле — у неё почти получилось, она почти добилась того, к чему так долго стремилась. Она может сделать это. Но девушка лишь наблюдает за танцем Лили, страстным, чувственным, и задаётся вопросом: почему Тома выбрал именно её, Сайерс? Лили изгибается, словно ласкает себя в танце, едва касается пальцами пола, заставляет желать себя. Пылающая, горячая, экспрессивная, она пробуждает желание, разжигает огонь вокруг себя. Поднимает в воздух дым и становится пламенем. — Ты видишь, Нина? Я хочу этого — страсти, — Тома одобрительно кивает Лили и улыбается ей вслед, а девушка тихо смеётся в ответ на реакцию учителя. Кусая губу, Нина признаётся не только Лерою, но и самой себе: «Я понимаю». Тома слышит её голос и молниеносно приближается к испуганной балерине, хватая хрупкую женскую руку и сжимая фарфоровую кожу. Нина хочет выразить несогласие, хочет вырваться из тисков, но не может. Как бы ни хотела — не может. Лерой сильный и властный, от него веет уверенностью. У мужчины мощные руки, сокрушительная сила и шёпот, разрывающий изнутри: «Не притворяйся. Ты ведь никого не обманешь». Зачем учитель поступает так? Нина тихо всхлипывает. Ей больно, она страдает. Когда Тома наконец разжимает хватку, Сайерс падает на пол. — Я закончил с тобой на сегодня, — небрежно бросает Лерой и покидает помещение, громко хлопая дверью и порождая поток холодного воздуха, пробирающего до костей. А в центре каскада из зеркал, подсвечивающих образ, лежит она — слишком развязная, слишком откровенная, слишком другая. — Говорила же, что он мудак, — Лили подходит к Нине, хмурясь, — хочешь перекусить? Девушка отрицательно качает головой, выдавая ответ слишком быстро. — Нет. Я должна работать над собой, должна научиться танцевать так, как хочет Тома. — Тебе нужно расслабиться, Нина. Вот единственное, что тебе нужно. Давай, просто... — Нет, — несвойственно резко прерывает танцорку Нина. — Ладно, делай, что хочешь, — произносит девушка, оставляя Сайерс в одиночестве. Вот только Нина не одинока, у неё есть цель, ради которой она живёт. Нина закрывает глаза и начинает дышать глубоко, вспоминая танец своего антагониста — кокетливый, незатейливый, манящий. Изгибы тела, смеющиеся глаза, элегантные пальцы. В глубине своего сознания, в самых тёмных уголках своей души, Лили танцует для неё одной, и Сайерс присоединяется, парит над землёй, взмахивает лебедиными крыльями. Между девушками царит гармония, они дополняют друг друга — чёрное и белое, Нина и Лили. Но кроме Сайерс в зале никого нет, и все сюжеты — лишь у балерины в голове. Нина хочет позвать Лили, вернуть её, впервые в своей жизни проявить инициативу, но девушка не возвращается, и бесконечная тоска продолжается. И под люминесцентными лампами танцевальной студии Нина пробуждается, заплаканная и растерянная. Надежды и мечты остаются лишь надеждами и мечтами. Балерина понимает, что голодна. Но сейчас не время думать о еде. Она хочет быть огнём, живым пламенем, горячей лавой, разрывающей внешний мир, хочет, чтобы сердце учащённо билось, а кровь застывала в жилах. Хочет быть свободной в полёте птицей. Её тело полыхает, жар растекается, выворачивая внутренности наизнанку, шрамы зудят, конечности становятся бесформенными плетями. Девушка пылает, с каждой секундой всё больше отдавая себя в лихорадочный плен. Кости хрустят, но Нина привыкла, Нине не впервой. Танцорка готова платить любую цену за умение быть Чёрным Лебедем. И ей не страшно, она знает, на что идёт. Сайерс слишком стремится быть идеальной, не замечает, что пуанты давно окрасились в тёмно-красный. И лишь спустя минуты понимает, что кровь — вовсе не нормальное явление, но это не имеет значения, наоборот — лишь указывает на истинность выбранного пути. Лили бы в этой ситуации остановилась, дала себе возможность отдышаться. Но Нина не позволит себе быть слабой. Она будет танцевать в кровавых пуантах, со сломаными костями, слезящимися глазами и разрывающим грудную клетку бешеным ритмом сердцем. Она будет танцевать, чтобы слышать аплодисменты. Она будет танцевать до последней здравой мысли в голове. До последнего вздоха. И в полном одиночестве она танцует, танцует, танцует, словно умалишённая. Нина слышит шум крови в ушах, мир вокруг перестаёт существовать, балерина отдаёт танцу всю себя. Она танцует легко, как никогда радостно, чувствуя, как меняется её жизнь. Она становится красивой.