***
Ло не запоминает имена пациентов, он номерует их по ранениям. Раскладывает их по категориям, складывает подразделы в тома, разрисовывая их историями болезней. Мугивара – его двести пятьдесят шестой пациент с остановкой сердца, седьмой с задетой аортой, первый, чье имя выжжено у Трафальгара под веками. Мугивара скачет по палубе так, что по нему и не скажешь, что не хватает части мышц поверх сердца. У мальчишки просто невероятная, по-человечески сильная тяга к жизни. Не звериная, нет. Звери ломаются. Для зверей перелом равносилен смерти. Дикие зверушки отгрызают себе лапы, попадая в капкан, чтобы гордо сдохнуть за ближайшим кустом. Ло именно такая зверушка. Террорист-суицидник, с какой-то там возвышенной и пафосной целью, главное, чтоб без последствий для окружающих. У Мугивары чужие ребра. Его собственная раздроблено-оплавленная грудина стоит у Ло в каюте, словно причудливый коралл вытянутый с морского дна. Он цепляет туда золотые монеты и украшает зубья ребер драгоценными камнями: ему хочется верить, что с таким талисманом, удача все же улыбнется и ему.***
Пираты Сердца плавают в подлодке, железной консервной банке, сдуру покрашенной в желтый цвет. Если не обращать внимания на тихий шум электросистем, вентиляции и всей прочей гудящей начинки, то можно вновь почувствовать себя в ящике, под звукопоглощающим барьером Коразона. Иногда это помогает заснуть. Чаще всего, Трафальгар ходит с мешками под глазами от бессонных часов оцепенения, а пульс выдает стаккато «не забудь». Ло хмыкает, когда видит причудливо-нелепый корабль союзников. Ло по-глупому смеется в меховой воротник над выдуманными параллелями. Ло молчит, наблюдая за командой. Мугивары похожи на львиный прайд, где все, поголовно, залегшие в засаде кровожадные Морские Короли. Сам Мугивара нежится на солнышке, разлегшись на носу корабля, щурит лениво глаза под своей потрепанной шляпой и не волнуется ни о чем на свете. Гротескная звериная морда улыбается, вторя своему капитану. Голова Санни Го - святое место, местячковое Мариджоа посреди окружающей их свалки, но любому ступившему на корабль становится понятно - львиная голова неприкосновенна. Лишь Король имеет право ступать на свой трон.***
Ло хмурится, Ло кривит уголки губ и мечтает застрелиться по десять раз на дню. Он рассматривает команду, как диковинный вирус, что продолжает мутировать прямо под линзами микроскопа. Трафальгар удостаивается чести увидеть внутренние процессы команды, все их цепные, химические, физические реакции. Узнает, что без одобрения Мугивар, к «телу» не проберешься, он узнает, что, если сам Монки Ди не обратил на тебя внимания, добраться до него – все равно что донырнуть до дна океана. Команда окружает капитана, словно королевская стража, команда щерится и улыбается, команда не подпускает никого. Ло их понимает. Он знает, что чудес не заслуживает каждый встречный, что чудеса имеют свойство внезапно заканчиваться, и разбрасываться ими налево и направо будет только дурак. А бесконечные талоны на них выданы только приближенным к Мугиваре, только его накама. Ло хмурится на крики о том, что они теперь друзья. (Он немножко надеется, что у Мугивары все еще найдется маленькое местечко для Трафальгара, в его распахнуто-зарешеченной душе).***
Мугивара доверяет ему безоговорочно; члены команды смотрят, смотрят и смотрят, готовые просверлить в нем дыры размером с пушечное ядро, потому что он слишком близко, потому что слишком быстро и внезапно, потому что репутация бежит впереди него, и, даже поделив слухи на три, результат остается ужасающ. У Охотника на Пиратов рука лежит в секундном расстоянии от мечей. Он не посылает никаких пустых угроз или угрожающих взглядов. Но Зоро – правая рука будущего Короля Пиратов. Зоро – стена. Зоро – машина для убийств. Увидев его, вне его кровавого паломничества, понимаешь, почему Дозор не стал править его кличку на розыскных листовках. Такой преданности не заслуживает абы кто, такую преданность еще попробуй заслужить сам. Мугивары все отличаются эдакой “я умру за него, если надо” жилкой, лояльностью, которой позавидовал бы любой правитель или пират. Они смотрят на своего капитана с надеждой, уверенностью и немного, самую малость, влюбленностью. Они влюблены в капитана так, как влюбляются в море, так, как не могут оторвать взгляд от небосвода, как подставляют лицо ветру и пляшут под проливным дождем. Для них капитан – нерушимая константа, абсолютная уверенность, в том, что солнце никогда не садится, просто светит у кого-то другого над головой. Трафальгар Ди Ватер Ло просто надеется, что у него не такое же дурацкое выражение лица, когда его взгляд задерживается на неугомонном мальчишке слишком долго.***
Ло придумывает сотни планов за обедом, только в одном из них он, по счастливой случайности, не подыхает. Он вдыхает соленый морской воздух, а язык щиплет примерное количество никому не нужных, случайных жертв, на выдохе он подсчитывает, кого, где и когда, и надеется, что его тело уже остынет к тому моменту, когда последствия придется разгребать. Его планы выверены. В его планах нет места ошибкам, а стадий в них больше, чем он мог бы себе позволить. Смотрит по сторонам дважды, а то и трижды, петляет, сбрасывая несуществующие хвосты. Мугиваре плевать. Мугивара прет напролом, с полнейшей уверенностью и абсолютной непробиваемостью. Пытаться встать у него на пути, все равно, что бежать в раззявленную пасть неумолимо движущемуся тебе на встречу морского катаклизма. Планы рассыпаются картами на ветру, грохочут, падая тяжелыми камнями на землю, и сам мир подстраивается под неистовство бушующего пирата. Трафальгар смотрит, как тот суется в самую мясорубку, Трафальгар надеется, что однажды тот себе что-нибудь важное отобьет, в своем хаотичном марше. Где-нибудь во втором Маринфорде, где-нибудь на пороге жизни и смерти. Мугивара смеется. У Мугивары и так отбито все, кроме самого важного. У Мугивары шесть пятниц на неделе и свидания со Смертью по воскресениям. Им всем очень хочется верить, что жизней в нем все же больше, чем в кошке.***
Он принципиально отказывается звать Мугивару по имени. Чувствует – если назовет, то проиграет целую войну, себе ли, или другому Ди, он не знает. Знает только, что, когда Мугивара улыбается во все тридцать два, у Ло перед глазами маячит залитое кровью лицо Коразона. А значит, этот придурок пойдет на все, значит, пойдет до самого конца. Мугивара обнажает зубы в улыбке, спокойно разгрызает железные цепи, и Ло думается, что тот мог бы с такой же легкостью впиваться в глотки и вырывать куски плоти. Иногда ему думается, что это-то его улыбка и означает - желтая лента со словами «Опасно!», как предостережение, как угроза. С какого-то хрена он стоит за Ло горой, переживает, мстит, вытаскивает его из собственноручно вырытой самим Трафальгаром могилы. Мугивара, странный парень, практически незнакомец, безумный до невозможности, скалится на Дофламинго, взглядом обещая путевку до самых глубин Ада. Все, о чем мечтал Ло – окрасить эти чертовы розовые перья в красный, скорей всего в свой, но кровь течет почему-то из Мугивары, пока Ло валяется бесполезной грудой хламья. Он решает, что подле такого Короля и умереть – честь. Он решает сделать ставку. Он решает: все или ничего.***
У Ло пузырится кровь на растянутых в улыбке губах. Мугивара опускает гильотину.