It's just another graceless night

      Когда Кит забирается к МакКлейну на колени и мутно-пьяными глазами смотрит парню в само сознание, заставляя задохнуться в собственных не поддающихся контролю чувствах, Лэнс понимает, что рушатся абсолютно все мыслимые рамки приличия и границы убеждений в том, что эта чёртова вечеринка – пустая трата его драгоценного времени.       Так он думал до этих самых пор.       Так он думал и когда Мэтт-Господь-спасибо-Холт позвал его на эту тусовку, подначивая Лэнса прийти посредством упоминания загадочного друга, с которым МакКлейну была бы великая радость познакомиться, ведь тот, как и он, давно задумывался обзавестись отношениями, но кандидаты на такую роль в его окружении кончились, а потому пришло то самое время подтолкнуть две страждущие души к воссоединению, и эти шумные посиделки могли стать основой великолепного душещипательного подросткового романа.       Так он думал и когда Пидж убеждала его, что неизвестный Лэнсу кадр по имени Кит Когане будет способен либо захватить изнывающее от одиночества и недостатка близости (во всех её проявлениях) нутро и заставить заново сойти с ума от смазливого личика парнишки, либо разочаровать абсолютно его нелюдимостью, малословностью и, что более важно, совершенно смехотворным порядком на голове предоставляемого. Однако всё та же Пидж продолжала его убеждать, что, разговорив этого чудака и предварительно хорошенько так напоив его, МакКлейну представится напрочь иная сторона, которая, несомненно, пропитает кубинца, и парни без проблем найдут общий язык.       О’кей, подумал тогда Лэнс, даже не догадываясь, в какой степени общими станут их языки.       Думал он, что всё окажется бессмысленным и когда втащился в ухающий низкими басами дом, протискиваясь сквозь изрядно подвыпивший народ, гогочущий и чуть ли не разливающий содержимое пластиковых стаканчиков на МакКлейна посредством весьма активной жестикуляции, отчего парень почувствовал безотлагательную тягу к возвращению домой, но было уже поздно ретироваться, да и нежелание проскальзывать снова между этим балаганом превысило всё остальное, и потому Лэнс, заприметив неизменно трущихся друг подле друга брата и сестру Холт, первый из которых решился на кег стэнд* и которого сейчас поддерживали за ноги двое парней и отсчитывали секунды, направился прямиком к новому назревающему в счету прочих рекордов в междоусобных соревнованиях в жизни у неугомонной парочки. Скандирующие число «двадцать пять» болельщики дали ясно понять кубинцу, что Мэтт сдаваться не собирается точно, но в следующую минуту его заприметила воодушевлённая Кэти и, приложив на мгновение два пальца к виску, в шуточной форме отдала пришедшему другу честь в знак приветствия. Лэнс повторил действие и подошёл непосредственно к сестре рекордсмена, складывая руки на груди и всем видом намекая на «ну и где ваш распрекрасный друг?»       Думал Лэнс, что всё бессмысленно и когда Пидж, явно уже давненько пребывавшая навеселе, протянула что-то о том, что Кит до сих пор не объявился, ну или, наоборот, объявился, но ха-ха, как забавно, кажется, он затерялся где-то в толпе и очевидно тебе придётся полностью прошерстить весь дом, если твоё желание найти его велико.       Думал Лэнс, что всё бессмысленно и когда выудил из подсознания мысль о том, что да, о’кей, будь как будет, и если встретиться с незаменимым Когане ему суждено именно на этой вечеринке, то он просто будет плыть по течению судьбы. И да, о’кей, как такового яркого стремления к столкновению с обещанным малоизвестным парнем у Лэнса не было.       Смиренно думал МакКлейн, что всё не имеет значения и когда, прихватив полную бутылку какого-то алкоголя и невзирая на недоумённые и протестующие возгласы тех, у кого из-под носа он эту самую бутылку схапал, Лэнс заметил пустующий один из нескольких диванчик у стены гостиной и направился прямиком в его сторону, заприметив в толпе парочку знакомых лиц друзей, Ханка и Аллуры, которые устроились у прохода в кухню и что-то оживлённо обсуждали, и перекинувшись с ними парой фраз. Он приземлился на пружинящую поверхность коричнево-бежевого цвета, попутно вскрывая выпивку, и сделал четыре больших глотка, чувствуя, как это нечто обжигает горло и пищевод и как спирт разом ударяет в голову, перехватывая дыхание и заставляя Лэнса закашляться. Этого он, в принципе, и добивался. А что ещё, собственно, делать на этой бессмысленной вечеринке?       Лэнс думает, что уже готов смириться и что ничего ему сегодня не светит, и что он готов просто напиться от души и пуститься во все тяжкие, зажигая танцпол, но понимает, что тратит тут своё драгоценное время (ох, брось, ты безработный валяющий балду подросток, какие у тебя вообще могут быть дела в летние каникулы?), когда вдруг осознаёт, что, лицезря все эти обжимающиеся по углам и трущиеся друг о друга в танцевальных движениях парочки, дико завидует, ибо «прекратите, я больше не выдержу, мне просто необходимо с кем-то переспать, иначе я умру от недотраха».       Лэнс понимает, что всё абсолютно точно бессмысленно, когда делает второй алкогольный заход, надеясь, что опьянение отвлечёт его от возникшего возбуждения и расслабит, но как же он ошибается, когда чувствует, что стало намного хуже, и вообще желание только сильнее обострилось, и теперь МакКлейн несомненно сходит с ума. Он с приглушённым разочарованным стоном откидывается на спинку дивана, располагая свои мысли в русло о всё-таки возвращении домой.       Лэнс начинает думать, что, возможно, есть хоть малый шанс расслабиться и, впрочем, остаться на месте, когда чувствует, что кто-то плюхается рядом с ним, заставляя его слегка подпрыгнуть по инерции и разлепить глаза. МакКлейн, не отнимая головы от дивана, поворачивается в сторону потревожившего его (не)спокойствие объекта и рассматривает чёрный маллет, такую же футболку и чуть сгорбившуюся спину незваного (званого) гостя на полюбившемся за последний, наверное, час предмете хозяйской мебели. Тот неожиданно бросает взгляд на кубинца и выпрямляется, давая понять, что намерен начать разговор. Что, собственно, и делает.       – Так, значит, это ты у нас «шалопай, любимец всех и каждого, неземной красавец и он точно тебе понравится» Лэнс МакКлейн? – с усмешкой начинает парень.       – Собственной персоной, – кубинец всё же удосуживается привстать и продолжает: – А ты, видимо, тот самый таинственный друг Мэтта и Пидж Кит Когане?       – А-а-га, – как-то безучастно тянет обещанный распрекрасный. – Я уж думал, меня продинамили.       – Такая же фигня.       Лэнс начинает думать, что продинамил его не Кит, а Мэтт, дающий слово о необыкновенном Когане, в итоге, на первый взгляд, кажущемуся ничем не привлекательным, хотя, да, он согласен, тот «смехотворный порядок на голове», о котором предупреждала Пидж, выглядит действительно забавно, учитывая все устои современной моды. Но также это и цепляет, ибо где вы ещё найдёте молодого парнишку, носящего этот винтажный ужас? Лэнс ставит галочку в графе плюсов ожидаемой второй половинки.       МакКлейн думает, что только что пришедшая в норму расстановка событий снова идёт под откос, ведь нелепая пауза между ними, пожалуй, затянулась, но вдруг вспоминает наставление малышки Кэти: «Напои его, и он раскрепостится, обещаю. Плавали, знаем».       И Лэнс, вспоминая, что в руках его покоится почти забытая, но ещё далеко не пустая бутылка алкоголя, протягивает её Киту.       – Премного благодарен, – с наигранной галантностью отвечает Когане на это жест доброй воли, принимая такой необходимый в этот тупиковый момент алкоголь и тут же делая несколько больших глотков.       Лэнс начинает думать, что всё-таки есть некий смысл оставаться в этом шумном доме, когда видит разморившегося и охотно болтающего с ним Кита. Тот абсолютно спокоен и не чувствует никаких преград, открывая всё новые тайны и изливая душу МакКлейну, отчего тому становится даже неловко, ибо знакомы они от силы час, а кубинец знает о нём больше, чем положено рассказывать в первый раз. Он уверен, что Когане точно будет жалеть о всех этих фактах, выложенных напрямую совершенно неизвестному человеку, его обычно скрытной жизни.       Теперь он знает, что Кит сирота и что лет пять назад его приняли в семью, но он всё равно чувствует себя немного лишним.       Теперь он знает, что Кит очень любит своего сводного брата Широ и что буквально боготворит его, всей душой мечтая пойти по его стопам.       Теперь он знает, что Кит любит бегемотов, и это чертовски мило, а особенно то, с каким детским восторгом и блеском в глазах Когане говорил об этом. Он, кажется, буквально молил Лэнса сходить с ним в зоопарк на первое свидание, отчего МакКлейн слегка опешил от подобного скорого разворота событий, однако, неловко усмехаясь, пообещал ему выполнить эту прихоть.       Теперь он знает, что Кит считает Лэнса действительно красивым и что последний ему и вправду понравился с самого начала, и что, будь он чуточку смелее, прямо сейчас обласкал бы Лэнса целиком и полностью.       И теперь Лэнс знает лишь то, что Кит уже с минуту неотрывно смотрит на него, буквально пожирая глазами. Нет, он прожигает его насквозь, видимо, уже раздевая одним только взглядом.       Лэнс понимает, что эти откровения зашли немного не в то русло, что не даёт никаких сигналов смущению, обязанному проявиться в этот неловкий момент со стороны Кита, когда видит, как тот, сделав ещё глоток и отставляя бутылку куда-то в сторону на пол, подвигается к МакКлейну, создавая непосредственную близость с бедром кубинца.       А потом Когане, разворачиваясь всем телом и перенеся вес на одно колено, перекидывает другое через Лэнса и усаживается на последнего, чуть поёрзав пятой точкой по чувствительной промежности.       Так вот, в этот-то самый момент у Лэнса и срывает крышу окончательно, когда Кит проникновенно смотрит в глаза и осторожно касается ладонями скул МакКлейна.       Внутри у Лэнса война. Ангел на правом плече вторит ему не позволять переставшему соображать Киту заходить слишком далеко, ведь «эй, останови его немедленно, иначе вы оба будете жалеть». Похотливый же дьяволёнок на левом шепчет ему не прекращать, самоуверенно и довольно ухмыляясь, заранее зная, что победит никчёмную светлую сторону, да и «кого ты обманываешь, МакКлейн, тебе же это нравится, ты ведь этого и хотел и ты не способен препятствовать собственным развратным желаниям».       И, о, да, Лэнс отпускает все предрассудки, плюёт на все существующие моральные устои и отдаётся обострившемуся аффекту.       – А ты хорош, – чуть ли не мурлычет МакКлейн, проводя по вздымающимся рёбрам Кита, – чертовски хорош.       Когане пошловато ухмыляется и выдыхает почти в самые губы Лэнса:       – Я ещё многим могу тебя удивить.       Лэнс смазано улыбается и, плавными движениями переместив руки на шею Кита, притягивает последнего к себе, завлекая в первый их поцелуй.       Сначала они осторожно касаются губами, неспешно, будто исследуя каждый миллиметр кожи, заставляя тела друг друга расходиться в полчищах мурашек, а после Кит смелеет окончательно, когда в беспорядочных несмелых поцелуях он прикусывает нижнюю губу Лэнса и медленно оттягивает её. А после, отпустив, снова приближается и примыкает, однако в этот раз проводя кончиком языка, прося разрешение для большего.       И Лэнс позволяет.       И Кит оказывается солнцем, горячим, пылающим, сжигающим всю эту восковую Лэнсовскую реальность, топящим Лэнса в море ощущений, душащим и разрушающим его последние здравые островки затуманенного разума. И Лэнс подлетает к этому солнцу чертовски близко и плавится окончательно, и тонет, как рухнул когда-то беспечный Икар в большие воды и погиб, а МакКлейн снова и снова погибает под натиском огненных пальцев, скользящих по его груди, и в противовес им до безумия мокрых губ и в пьяном угаре беспорядочно танцующего в паре с чужим языка.       Абсолютно все звуки: музыка, привычно бухающая по ушам, поощряющие свисты со всех сторон и громогласное улюлюканье окружающих – сливаются в единое, непроницаемое и даже чуточку глушащее полотно, когда Лэнс, в ответ так же задирая футболку Кита, проходится ладонями по его пояснице, рёбрам и поднимается выше, оглаживая лопатки и вцепляясь в них ногтями, и притягивает Когане всё ближе и ближе, хоть больше уж, казалось бы, некуда.       Кит снова ёрзает своей чертовски упругой задницей по возбуждению МакКлейна, отчего тот с томным стоном чуть откидывается назад, отлипая от не так давно полюбившихся губ, и тянет: «Чё-ё-ёрт», впиваясь пальцами в ягодицы в надежде остановить эти сладострастные пытки, иначе он кончит прямо здесь и сейчас. Тогда-то Лэнс и понимает, что нехватка половой близости весьма сильно на нём сказалась. Потому что терпеть становится безмерно тяжело.       – Ки-ит, – Лэнс скулит своему любовнику прямо на ухо, когда тот переключается на ласку приглянувшейся жилистой шеи, осыпая её бесконечными поцелуями, сопровождающимися покусываниями левой ключицы и облизыванием ярёмной ямочки и венки, отчего МакКлейн снова и снова закатывает глаза, не в состоянии произнести вертящуюся на языке фразу, но всё же пересиливает эту возбуждённую дымку и тяжело дышит: – Кит, ты в курсе, что все на нас пялятся?       – Плевать, – сипит Когане, утыкаясь Лэнсу куда-то в челюстную кость, – я не остановлюсь.       МакКлейн давно понял, что им обоим вообще до лампочки, что помимо них в этом огромном шумном доме ещё полным-полно народу, и колышет их это в самую последнюю очередь.       Потому что здесь и сейчас есть только Лэнс МакКлейн и Кит Когане.       Лэнс усмехается и закрывает глаза, перенимая инициативу.       Как только кубинец влажными губами касается шеи Кита, тот чуть вгибается и сипло стонет, в неспособности сдержать все чувства и эмоции, захватывающие его снова и снова.       Он утыкается Лэнсу в грудь, когда тот оттягивает его футболку и мокрой дорожкой проходится по ключице, заставляя Кита буквально задыхаться в ощущениях.       Когане вдруг отстраняется и, как и в самом начале, смотрит МакКлейну в глаза своим опьянённым спиртным и возбуждением взглядом, и не может удержаться от последующего глубокого и самого развязного поцелуя, заставляющего их языки переплестись с новым рвением, и остервенело, видимо, совершенно не собираясь останавливаться, прижимает Лэнса ближе, ещё ближе, к себе.       Кубинец тонет снова, чувствуя, как от сердца до самого низа живота проходится максимально горячая волна чувств, сжигающих изнутри все внутренности.       Кит прав.       Кит абсолютно точно ещё очень многим сможет удивить Лэнса, что и делает, в принципе, в последующий момент.       Потому что, как бы смешно и не вовремя сейчас это было, Кит, чуть отстранившись снова, шепчет прямо в губы Лэнсу: «Мне кажется, я уже тебя люблю», а после, невзирая на запыхавшегося от ласк и преждевременного признания МакКлейна, обвивает руками его талию, устраивается поудобнее на плече любовника и засыпает.       Засыпает, Господи.       Лэнсу хочется смеяться. Очень сильно гоготать, чуть ли не в истерике, потому что чёртов Кит Когане оставил его неудовлетворённым и в растерянных чувствах, ни с первым, ни с вторым фактором из которых он совершенно не знает, что делать.       И Лэнс смеётся, крепче прижимаясь к разгорячённому телу и чувствуя, как и его уже размаривает, и думает, что это, чёрт подери, действительно, как и обещали Холты, самое чувственное и душещипательное начало их романа.       Он и не думал, что в этом душно-пьяном закутке вселенной откопает свой микроскопический, в сравнении с бесконечным миром встреч и расставаний, личный рай.       По крайней мере, МакКлейн надеется на это.       И оказывается беспредельно прав.