Шелковый сверток

Сверток темно-зеленого шелка раскрывается в руках Тревельян, и на секунду кажется, что они где-то на лесной поляне, а не в мрачных Казематах. — Тише, ты! Вдруг кто-то заметит! Самсон неуклюже комкает ткань и вкладывает ее в руки Тревельян. Она пропускает его слова мимо ушей, восторженно разглядывая материал. Эвелина прикладывает уголок к своему лицу, взволнованно спрашивая: — Самсон, мне идет? Храмовник мягко усмехается и щиплет ученицу за щечку. Она хихикает и отстраняется. — Очень идет. Эвелина вдруг замолкает, заливается легким румянцем и странно смотрит на него несколько минут. Затем спохватывается, будто вспомнив о чем-то, тянется к карману и достает маленький мешочек. — Держи, мне умудрились передать это через церковную сестру. Самсон разочарованно вздыхает и машинально подкидывает кошель в руке. В тишине коридоров, монеты звенят слишком громко, и храмовник, ругает себя за неосторожность. Легкомыслие Эвелины заразительно. Эвелина по-своему расценивает этот вздох и принимается горячо благодарить храмовника. — Спасибо за то, что взялся! Я знаю, что это запрещено, и глупо так рисковать из-за мелочи, но… — она закусывает губу, и в этот момент кажется еще более юной, — мне так хотелось платье к празднику! Храмовник смеется громче, и прижимает кулак к губам, чтобы не разбудить всех на этаже. — И ничего смешного! — надувается Тревельян. — А по мне, так смешно. Мы идиоты — тебя могут усмирить, а меня выгнать из Ордена. Надеюсь, хоть платье будет красивое. Эвелина не на шутку обижается, сжимается в комок, и, набрав побольше воздуха выпаливает: — Тебя никто не заставлял, между прочим! И что такого? Я слышала, что ты приносишь ингредиенты для Первого Чародея. — Так-то, ингредиенты, а не тряпка, — миролюбиво замечает Самсон. Ученица замолкает, не найдясь с ответом, а Самсон мягко берет ее за плечи. — Не говори никому, хорошо? Ни про тряпку свою, ни тем более, про Орсино. — Я не дура, — хмуро выдает Эвелина. — Я знаю, что не дура, — улыбается Самсон, — покажи мне платье, как сошьешь. Он снова щиплет ее за щеку на прощание и уходит. Спустя пару недель на Самсона донесли, и он вылетел из Ордена прямо на улицу. Эвелину он больше не встречал. Что там, на Казематы он даже смотреть боялся. *** Если лириумная ломка хоть иногда давала передышку, даря беспамятство, то голод не был столь милосердным. Самсон устроился на ночлег под козырьком маленькой лавки, но сон не шел. Он крутился из стороны в сторону, пока желудок сводило, а тело била мелкая дрожь.       Дела его шли неважно в последние дни. В Киркволле хватало отребья и без бывшего храмовника, и поживиться чем-либо, ему просто не удавалось. Промучившись до утра, Самсон отправился к пирсу, в надежде выпросить рыбные потроха. Он стоял у берега и ждал возвращения лодок, когда в небе показались яркие вспышки. Инстинкты принялись вопить, по старой привычке, но тут из домов посыпала детвора, с криками: — Ярмарка! Ярмарка! Маги покажут фокусы!       Самсон прикрыл глаза, вяло соображая, что на ярмарке, наверняка, будет много еды. А еще много людей, и посреди такой толпы, он сможет что-нибудь незаметно стянуть. Желудок резко сжался, и Самсон направился к центру Нижнего города. Найти еду было несложно, голова кружилась от ароматных запахов, а торговцы кричали наперебой. Самсон осторожно приблизился к повозке булочника. Он не был умелым вором, в конце концов, его учили убивать магов, а не прятаться по теням. Поэтому неудивительно, что булочник схватил его за руку, едва он успел коснуться румяной буханки. Но он был всего-навсего мягкотелым пекарем, а Самсон был слишком голоден, чтобы отдавать свою добычу. Он вырвался из хватки, одним толчком опрокинув торговца наземь, и бросился бежать.       Поднялся крик, и стражники схватили его, раньше, чем он успел скрыться в переулках. Самсона приволокли обратно, к разъяренному пекарю. Когда стражники вырвали хлеб из его трясущихся рук, Самсон не знал, что мучило его больше: осознание того, что он останется голодным сегодня или то, что вся толпа смотрела на него, храмовника, опустившегося до такого мелочного, позорного воровства. Торговец брызгал слюной, требуя, то выпороть Самсона, то отрубить ему руку, то повесить. Казалось, он никак не мог определиться, какое наказание для вора устраивало его больше остальных. Крики прервал чей-то мягкий, неуловимо знакомый голос: — Очевидно, что здесь произошла какая-то ошибка. Давайте попробуем все уладить мирно. Траск. Траск со своим бесконечным всепрощением и состраданием. В этот момент Самсон предпочел бы порку.       Когда Самсон наконец, поднимает глаза, то к своему удивлению видит чью-то изящную ручку, высыпающую монеты прямо на заставленную хлебом повозку. Его отпускают так же внезапно, как схватили. Кто-то тут же оказывается рядом, гладит его грязные волосы, трогает за плечо, как будто проверяя, насколько он реален. Самсона мутит от слабости, но он все же узнает Эвелину. — Пойдем, Самсон. Я накормлю тебя... Сэр Траск, могу я отойти? Храмовник долго не отвечает, а Самсон понимает, что если Тревельян отойдет, хотя бы на пару шагов, ее тут же объявят малефикаром. Но Траск внезапно соглашается. — Только недолго, мы подождем у входа в таверну. *** Утолив первый голод, Самсон наконец, может как следует, рассмотреть Тревельян. Он горько усмехается, заметив на ней строгое платье из темно-зеленого шелка, уже залатанное в нескольких местах. Личико Эвелины все такое же миловидное, если не считать тонкого шрама на щеке. — Одержимые, — просто пожимает плечами Эвелина, заметив его взгляд. Самсон прикасается к ее щеке, и Тревельян испуганно вздрагивает, глаза у нее, в этот момент, как у затравленного зверька. Он проводит пальцем по шраму и убирает руку. Эвелина облегченно вздыхает. Они молчат какое-то время, пока она вдруг не спрашивает: — Тебя ведь не из-за моей тряпки выгнали? Все эти годы думаю об этом. — Нет, малышка, — Самсон качает головой и усмехается, — это из-за Мэддокса. Помнишь Мэддокса? Тревельян грустно опускает глаза и коротко кивает. — Он теперь занимается рунами. Все, говорят, что Мэддокс — настоящий мастер. — Конечно, теперь он полезный член общества, служащий на благо Круга, — Самсон не может сдержать иронию, и упорно пытается выкинуть из головы образ усмиренного мага.       В этот момент, незнакомый мажонок, вбегает в таверну. Он говорит полушепотом, несмотря на царящий в помещении гвалт. — Тревельян, мы не можем задерживаться надолго. Если Мередит узнает… — Подожди меня снаружи, — бесцеремонно прерывает его Эвелина, — я выйду через минуту. Незваный гость недовольно уходит, а Эвелина поднимается из-за стола. Самсон следует ее примеру. — Здесь с каждым днем становится все хуже. Семья похлопотала, и меня переводят в Оствик. Мы, наверное, больше никогда не увидимся. Тревельян будто чего-то ждет, а Самсон так и стоит, не зная, что именно она ожидает услышать. Он и не думал встретить ее снова.       Она подходит ближе и неожиданно коротко целует его, своими сухими, холодными губами. — Всегда хотела это сделать. Эвелина уходит, а Самсон на удивление, легко различает шуршание шелка, в окружающем шуме. Он выпивает залпом кружку эля и тихо вздыхает. По крайней мере, он сыт сегодня.