Ваш поклонник

Герман: Торжественный вечер у фюрера, посвященный награждению пилотов Люфтваффе, протекал красиво и неспешно. Народу было много, но все разбрелись по своим углам, собравшись в маленькие компании. Для Геринга это был ещё один повод поиздеваться над Руделем. Сегодня одного из самых красивых нацистов наградили Золотыми дубовыми листьями к Рыцарскому кресту, да только до Германа ему было далеко. Тот протопал по дорогому паркету к Гансу, звеня орденами и предвкушая язвительные комментарии по поводу количества наград. Рудель стоял рядом с двадцатилетним мальчиком, которого звали «Звезда Африки» и который только вчера с самого Египта прилетел сюда для того, чтобы сам шеф надел ему на шею Рыцарский крест с бриллиантами и поздравил с очередными победами. Пилоты очень мило между собой общались, но Герман подпортил им это удовольствие. - Поздравляю с наградой, херр Рудель! – мерзенько улыбнулся Геринг. - Спасибо, я ждал этого. - Вот только у вас, по-моему, всё ещё нет Большого креста… - Действительно, - раздражённо ответил Рудель. - Помню, как меня награждали этим крестом… - мечтательно прищурился Герман. Лётчики дымили сигарами и ждали, что ещё ляпнет Геринг. Он медленно затягивался и рассказывал, как его представляли к каждому ордену. Он был лучше их всех, потому что был ближе к шефу и имел удовольствие греться в лучах его славы ежедневно, в отличие от этих пилотишек. Тут подошёл шеф. - Опять курите? – заметил он. Но, кажется, сейчас он был в хорошем настроении. - Майн фюрер! – Герман подскочил поближе и сделал угодливое лицо. – Я, знаете ли, хотел презентовать вам одну вещицу… Ну, вы, как человек с тонким художественным вкусом, оцените… Увешанный орлами и крестами центнер фанатичного подобострастия схватил шефа под локоть и повёл куда-то, оставив лётчиков наедине. Ганс-Ульрих: Встретив его – измученного долгими полётами, почти спящего и безразличного ко всем этим людям, беспрестанно льстящим друг другу для достижения своих целей, - Ганс ощутил одновременно и неловкость, и окрыление страстью. Ганс-Ульрих видел Марселя в первый раз. Вживую, конечно. Фотографий с этим юношей у него было предостаточно. Но он не ожидал, что когда-нибудь ему представится шанс поговорить с Иоахимом, вот так просто услышать его голос, смотреть в лицо парню и видеть, что тот тоже на него глядит. Сердце красивого мужчины дрожало под форменным кителем. Он в первый раз видел того, кому молился и кем больше всех восхищался. Иоахим одним своим видом вызывал у Ульриха самые тёплые чувства. И не за блистательные победы Ульрих любил этого мальчика, и не за неземную красоту нежного юношеского лица. Просто любил, желая подарить Иоахиму свою душу – и теперь он мог это сделать. - Херр Рудель! – вдруг позвал его Марсель, - А почему вы на меня так смотрите? Ульрих покраснел, по его лицу прокатилась горячая волна смущения. Он ведь уже несколько минут молча разглядывал юношу, раскрыв губы, будто желая ими припасть к свежим юным губам Иоахима. - Я… Послушайте… Я хотел, - Рудель попытался привести в порядок свою речь, однако волнение было сильнее самообладания, - Вы ведь улетите завтра в корпус, а я… Мы ведь больше не увидимся, - произнёс он, нервно дыша. - Что? Успокойтесь, пожалуйста. – Марсель был удивлён. Он широко раскрыл глаза. – Что вы хотели сказать? Ульрих собрался с силами и быстро, пока никто не видел, положил руку на бедро юноши и скоро-скоро заговорил: - Я ваш поклонник, вам это много раз говорили, я знаю, но я восхищаюсь вами, я люблю вас, вы – моя Звезда Африки, Марсель! -Любите? Но… вы же мужчина. - А разве нельзя мужчине любить мужчину? И такого чудесного, как ты, любовь моя… Рудель понимал, что это был крайне рискованный шаг, да он так не боялся, когда сбивал самолёт, но боялся теперь. Иоахим испуганно подышал, даже в шуме приёмного зала было слышно, как громко и часто стукает его горячее сердце. - Я даже не знаю… Если вы правда любите… Рудель погладил тыльной стороной ладони Марселя по щеке и почувствовал, как зудит его тело от ощущения гладкой кожи, будто он провёл рукой по белому лилейному лепестку. - Вы хотите меня? – прямо спросил Иоахим. - Хочу! – Рудель пытался говорить тихо; его голос от страсти срывался на надрывный шёпот. – Я бы не торопился так, но мы с тобой расстанемся завтра. Марсель пожал кончики его пальцев. «Я видел одну комнату», - прошептал он на ухо Ульриху, - «Мы можем там… Прямо сейчас. Вся эта ночь наша!» - Иоахим вдруг улыбнулся – а Рудель раньше не видел его улыбки, и понял, как это прекрасно. «Пойдём, любовь моя, я покажу, как ты мне дорог». Пилоты незаметно для других взялись за руки и вышли из зала. Ганс-Иоахим: Иоахим весь дрожал, пока вёл за руку Ульриха в ту комнату. Он подёргал ручку – дверь была почему-то открыта. В комнате не было никого. Напротив входа стояла большая кровать, аккуратно застеленная шёлковыми простынями. Марсель подошёл, зажёг светильник на столике. Рудель осмотрелся. Комната была такая уютная, тёплая, симпатичные салфеточки на комоде, а над постелью – картины с ночным морем и со зданием венской оперы, а в воздухе – аромат духов самой главной блондинки Рейха… И Рудель понял, что это за комната и что им будет, если их тут поймают. Но желание близости пересилило страх, и он попросил: - Разденься, мой ангелок. Хочу тебя видеть. Иоахим расстегнул и снял свою форму. Бельё небрежно кинул на пол. Он вытянулся и закинул руки за голову. Фигура мальчика была стройна; изящный торс был украшен двумя светло-розовыми бутонами. Ульрих тоже разделся и показал юноше своё атлетичное тело – сильную грудь, красивые руки, ноги с крупными икрами. - Вы так прекрасны, – услышал Рудель. Он подошёл к мальчику, взял за подбородок, посмотрел в лицо. На щёки падали длинными стрелами тени опущенных ресниц. Несколько секунд робкого ожидания, во время которых губы наливаются и становятся чувствительными; а затем желанный с обеих сторон поцелуй. Влажный рот Иоахима принимал в себя горячий язык Ульриха, а Ульрих сложил руки у парня на затылке, потягивая и даже подёргивая светлые локоны. После горячего поцелуя они улеглись в постель. Рудель сразу занялся пенисом Марселя. Такой же юный и красивый, как сам юноша, его член быстро возбуждался от прикосновений языка Ульриха. Скоро он уже стоял, а его головка истекала смазкой. Иоахим приподнялся на руках и посмотрел на мужчину. Рудель погладил руками его грудь и подумал, что грудь у его любовника очень уж нежная, а соски чувственные, легко возбуждаются, как у… девушки. Он мягко сжал бёдра парня и попросил подождать. Ульрих встал с постели и выдвинул ящик комода. Он перебирал изысканные женские вещи, пока не нашёл то, что хотел. - Надень это, милый! – попросил он Иоахима. Мальчик рассмотрел вещи, удивлённо улыбнулся, но надел (неумело, правда) это на себя. Рудель лёг обратно и погладил снизу вверх красивые стройные ножки в белых капроновых чулочках, медленно приподнял край шёлковой комбинации – под ней пояс для чулок. Убрал руку – провёл повыше, по плоскому животу. Накрыл ладонью грудь и нежно, несильно ущипнул сосок прямо через блестящую ткань. Он взглянул в лицо Марселя. Если бы не горячий твёрдый член, бугром выпирающий из-под комбинации, Иоахима можно было бы принять за весьма соблазнительную девушку с короткой стрижкой. - О да… - прошептал Ганс-Ульрих. Он приподнялся над женственным мальчиком и взял в руку своего «маленького Ганса», который тут же увеличился в размерах. Марсель закусил губу, наблюдая за рельефными венами на огромном члене. Он откинул подол ночнушки и раздвинул ноги пошире, чувствуя себя невинной красавицей в постели с опытным мужчиной. Иоахим не зря позвал Руделя в эту комнату. Он предвкушал удовольствие, какое готов был испытать сейчас от секса с красивым пилотом. Женское бельё он не надевал ни разу, однако по восхищённому лицу Ульриха понимал, что ему оно очень идёт. Рудель взял небольшую мягкую подушечку и подложил под попку юноше. Он нежно огладил бёдра любимого и положил его ноги к себе на плечи. Милое личико Марселя выражало страсть и вожделение. Он прикрыл глаза и улыбнулся. - Входи, я хочу тебя… - Будет больно, но ты терпи, - Ульрих поцеловал Иоахима, - Я люблю тебя! Он начал медленное и глубокое проникновение. Член растягивал узкое отверстие, пока не вошёл до предела. Обратно, столь же медленно – и вновь вперёд. Ещё несколько раз – и потом Иоахим сам стал просить делать это грубее и быстрее, одновременно поглаживая своё достоинство. Скоро комната стала будто темнее и теплее, а чужая постель превратилась в жаркое, уютное местечко, посреди которого Ульрих, стоная и обливаясь потом, трахал любимого парня. Герман: Тщательно вылизав где надо и рассчитывая теперь на всякие любезности со стороны шефа, Герман вышел из душного зала (предварительно опустошив несколько тарелок со стола с закусками) и пошёл прогуляться по этажу. Он остановился у двери фюрерской спальни и вдруг услышал непристойные звуки, доносившиеся оттуда. Геринг удивился: как же шеф может одновременно беседовать с гостями в зале и трахать свою девушку в спальне? Он приблизился к замочной скважине, согнулся и посмотрел. Зрелище, происходившее на постели, поразило Геринга настолько, что оторваться он не мог. Дело было даже не в том, что в кровати был Рудель, и не в том, что он занимался любовью не с девицей, а с Марселем, нет, но то, что Иоахим был одет в женскую одежду – вот это было удивительно сексуально и прекрасно. Герман не думал, что мужчины в девичьем белье могут быть такими красивыми. Он заметил также, что Ульрих гораздо красивее без униформы, нежели в ней. Вся эта картина, дополненная чудесными стонами и вздохами, взволновала Геринга. Он, благо никого рядом не было и быть не могло, расстегнул брюки и стал успокаивать своё внезапно возбудившееся мужское достоинство. При этом Герман, конечно, не забывал подглядывать в скважину. Он не кончил ещё, не был и близок ещё к финалу – и вдруг услышал над ухом негромкий игривый голос: - Херр Геринг, известно ли вам, что подглядывать в замочную скважину нехорошо? Горе-вуайерист вскочил и оглянулся. Перед ним стоял пухлый цветущий соблазнительный мужчина, симпатичный напомаженный педик Бальдур фон Ширах. Геринг понял, что дело плохо, но не мог вымолвить и слова. - А тем более лезть к себе в штаны. Представьте себе, - нежно укорял его Бальдур, - наш обожаемый фюрер так устал и решил отдохнуть в компании своей девушки. А тут вы с вашим любопытным носом, который вы суёте, куда не следует, и с вашим… - Ширах указал рукой, и Герман покраснел. Фон Ширах вдруг ловко изогнулся и сам заглянул в отверстие. Когда он выпрямился, лицо его изменилось, стало возбуждённым и улыбающимся: - Не знал, что вы любитель подобных развлечений, майн херц! – Бальдур вольно пощекотал Геринга под подбородком, смутив того окончательно. - Я… да вы что… я вообще не знал! – тщетно оправдывался Герман. - Конечно-конечно, мой любопытный красавчик. А уж каким образом извлекли своё достоинство из брюк и почему трогали его – того уж вообще не ведаете. - Но я.. но… - рейхсминистр почувствовал, что Ширах бесцеремонно ощупывает его хозяйство, и сдался. Он позволил пухлому любителю мужских прелестей утащить его за собой в уголочек и окончить там торжественный фуршет. Иоахим и Ульрих: Марсель отдышался, повернул голову набок и посмотрел на Руделя, который лежал на животе. Капельки пота на его широкой спине высохли. Мужчина смотрел на юношу, добро и приветливо улыбаясь, прищурив один глаз. Иоахим положил руку на спину Ульриху и предложил сделать массаж. Лётчик согласился с большим удовольствием. Марсель в том же комоде нашёл душистый крем и сел сзади Руделя, ему на ноги. Небольшое количество крема растёр в пальцах, согревая, и стал легко, еле прикасаясь, водить руками по коже. Ульрих томно вздохнул от ощущения любви к тому, кто так о нём заботился. Иоахим усилил растирания, от чего кожа Ульриха начала разогреваться и приятно зудеть. Рудель просил помассировать то пониже, то повыше; они оба получали особенное удовольствие от этого интимного процесса. Юноша поухаживал за своим поклонником, потом эротично выгнулся и отстегнул чулки от пояса. Рудель попросил разрешения снять чулки. Он делал это медленно, ощупывая каждый участок кожи красивого мальчика. -Какие ножки у тебя, - улыбнулся Ульрих. Он взял одну ступню Марселя и рассмотрел, как произведение искусства, как дорогой фарфоровый сувенир. Прижался жаркими мокрыми губами к щиколотке – Иоахим задрожал и округлил глаза. Рудель нежно, но яростно и исступленно целовал тонкую, молочного цвета кожу. Он высоко поднял ноги красивого ангела и покрыл их поцелуями, теряя сознание от собственных действий. Он целовал и пальцы ног, по-своему нежные и чувствительные, и проводил языком по подъёму, и брал даже пальцы в рот, посасывая их. Иоахим быстро и неистово мастурбировал, задрав белую ночнушку выше живота. Его неимоверно возбуждали эти ласки его ступней. А Рудель так стеснялся раньше своей тайной страсти – красивых ножек, желания касаться их, пробовать языком на вкус. Только своему любимому он открыл эту страсть. Иоахим кончил, и тогда Ульрих устроил его ноги у себя на плечах и вновь овладел своим неземным созданием, делая всё быстро и горячо. …- Я улетаю сегодня в шесть утра. - Я не хочу с тобой расставаться. - Я тоже. Ну, что поделаешь… - Придётся. Ты не забудешь меня? – грустно спросил Рудель. – У тебя столько поклонников, все тебя глазами раздевают, когда видят, я же знаю. - Ну что ты, майн либэ, - Марсель поймал его лицо ладонями и поцеловал в губы, - Я буду помнить тебя. Ты мой самый большой поклонник. Они бы так и нежились дальше в запретной спальне, рискуя быть пойманными, но здравый смысл заставил их встать, одеться, всё убрать и уйти в зал, где заканчивался приём. Герман: Он опоздал на работу, потому что проснулся в одиннадцать утра, что было неудивительно после того, как Ширах после фуршета повёз его к себе и полночи учил всем премудростям французской любви. Шеф приезжал сегодня… Говорит, любовница его достала: «Кто-то рылся в нашей постели, кто-то мерил моё бельё!» «Дура», - махнул рукой шеф. «Дура», - согласился Герман.