Спасенный и живой

Эта ночь останется в воспоминаниях, словно фотография в альбоме, которую потирают мозолистыми пальцами и тихо улыбаются сидя на старом диване. За окном льет ливень и над городом собрались тучи, укрывающие улицы от летнего солнца. Тогда тоже шел дождь, но он не навевал грусть и нежелание идти на работу, он встречал людей и сопровождал как награда за смелость. На асфальте образовывались лужи, а люди, выбиравшиеся из разбитого самолета, подставляли лица дождю, ощущая, как он каплями катится по щекам. Ощущая, что они живы, что стоят на земле своими ногами, пускай и совсем ватными от усталости. Одни радостно кричали и обнимались с родными, другие задыхались от слез или скорби. Но, несмотря на все это, каждый понимал: “Они живы…и скоро вернутся домой”. Дождь каплями разбивался об посадочную полосу Петропавловского аэропорта. Раскореженый самолет тихо и жалобно скрипел. Его уже ничего не могло спасти. В голове Леши сейчас тоже разбивались и рушились все мысли, как после сильного торнадо. Ноги, подкашиваясь, еле удерживали его. Казалось будто он все еще в воздухе, на высоте десяти тысяч метров над уровнем земли. Лицо, покрытое пеплом и мокрое от пота, выражало усталость и что-то еще. Напряжение? Возможно. Но самого главного на нем не присутствовало. Облегчения не было. Что-то большое, давящее вниз застряло в горле, не давая возможности дышать. Слегка оттолкнув от себя Александру, он пошел прочь, оставляя за собой самолет, яркие огни скорой помощи, пассажиров которых они спасли, которых доставили обратно на землю. Он знал, что девушка провожает его взглядом, знал, но не обернулся. Знал, что надо успокоить, обнять. Но он не мог, он еще не был готов. Его мысли сейчас были не с ней, да и до этого тоже. Обычное влечение не более. Так он решил для себя. Форма промокла насквозь, и ссадины на руках перестали болеть, но камень на сердце не желал уходить, не хотел оставлять Гущина в покое. И стажер, как бы глупо после всего, не звучала сейчас его должность, не мог отпустить. Тяжело дыша, сдерживая рвущийся наружу поток, он шагал вперед, не оглядываясь. Он будто только сейчас осознал весь тот страх смерти. Она была близко, ждала его за углом. Тишина…боже, как же он хотел, чтобы все звуки замерли. Чтобы дождь трелью перестал отдаваться в ушах. Он не был спасен, еще нет. И было чувство, будто он один остался на борту падающего самолета. Один, без поддержки, с приближающейся неминуемой гибелью. Он кричал, кричал что есть мочи, выл, словно волк от самой сильной боли на свете. А потом Леша почувствовал что-то, удерживающее его от падения. Воздушный лайнер замер в нескольких метрах над землей. Его держали, его пытались спасти. И Алексей, поддавшись порыву, обернулся назад. Мягко держа Гущина за руку, перед ним стоял человек, тот самый, что готов спасать его множество раз. Лицо Зинченко, покрытое запекшейся кровью и сажей, смотрело на Алексея с беспокойством и нежностью. Пальцы крепко удерживали его за запястье, тянули вверх. - Стажер.? Мы приземлились… Все уже хорошо, - голос знакомый, привычный и такой родной закрыл собой весь шум дождя. Леша издал тихий жалобный стон, чувствуя, как слезы на его щеках смешиваются с дождем. Или это небо рыдало за него? На этот вопрос, увы, Гущин не смог дать ответа. - Леша…Все хорошо, Леша. В следующую секунду он оказался в сильных объятьях. Последний воздух выбило из легких, и он расслабился. Алексей обнял Леонида Саввича, уложил голову ему на плечо и понял: «Он спасен». Спасен из падающего самолета и что теперь, все точно будет хорошо. Зинченко медленно поглаживал Алексея по спине, чувствуя жар его дыхания, и бешено бьющееся, в унисон с его, сердце. Ноги подкосились и оба пилота упали на колени. Мелкие камушки впивались в колени, принося дискомфорт, но, ни один мужчина не отстранился, сейчас это казалось таким незначительным. Леонид обнимал Гущина желая защитить от всего, оставить рядом и никогда больше не отпускать. А Леша был и не против. Слезы катились по щекам, избавляя от кома в горле. Именно сейчас он почувствовал облегчение. И ничего больше не было важно. Только руки, обнимающие его, вкус дождя на потрескавшихся губах и небо, это все в чем они нуждались сейчас. Целуя сквозь слезы и тихо шепча, чтобы никто кроме Леонида его не услышал. - Не уходи, пожалуйста, больше…Не оставляй. Хрипящий, сорвавшийся от слез голос пробирает Зинченко до дрожи в руках, и он тихо шепчет в приоткрытые губы в ответ. - Не уйду…Не оставлю, никогда больше. И снова целует, обхватывая рукой мокрые взъерошенные волосы. Позади, горят огни скорой помощи и плачут от радости люди, а на горизонте медленно встает солнце, освещая первыми лучами самолет и мокрую посадочную полосу. Проникает своими лучами в мокрые волосы пилотов и играет солнечным зайчиком. И прямо сейчас, любой бы сказал, что видит за их спинами самые настоящие крылья.