Побег

      — Сириус, посмотри на себя. Как ты сидишь? — мать резко ударила кулаком по столу, тарелки и чашки жалобно звякнули. В ушах привычно зазвенело от высокого голоса. Сидящий напротив Регулус торопливо втянул голову в плечи.       Сириус только сжал зубы, до белых пальцев стискивая серебряные столовые приборы. Семейный ужин очередной раз грозился превратиться в скандал. Вальбургу Блэк, свою мать, Сириус знал всю свою жизнь. Все шестнадцать лет. И все эти годы она обожала орать. Громко, с использованием цензурных, но до боли оскорбительных слов, которые пробирали до сих пор. Стоило только сказать то, что ей не понравится.       — И что ты опять нацепил? — продолжила бесноваться она, начисто игнорируя попытки сына удержать лицо. Сириус ткнулся взглядом в недоеденный кусок мяса на тарелке, призывая на помощь всю свою выдержку.       Голос матери продолжал ввинчиваться в уши, только набирая обороты. Сириус мысленно твердил про себя «Заткнись! Заткнись!», как мог пытался отвлечься.       — Орион, ты только посмотри на него! И это наш старший сын? Наследный Блэк?       Отец кинул на Сириуса быстрый взгляд и сделал вид, что очень увлечен своим вином. Конечно! Орион Блэк всегда боялся сказать жене слово поперек. Всегда только поддакивал, убеждал смириться и не злить мать.       — …лично выжгу его имя на гобелене, чтобы не позорил…       — Да пошла ты! — Сириус даже не сразу узнал собственный голос. Он сказал это вслух?       Судя по осекшейся матери и побледневшим лицам отца и Регулуса - да. Сириус был уверен, что покинет дом, едва ему исполнится семнадцать, и он по всем законам сможет распоряжаться своей жизнью как захочет… Но не дотерпел. Звук отодвигаемого стула в полной тишине прозвучал страшно громко. Лицо матери и часть шеи под высоким строгим воротом медленно покрывались яркими красными пятнами. Скоро придет в себя и тогда…       Сириус рванулся к лестнице наверх. Надо добраться до своей комнаты. Там, под кроватью валялся чемодан, неразобранный еще с Хогвартса… Быстрей-быстрей…       — СИРИУС!!! А ну вернись!!! — крик снизу послышался уже тогда, когда он успел достать чемодан, открыть и покидать самое необходимое. Точнее то, что первое попалось под руку: потертая косуха, пачка сигарет, две шоколадные лягушки, фамильные часы на цепочке, подаренные отцом на какой-то День Рождения.       Жаль, что из окна не выпрыгнуть — дом уже окружило защитным барьером. Так и придется спускаться вниз.       — Сириус! Немедленно вниз!!!       И Сириус спустился. Медленно и спокойно. Осанка идеальна, лицо надменно и почти безэмоционально. Ни дать, ни взять истинный Блэк. Только вместо трости в руках чемодан и метла.       Из холла открывался отличный вид на всех представителей любимой семьи. В коридоре, у самой двери стояли отец и мать, у входа в столовую застыл растерянный Регулус. Увидев Сириуса, младший брат бросился на встречу.       — Сириус, ты же не серьёзно?.. — тихо спросил он, заглядывая в глаза, и Бродяге на миг показалось, что в них плещется страх. И готовность умолять остаться.       — Серьезнее некуда, — с усмешкой откликнулся Сириус. Брат неуверенно потоптался рядом, словно хотел сказать что-то еще, но так и не решился.       Сириус снова хмыкнул и направился прямиком к входной двери.       Вот она, мать. Уже не кричала, только поджала губы и смерила его высокомерным взглядом. И загородила выход так, что не обойти.       Сириус глубоко вздохнул, переложил метлу в ту же руку, что и чемодан, достал палочку и направил ее на мать. Идеальные брови мадам Блэк подскочили к самой прическе.       — Отойди. Я хочу уйти, — голос прозвучал безжизненно-спокойно. Чопорное лицо матери перекосило от злости, она тоже выхватила палочку, направляя ее на грудь Сириуса.       — Ты никуда не пойдёшь, ничтожество! Кому ты там нужен? Своим друзьям-грязнокровкам?       Злые слова ввинчивались в мозг. Кровь застучала в висках, затылок налился тупой болью.       Сириус оскалился и замер, как зверь перед прыжком. Каких-то несколько шагов отделяли его от свободы. И эта проклятая ведьма, по недоразумению зовущаяся его матерью. На мгновение даже показалось, что он смог бы её убить…       — Отойди…       — Одумайся, глупый мальчишка! Позор моей плоти! Ты — Блэк! Ты старший! Ты не смеешь втаптывать в грязь честь нашего Рода! Ты не смеешь!       — Я смею! Смею, черт возьми! — Собственный голос снова прозвучал так, будто был бесконечно-чужим. — Это ты не смеешь меня останавливать! Отойди или я…       Он угрожающе перехватил палочку в боевую позицию.       — Круцио!       Сириусу в момент показалось, что он никогда больше не сможет дышать. Боль разлилась по всему телу. Злая, едкая, обжигающая. Выкручивающая суставы, ломающая кости… Он упал на пол, потому что ноги больше не способны были его удержать, приложившись щекой, подбородком и всем боком. Но боль от падения была ничтожна, по сравнению с той, что разливалась внутри. Чемодан упал сверху, больно ударив по ноге, и расстегнулся, метла покатилась по полу.       Где-то сверху возникло лицо отца и, кажется, Регулуса…       — Мама… мама, хватит! — голос брата звучал надрывно и тонко, значит, не показалось.       — Регулус, иди в свою комнату! Немедленно!       — Ма…       — Вальбурга, — что? Отец действительно решил вмешаться? — Отпусти его.       — Орион…       — Вальбурга, пусть идёт. Ты его не удержишь. — Заклятие оборвалось, отзываясь остаточной болью во всём теле, ознобом и головокружением. Голос отца продолжил звучать отстранённо и негромко.       — Молись, Вальбурга, чтобы в Министерстве не узнали о твоих… методах.       Методах? Да мать первый раз настолько разъярилась, что дошла до непростиловки. Видимо, только это было способно пробудить отца от вечной спячки. Впрочем, это ничего не меняло.       — Он хочет уйти, Орион! — теперь мать выглядела растерянной. Она даже немного поникла.       — Да. И в любом случае уйдёт.       Отец даже не посмотрел на сына, но Сириусу было достаточно и этого. Он быстро встал, стараясь не шипеть — ушибы тут же заныли — собрал выпавшие вещи, закинул в чемодан, подхватил метлу.       Родители говорили о чем-то еще, но ему было уже плевать. Сириус распахнул дверь в не по-летнему прохладную ночь, уверенно покидая фамильный особняк.       За спиной хлопнула тяжелая дверь. Впереди был маггловский Лондон и мили пути.

***

      Чемодан болтался внизу, бил по ногам и страшно раздражал. Футболка промокла насквозь, облепила тело. Волосы лезли в глаза, прилипали к щекам и шее, рассаженный бок напоминал о себе ноющей болью. Пальцы немели от холода и иррационального напряжения: древко метлы Сириус стискивал так, будто всерьёз боялся упасть, впервые взмыв в воздух.       Холодный дождь заметно остудил пыл и заставил снизиться ближе к земле. Сириус не боялся, что его заметят. Точнее, сейчас ему было попросту плевать.       Почему он сразу же не воспользовался сквозным зеркалом — вопрос тот ещё. Почему не пошёл в Косой Переулок и в «Дырявом котле» не попросил воспользоваться камином — тоже.       До Годриковой Впадины Сириус почему-то решил добираться своим ходом. На метле. Под дождём. Справедливости ради, стоит заметить, что сначала дождь был слабый. Ливень начался где-то через час.       У Поттеров Сириус был лишь однажды: на третьем курсе во время рождественских каникул. Тайком, спасибо дяде Альфарду. Но почему-то был уверен, что дорогу найдёт. И внутренний навигатор действительно не подвел.       К дому Джеймса Сириус спустился, почти камнем падая вниз, и лишь в последний момент выровнял метлу.       Крыльцо тоже было мокрым от дождя, но так хотя бы не поливало сверху. Стоило, наконец, сообщить Джеймсу о своем неожиданном визите.       Сириус потянулся к чемодану, но замерзшие пальцы не слушались. Пришлось несколько раз поддевать защелки в тщетной попытке открыть, но те то скользили, то больно били по пальцам. Один раз он едва не сорвал ноготь.       Но все-таки чемодан поддался, Сириус сунул руку на самое дно, прямо сквозь ворох других вещей. Пальцы кое-как нащупали сквозное зеркало.       — Дж… кх… Джеймс Поттер, проснись! — голос срывался от холода и долгого молчания. В горле першило. Зеркало ожидаемо не ответило, да Сириус и не ожидал быстрого ответа.       Сохатый наверняка дрых без задних ног. Оставалось только надеяться, что он все-таки услышит, потому что иначе Сириус не знал, что ему делать. Стучать в дверь? Вспоминать, какое из темных окон принадлежит комнате Джеймса?       Но сонный голос Сохатого прервал безрадостные мысли.       — Сириус?       В зеркале отразился и он сам — без очков, помятый и встрепанный больше обычного.       — Да, это я. Я на твоем крыльце. Открой… пожалуйста…       Брови Джеймса удивленно поползли вверх, он кивнул, и его изображение исчезло. Сириус тихо выдохнул, немного отступил от двери, бросил зеркало обратно в чемодан. Наверное, сейчас друг будет задавать миллион вопросов, на которые не хотелось отвечать. Чтобы оттянуть неизбежное, Сириус попробовал принять вид спокойный и довольный жизнью. Мокрая одежда, бледное лицо и наливающийся синяк на подбородке мало этому способствовали. Ну, что есть, то есть.       Дверь открылась быстро, даже быстрее, чем он ожидал. На пороге, в полумраке прихожей стоял Джеймс в пижаме и босиком. Разве что очки нацепил, и сейчас смотрел на Сириуса сквозь стекла с сонным непониманием, в котором уже проглядывала тревога.       — Привет. Ты внезапно… — Сохатый поежился от холодного ветра и отступил в сторону. — Заходи.       — Привет, — кивнув, Сириус зашел в теплую прихожую и неловко замер, сжимая в руках метлу и чемодан как меч и щит. От перепадов температур его начало слегка потряхивать.       — Извини, что разбудил… мне… в общем, могу я у тебя остаться на пару дней? Я из дома ушёл. Насовсем, кажется.       Говорить об этом было сложно даже Джеймсу, хотя, казалось бы. Это же Джеймс.       — Не страшно, я не спал, — тут же отозвался Сохатый, сопроводив ответ совершенно не выдающим его с головой зевком, а потом торопливо закрыл дверь. — Конечно, оставайся. На сколько хочешь. Мама с папой не будут против, я уверен.       — Спасибо…       «На сколько хочешь» — слишком уклончиво. Не то чтобы у Сириуса был план, но даже если б был, в него бы точно не входило сидение у кого-то на шее. Но это потом. Завтра надо будет поговорить с мистером и миссис Поттер. С Джеймсом-то всё понятно: он в лепёшку расшибётся, лишь бы помочь.       — Пойдем, тебе надо переодеться. Ты весь мокрый, — словно в подтверждение его мыслей, Джеймс кивнул, приглашая следовать за собой. — Правда, сегодня тебе придется спать у меня, не хочу никого будить.       Комната Поттера-младшего была совсем рядом. И к лучшему, меньше шансов перебудить весь дом ночными шараханьями.       У самого входа Джеймс остановился.       — Слушай, я могу сходить на кухню и принести пару бутылок сливочного пива.       — О, отличная идея! Буду благодарен. Я п-переоденусь пока, — дробно клацнув зубами, Сириус зашел в комнату и пристроил в угол чемодан и метлу.       — Да, конечно. Устраивайся, — донеслось уже в спину, — я скоро.       Обиталище Сохатого заметно изменилось с того первого и единственного раза, что он тут был. Большая кровать, внушительный книжный шкаф, письменный стол, естественно заваленный всякой всячиной, резной стул. Стен почти не видно под многочисленными плакатами с известными командами по квиддичу. Некоторые даже с автографами. У окна горел небольшой магический ночник, заливая комнату мягким светом, на полу лежал большой пушистый ковер. На котором Сириус сейчас оставлял заметные мокрые следы. Да, надо переодеться.       Одежды в чемодане было совсем немного. Запасные джинсы, пижама, школьная форма, нижнее белье, носки, три футболки и парадная рубашка. Могло быть и хуже. Мокрая одежда отклеивалась от кожи с трудом и тихим чавканьем. С джинсами так и вовсе пришлось повозиться — они застряли и снялись, только вывернувшись наизнанку.       Натянув сухие джинсы и сухую футболку, Сириус почувствовал себя в разы лучше. Не придумав ничего лучше, он уселся прямо на ковер возле кровати, ожидая прихода хозяина.       Тот появился достаточно быстро и притащил с собой три бутылки сливочного пива и тарелку сэндвичей. Оценив обстановку, Джеймс без вопросов начал «сервировать» ковер. От запаха еды желудок тут же свело. Последним приемом пищи был тот самый неудачный ужин. И поесть во время него не очень-то и вышло.       — Может, тебе в одеяло завернуться, а? — закончив, нарушил тишину Джеймс. Не дожидаясь ответа, он подошел к кровати, стянул с нее еще не успевшее остыть одеяло и накинул на плечи Сириуса.       — Спасибо, — тепло одеяла постепенно передавалось телу, успокаивая дрожь. Тихо выдохнув, Сириус устроился поудобнее, скрестив ноги и откинувшись спиной на ножку кровати.       — Вот со жратвой это ты хорошо придумал. Мне кажется, я сейчас сдохну от голода. В подтверждение своих слов он схватил с тарелки сэндвич и тут же откусил здоровенный кусок.       — Не за что, — отозвался Джеймс и уселся рядом. А потом и вовсе обнял за плечи, прямо поверх одеяла. От теплых крепких объятий стало как-то сразу легче дышать.       Вообще, Сириус не особо любил прикосновения и старался их избегать, особенно с теми, кого не считал близкими людьми. Джеймс стал первым исключением. Возможно, потому что он стал первым в списке «близких».       А еще Джеймс не задавал вопросов. Не иначе как понимал его состояние и не хотел сразу лезть в душу. Он вообще всегда был отличным другом. Добрым, внимательным, понимающим. Идеальным.       Но Сириуса самого едва не разрывало от желания выговориться. Да и кому еще выговориться, если не Джеймсу.       — Как они все меня… Мать, отец, Регулус… Я заебался, Джеймс! Просто заебался. Я там больше не могу! И не хочу. И не буду.       Всё это звучало глупо. Терпел же он их столько лет, потерпел бы еще немного. Но с чего их терпеть, если терпение лопнуло? Хватит!       — А знаешь, и правильно, что ты сбежал. У тебя не семья, а сплошной гадюшник, — категорично отрезал Джеймс и потянулся за бутылками. Открыл одну и протянул ее Сириусу, а вторую оставил себе. Бродяга рефлекторно сжал пальцы, носа тут же коснулся знакомый сливочный запах.       — А мать… Джеймс, ты прикинь, она меня круциатусом жахнула. Прикинь, как я её довёл, а? Опять про честь рода заливала… Какая к Мордреду честь? Слова лились сами по себе, складываясь в странные, обрывочные фразы. Очень хотелось кричать, но Сириус держался. Утешений от проснувшейся четы Поттеров он бы точно не пережил. Он же сильный, он справится. Какие к черту утешения?       — Что?! Круциатус? Но это же запрещено!       — Запрещено, конечно. Не-про-сти-тель-но! — отчеканил Сириус и рассмеялся мрачно и зло. — Говорю же: психанула. Мне, в принципе, плевать… — голос сорвался, словно подавившись ложью. — Мне… плевать, Джеймс. Правда…       Он осекся, отстранился и прижал к губам бутылку. Сладкий напиток рухнул вниз, прогревая изнутри. Глоток, еще один, еще… На следующем Сириус едва не облился — почему-то задрожали руки. Не от пива, совершенно точно.       — Извини. Нервы ни к чёрту…       Бутылка в руке стала заметно легче. Сириус вздохнул и снова поднес ее ко рту с мыслями о том, что сейчас бы лучше подошло что-нибудь покрепче. Но вслух об этом говорить не стоило — вряд ли Джеймс хранил под кроватью огневиски, а расхищать запасы мистера Поттера было бы глупо.       — Да и… я, если честно, соскучился по твоей морде, Сохатый, — он усмехнулся, глядя в глаза друга с теплом и благодарностью. От тепла, пива, Джеймса рядом становилось не так тошно.       А, собственно, почему вообще было тошно? Ведь, по факту, Сириус сделал только то, что хотел? Он же давно хотел уйти от семьи. Он же не любил свою семью. Или все-таки любил?..       — Я тоже по тебе соскучился, так что — мы квиты, — Джеймс встряхнул его за плечи, прерывая размышления, а потом дернул за край одеяла. — Я мерзну. Делись.       Притворно вздохнув, Сириус отвел руку в сторону, накрывая друга одеялом, как крылом       — Грейся, Сохатый. Грейся. И спасибо тебе… правда, спасибо.       Под одеялом стало не просто тепло, а почти жарко. Джеймс вытянул ноги и оперся на Сириуса, для удобства обнимая за пояс. Пижама под ладонью была мягкой, приятной на ощупь и совсем не походила на то, в чем Джеймс обычно спал в Хогвартсе. Сейчас он ощущался знакомо-близким и непривычно-уютным. Они так же кутались в одеяла и в школе, но обычно вчетвером или втроем, если Лунатик отказывался. Но вот так вдвоем — ни разу.       — Пожалуйста, — Джеймс тихо звякнул своей бутылкой о почти пустую бутылку Сириуса. — Мои скромные хоромы к твоим услугам.       — Я, наверное, поищу какую-то работу в Косом Переулке, — остатки пива вылились в горло вместе с густой, шипящей на языке пеной.       Про покупку учебников он и вовсе предпочитал не думать. Раньше о подобном особо и не думалось — родители никогда не баловали карманными деньгами, но всегда следили за тем, чтобы у сына было все необходимое. Род Блэков не мог выставить себя обедневшим. Тем более, что это точно не было бы правдой.       — Я могу тебе одолжить, — предложил Джеймс. — Так что, даже если все пойдет плохо, я не дам тебе пропасть.       — Ну, если я не найду работу, мне всяко придётся у тебя… занять.       Сириус ненавидел быть должным. Он и так уже на всю жизнь наслушался обо всех своих долгах перед семьей, которые на него повесили с самого рождения только потому, что он — Блэк. Джеймс, конечно, исключение (вечное, мать его, исключение), но всё равно.       — Но сначала я поищу работу.       В воздухе повисла неловкая пауза. Сириус с тоской посмотрел на последнюю полную бутылку. Жаль, что тянуться до нее было неудобно, а выбираться из одеяла не хотелось. Даже волосы уже прилипали к спине не так мерзко.       Вдруг в какой-то момент он почувствовал, как его тянут за прядь этих самых волос, заставляя наклониться — Джеймс зажал их между носом и губой, организовав себе «усы». И даже попробовал сделать серьезное лицо. Он уже успел подтянуть к себе последнюю бутылку и отставить свою, пустую, в сторону.       — А не распить ли нам еще бутылочку, мистер Блэк? — гнусавым голосом провозгласил Джеймс, выразительно указав на добытый «трофей».       — Придурок, — Сириус, смеясь, пихнул друга коленом, — Разумеется, нам стоит распить ещё бутылочку! Какой идиот откажется от подобной перспективы, мистер Поттер?       Чтобы не уронить свои «усы», Джеймс придвинулся еще ближе, едва не касаясь щекой шеи Бродяги. Появилось смутное желание укусить друга или сделать что-то совсем другое… Нет, об этом точно не стоит сейчас думать! Об этом вообще думать не стоит.       — Мне идет, а? — Джеймс продолжил дурачиться, корча страшные рожи и зачем-то дрыгая ногой. Ему-то что? Откуда ему знать, что происходило в голове Сириуса. — Вот закончу школу, отращу усы и буду говорить таким же мерзким голосом!       От переизбытка жестикуляции волосы все-таки оказались на свободе, а лишенный «усов» Сохатый фыркнул, почесал нос и, наконец, открыл последнюю бутылку. Пиво тут же попыталось вырваться на свободу, но он быстро поймал губами горлышко и на некоторое время замолчал.       — Не идут тебе усы, смирись, — Сириус хмыкнул, стараясь не смотреть в сторону Джеймса. — И если ты будешь говорить таким мерзким голосом, я буду делать вид, что знать тебя не знаю.       — Противный ты человек, Бродяга! — притворно-возмущенно отозвался друг. Он, наконец, победил пиво и теперь довольно улыбался. — Держи.       Джеймс протянул бутылку, Сириус охотно принял ее и поднес ко рту. Горлышко было теплым и влажным от пива и чужой слюны. По спине совершенно неожиданно пробежались мурашки. Приятные, отзывающиеся в совсем другой части тела. До боли зажмурившись, Сириус сделал большой глоток, стараясь не думать о том, что горлышка касались губы Джеймса. Вот эти самые, улыбающиеся сейчас, губы…       — Допьём и надо бы лечь, — в бутылке плескалось заметно меньше половины, а Сириусу казалось, что он не сделал даже глотка, прежде чем передать ее обратно. — А то я тебя разбудил и всё такое.       Внезапно навалилась какая-то чудовищная усталость, а голова перестала соображать. Захотелось спрятаться, но где тут спрячешься? Разве что побыстрее уснуть. А завтра должно быть поспокойнее.       — Если хочешь, можем и лечь, — пожал плечами Джеймс и залихватским жестом допил остатки пива. А потом коварно улыбнулся. Сириус отлично знал эту улыбку — не иначе как что-то задумал. Интересно, что?       Ответ пришел вместе с внезапным ощущением укуса в плечо. Совсем не больно. Под футболкой снова поползли мурашки.       Лицо Джеймса оказалось совсем близко, к щекам тут же прилила кровь. И не только к щекам. Сириус снова попытался прогнать ненужные мысли, отчаянно надеясь, что все пройдет как-нибудь само.       С подобными проблемами Сириус сталкивался регулярно. Джеймс частенько позволял себе касания разного рода. Мог обнять, стиснуть плечо, начать щекотать во время шуточной баталии. А вот объяснить, почему такие простые жесты вызывают не самую простую реакцию, было очень сложно даже самому себе.       — Эй! Ты чего кусаешься, ты же травоядное! А если я? — Сириус оскалил белые, крепкие зубы, про себя думая о том, что, конечно, в собачьем облике это было бы куда как более зловеще и угрожающе. Однако оборачиваться сейчас было как-то лень.       Джеймс тут же оскалился в ответ, собираясь повторить свой маневр, но Сириус легко оттолкнул его и громко зевнул.       — Прости, я действительно устал. Давай спать, ладно?       Тело желало лежать и не двигаться. И спать. А разум желал не думать. Просто… не думать о случившемся. Не думать о грядущем. Не думать о близости Джеймса и его губах. Просто не думать, как делал это последние пару лет.       Джеймс согласно кивнул и выпутался из одеяла, собираясь подняться. Одному под плотной тканью вдруг стало холодно и одиноко. Невыносимо захотелось, чтобы друг вернулся обратно, снова прижался боком, и чтобы можно было сидеть так всю ночь…       Но Джеймс уже добрался до шкафа, распахнул створки и вовсю там копошился. И к лучшему.       На кровать полетела подушка, а следом за ней — скомканное одеяло. Сириус поднялся, ловя падающее с плеч свое одеяло, обошел кровать и сел на край, дожидаясь, пока Джеймс вернется обратно.       Тот вернулся не сразу. Какое-то время еще повозился с последствиями ночного пиршества — подобрал с пола тарелку и бутылки, и убрал на стол, чтобы не мешались под ногами.       — Готово. Ты где спишь? У стены или с краю? — закончив, Джеймс снял очки и положил их на тумбочку. Его взгляд тут же стал слегка расфокусированным и потерянным.       — У стены, — хмыкнул Сириус, забираясь на кровать. В чемодане вроде как валялась пижама, но идти туда страшно не хотелось. — Я прекрасно помню, как ты во сне брыкаешься. Если лягу с краю — точно проснусь на полу.       Он завернулся в нагретое одеяло и отполз к стене, двигая с собой подушку, на которой спал друг. Она скомковалась, промялась посередине и пахла волосами Джеймса. Подождав, пока Сириус уляжется, друг погасил свет, забрался следом, улегся и принялся дергать ногами, постепенно превращая одеяльный ком в плоскость. Под эти копошения Бродяга почти успел задремать.       — Бродяга, ты же знаешь, что ты лучший, да? — фраза от Джеймса прозвучала как-то внезапно и невпопад.       Он удивлённо моргнул и обернулся, гадая, с чего вдруг Сохатого пробило на внезапные признания.       — Конечно же, я знаю, что я — лучший. Самый крутой парень факультета и твой лучший друг. Круче меня только яйца. Ты чего это вдруг?       — Да так, — неопределенно ответил Джеймс, поворачиваясь к нему спиной. С этого ракурса он походил на большую гусеницу с лохматой головой. — Спокойной ночи.       — Спокойной, — ответно отозвался Сириус, но сон почему-то пропал.       Он бездумно пялился в темный потолок и слушал, как ворочается Джеймс. В голове было до странности легко и пусто, Сириус и сам не понимал, что происходит.       Ворочание скоро прекратилось, и теперь со стороны друга доносилось только тихое сопение. Сириус глубоко вдохнул, выдохнул и отвернулся лицом к стене.