Где рыцарь, там и дракон

- Саш, Саш, а ты мне дашь? - шлепок большой ладонью прилетел на попку миниатюрной Саши Мироновой. Она взвизгнула и захохотала. Ее смех слился со смехом подруг, что были всегда рядом с ней. Слава улыбнулся, довольный собой, и поправил лямку рюкзака. - Лучше спроси, кто тебе не даст, - на плечо Славы опустилась ладонь, заставляя обратить внимание на ее обладателя. Из-под длинной челки на него смотрели глаза лучшего друга - Вани. - Здарова. Всех девчонок распугаешь мне своим видом. - Усмехнулся Машнов, с грустью взглянув на место, где недавно стояли студенточки. - Прям распугаю, - закатил глаза тот, убирая челку назад. - Ладно, пойдем. Слава ловко спрыгнул с подоконника, снова поправил рюкзак на своих плечах и, засунув руки в карманы, зашагал вперед. Рядом с ним шел Светло и рассказывал что-то о стримах, и друг его внимательно слушал. Аудитория встретила парней прохладой. Вот он - престижный питерский институт - а отопление зимой, как в хабаровской школе. Запрыгнув с другом на предпоследнюю парту, Слава начал разглядывать сокурсниц. Лекция потоковая, поэтому здесь девчонок гораздо больше, хоть половина из них уже давно заняты. Но это же не мешает скользить взглядом по их фигуркам. Студенточки здесь красивые, Слава не спорил. Сам он был не урод, да и первым красавцем его не назовешь, но девушки не брезговали прыгать к нему в постель. А Машнов и рад такому. Это все потому что он мальчик умный. И высокий. И сильный. Дверь распахнулась, и в аудиторию вошел преподаватель. Студенты быстро разбежались по своим местам. Слава с некоторым презрением посмотрел на препода. Если бы Славу спросили с кем у него ассоциируется препод по английской литературе, то он сказал бы не задумываясь - породистый кот. Он всегда вваливался в аудиторию, словно жирный кошак и вальяжно шагал к кафедре. Всегда в строгом костюме, идеально завязанном галстуке. Одногруппницы, которым нравился этот жид - как называл его Слава - в тайне вздыхали и удивлялись, почему тот еще не женат. А для Славы это и не было секретом. Он же пидор. Самый настоящий. - Здравствуйте, - громко произнес мужчина, положив бумаги на стол. - Спешу поздравить вас с началом зачетной недели и приближением экзаменационной зимней сессии. По рядам пронесся недовольный гул, что вызвало усмешку у преподавателя, которую он поспешил скрыть задумчивым лицом, будто что-то отмечает в журнале. - Старост групп попрошу предоставить журнал с отсутствующими на перерыве. - Мирон Янович, - староста Славиной группы подняла руку, обращая на себя внимание. - Вы дадите вопросы к зачёту? - Конечно, - улыбнулся тот. Ни для кого не было секретом, что он симпатизировал Юле. - Подойдите после лекции. Если для кого-то из вас все еще великая тайна, когда у нас будет проходить зачет, то можете узнать дату в расписании рядом с деканатом. А затем он приступил к лекции. Слава удобно расположил голову на своих сложенных на парте руках и прикрыл глаза. Лекции Фёдоров, конечно, читал интересно, но из-за того, что Славе этот интерес никак не передавался, он просто спал или залипал в телефоне на его парах. Конечно, когда приходил. На перерыве, когда самые голодные побежали за булочками, а старосты пошли отмечать отсутствующих, Ваня дернул друга, который вот-вот был готов провалиться в сон. Слава отмахнулся от него, ведь прекрасно знал, что тот хотел ему сообщить. Ему тоже пришло сообщение от владельцев бара, мол, они не могут допустить, чтобы парни пели песни с нецензурной лексикой. У Славика от этого бомбило конкретно. Он определенно не собирался менять текст песен или типа того. И заменять словосочетания. Они пели с Ваней долгое время в одном баре, где всем было, откровенно говоря, насрать на то, что играет, включая и посетителей. Ребятам платили, и этого было достаточно. И Машнов мог затирать что угодно, по поводу денег и что музыка для него только заработок, но его жутко бесило, что в баре его слушали, но не слышали. Музыка для него была чем-то более откровенным и интимным. И поэтому Ваня даже не удивился, когда его друг заявил, о том, что в этом блядском месте они больше не играют. С деньгами настали напряженные времена, и никто не мог винить Славу. Он же как художник, которого никто не понимает. Делает искусство, но все вытирают об него ноги. Вот и пришлось парням заниматься по той профессии, на которую они обучаются. Вот и работали они вместе за компами глаза свои насилуя, мечтая вернуться к музыке. Но, видимо, не судьба. Как еще объяснить, что им снова отказали. Машнов не верит в удачу, судьбу и Бога, но еще один отказ и, кажется, поверит. Звонок заставил парней воспрять духом хотя бы ненадолго. Студенты начали собирать свои вещи, кидать ручки и тетрадки в сумки. Слава спокойно спускался вниз, лениво почесывая живот. Из груди вырвался зевок, когда друзья проходили мимо кафедры. Возле нее крутилась Юля и фотографировала вопросы к зачету, которые она скинет в беседу, на которой ни у кого уже давно не стоят уведомления. - Машнов, на вашем месте я бы не торопился. Голос преподавателя прозвучал, словно гром среди ясного неба, пригвоздив Славу на несколько секунд к полу. Он остановился и с вопросом посмотрел на препода. - Ну, Слава, я хотел сказать, что вы не допущены к зачету, - спокойно проговорил тот, собирая бумажки в свой дипломат. Староста замерла прямо над бумагами, а потом, что-то пискнув в благодарность, улыбнулась литератору и развернулась к выходу, прямо лицом к парням. По ее лицу было понятно, что у Славы проблемы. Пиздец какие проблемы. Он, конечно, не глупый и сам прекрасно слышал, как студенты говорили про сурового преподавателя Фёдорова. Который не то чтобы помешан на своем предмете, но помешан. Слава выдохнул и подошел к столу. - Мирон Янович, может можно как-то договориться? – с надеждой в голосе спросил он. Фёдоров ухмыльнулся. - Нет, Машнов, не договоримся. Я сказал всем, что пропускать мои занятия не желательно и это может очень плачевно сказаться на ваших отметках во время сессии. Но вы это предупреждение проигнорировали. Смело, - произнес препод и Слава был готов поклясться, что на секунду в его глазах блеснуло восхищение. – Но теперь наберитесь терпения и смелости, чтобы сдавать мне зачет во время летней сессии. Всего доброго, парни, - а затем просто вышел из аудитории. - Да ладно, Славче, - начал Ваня, пытаясь поддержать друга.- Тебя все преподы любят. Выкрутишься. - Вот же сука, блять! – громко закричал в ответ тот, все еще смотря на дверь аудитории. – Пидор ебучий! - Юлька, бля, - Слава хватает старосту за предплечье, разворачивая к себе лицом. Сзади подбежал запыхавшийся Ваня. - Машнов, да ты офанарел что ль? Отпусти, мне, блять, больно, - зашипела она, со злобой смотря на ладонь одногруппника. Слава хватку ослабил, но руку девушки не отпустил. - Майорова, я же просил не отмечать меня, ты хули такая тупая, - он не хотел так говорить, но осознание того, что Славе теперь ебаться с этим проблемным преподом просто выводило его из себя. - Это ты тупой! Посмотри в журнал, ты на каждой лекции «был», - девушка показала пальцами кавычки. – А то, что ты практики пропускал, тут я твою жопу прикрыть уже не могла. И, Светло, ты бы попридержал своего цепного пса. Юля вырвала руку из хватки Славы и с максимально обиженным видом пошла туда, куда направлялась изначально. Слава прекрасно понимал, что нужно было извиниться перед Юлькой, но это как-нибудь потом. Купит ей какую-нибудь до пизды вкусную шоколадку, которые очень девчонки обожают. Она не будет долго злиться. Пока Машнов смотрел вслед давно ушедшей девушке и раздумывал, что же ему делать дальше, Ванин телефон оповестил о новом сообщении. Когда Ваня прочитал его, то был абсолютно точно уверен, что не скажет пока об этом Славе. Но, похоже, их музыка никому не нужна. - Да ебал я все это в рот! – Слава с шумом поставил рюмку на стойку. Как-то сами того не ожидая, они отправились в бар. Навалилось все как-то, ага. - И с музыкой хуйня, - говорит он, только теперь чуть тише, - и с учебой. К откровениям своего друга Ваня определенно был готов. Он привык, что на вписках сам ужирается редко, потому что братский кодекс не дает ему бросить бухущего Славика. Хотя не редко они пытаются на пару вызвать такси через пачку сигарет. Но это уже в отдельных случаях. Поэтому сейчас Ванька просто потягивал пиво, слушая, как надрывается голос Машнова, когда с танцпола доносится ремикс какой-то до ужаса идиотской, но популярной попсовой песни. Слава поет, пьет и, кажется, веселится. Скоро наступит стадия, когда он захочет познакомиться с девочками. Пока Светло ждет, когда бармен нальет ему еще одну кружку пива, телефон начинает ощутимо вибрировать в его штанах. Сначала Ваня принял пенистый напиток, сделав большой глоток, а потом достал телефон. Собственная сдержанность не позволила ему выплюнуть пиво в лицо бармена. - Славче! – он развернул друга, который хоть и был пьян, но еще не до состояния дерева. – Смотри! Ткнув Машнову прямо в лицо телефоном, да так, что тот начал щуриться, как котенок, Ваня с довольным ебалом сидел и смотрел на все это. Славе справиться с этим оказалось чуть сложнее, потому что буквы почему-то разбегались, а он пытался их поймать, при этом глупо смеясь. - Вот же глупые буквы, - снова засмеялся Слава, но все же заставил себя сосредоточиться на тексте. Глаза его расширились инстинктивно. – Да ну нахуй, - не веря проговорил он. – Мне не мерещится по пьяни? - Неа, - уверенно говорит Ваня. – Нас позвали играть в бар. *** Из бара друзья исчезли довольно быстро. Вечером они должны были встретиться с хозяином заведения, где парням было разрешено играть. Они должны будут сыграть «на пробу», и если и людям, и хозяину это зайдет, то ребята могут играть на постоянной основе. Верить в это как-то не получалось, но они все равно отправились домой, чтобы нормально отоспаться и перед встречей с работодателем быть адекватными. Хотя куда там. Парни жутко боялись, что у них что-нибудь не получится, или что-то пойдет не так, но когда бар «Экскалибур» встретил их спокойной атмосферой и легкой музыкой, ребята как-то сразу расслабились. В баре все было выдержано в темных тонах, минимум растительности, и та была на стенах. Но даже если учитывать темную палитру бара, то он не казался мрачным. Он казался… утонченным. - Привет, пацаны. Сбоку раздался голос и друзья одновременно повернули голову. Рядом с ними стоял мужчина в черных джинсах, черной толстовке, рукава которой были закатаны и открывали вид на татуировки, а козырек красной кепки на его голове смотрел назад. - Вы музыканты? - Да, - выдавил из себя Ваня. - Круто, - прикурил тот сигарету. – Меня зовут Иван Евстигнеев, но вы можете звать меня Рудбой, окей? - Да, - снова повторили они. - А сами представитесь? – усмехнулся. - Слава Машнов. - Ваня Светло. - В общем, приятно, парни, - произнес он, выпуская дым. – А группа? Ванька растерянно посмотрел на друга. Отчего-то он жестко стал нервничать, и Слава понял, что ответственность теперь на нем. Названия у группы как такового и не было, но нужно было что-то сказать, поэтому он просто ответил первое, что пришло в голову: - Ежемесячные, - сказал уверенно, но ссыканул, увидев удивленный взгляд Рудбоя. А потом тот засмеялся. - Отлично, готовьтесь, - и, хлопнув Славу по плечу, ушел. Слава, конечно, ничего из этого знакомства не понял, но, кажется, сегодня они будут играть на сцене. Наконец-то. Когда инструменты были настроены и были выбраны песни, что будут исполнены, Рудбой вышел на сцену, попросив немного внимания. - Друзья! Сегодня у нас в баре будет немного живой музыки! Если вы за, то пошумите, - из зала донеслись улюлюканье, крики и свисты. – Ну и отлично. Тогда встречайте группу, которую вы, может быть, не слышали, но, надеюсь, будете слышать чаще. «Ежемесячные»! Люди приветственно захлопали, а Слава громко выдохнул и взглянул на друга. Тот нервничал не меньше, чем он. Машнов выставил кулачок, а Ваня его отбил. Кончики пальцев пробил электрический ток, когда парни вышли на сцену. Их снова поприветствовали, и Слава обхватил микрофон своей большой рукой, проглотил ком в горле и на удивление спокойным голосом произнес: - Привет, «Экскалибур»! Мы безумно рады играть здесь. Надеюсь, вам понравится! Первая струна дрогнула и из колонок полилась музыка. Рудбой сидел у барной стойки, краем глаза контролируя толпу. Он уже сбился со счета, какая именно песня играла, но людям нравилось, они были довольны, а значит, был доволен и Ваня. Он выдохнул, вновь прикурив сигарету. Достав свой мобильник, мужчина быстро нашел нужный контакт, нажимая кнопку вызова. Спустя несколько гудков, трубку сняли. - Ну ладно, пес, ты был прав. Качают толпу твои ребята. С меня выпивка. С той стороны послышалось лишь удовлетворенное хмыканье. - В общем, парни, это вам за сегодняшний вечер. Уже в своем кабинете Евстигнеев отсчитывал парням деньги за состоявшееся вступление. Судя по тому, какие лица были у парней, отстегнул по их меркам он очень много. - Было охуительно, ребят. Жду вас в следующую субботу. - Серьезно? – спросил Слава, стараясь не превращаться в наивного мальчика - Конечно. Посетителям понравилось, поэтому жду вас. *** - Бля, Слав, так круто было! Я так давно не играл, а вчера как будто снова дышать научился. Ваня все утро напевал себе под нос мелодии песен и настраивался на следующий вечерний концерт. То, что сегодня было два зачета, один из которых по треклятой английской литературе, его мало волновало. Славу, в принципе, тоже не волновал зачет по математической обработке информации, чего не скажешь про литературу. Его аж трясло всего от злости только об упоминании об этом предмете и преподавателе. Поэтому такой веселый Светло его крайне раздражал, но ничего Слава поделать не мог. Понимал же, какая это радость наконец-то выступать на сцене, слышать аплодисменты, петь. Если бы не сраная учеба, то он бы радовался вместе с другом. А так ходит тут мрачнее тучи. Вот и на зачете по МОИ он сидел отстраненный от предмета, что крайне бесило препода, но поделать он с этим ничего не мог. Пыхтя от злости поставил незаслуженный зачет парню, вспоминая, как декан настоятельно просил не валить студентов на последнем курсе, а тем более Машнова. А Славе и дела до него не было. Первый зачет был в кармане и предстоял тот, который он вряд ли получит. В аудиторию Слава не вошел, а ввалился. Кое-как поднялся до своего законного места, бросил рюкзак. Он был мрачнее тучи, и Ваня не решился что-либо говорить. А вот Саша «плохого» настроения Славы не заметила, поэтому быстро подбежав к нему, стала вертеть хвостиком. - Слав, не хочешь сегодня погулять? В кино сходить там… Я бы тебя потом на чай пригласила, - Миронова всегда улыбалась так искренне и по-детски, что никто и поверить не мог, насколько не соответствует ее внешний вид истинному существу внутри. - Саш, не сегодня, - буркнул тот, буравя взглядом дверь. - Ну ты чего, Славочка? - девушка подвинулась, закрывая парню обзор на дверь своим хрупким телом. - Блять, ты совсем тупая? – Машнов вскочил, зло смотря на раздражителя. – Я тебе ясно дал понять, что не хочу тебя сегодня трахать. Отъебись, Миронова, иди нахуй! В аудитории повисла тишина. Саша поджала губы, изо всех сил пытаясь не расплакаться. Ваня громко выдохнул, падая лицом в собственные ладони. Слава медленно приходил в себя, понимая, что только что ляпнул. А потом по помещению разнеслись одинокие аплодисменты. Студенты повернули голову в сторону двери, где стоял Фёдоров и хлопал. - Браво, Вячеслав. С такой стороны я вас еще не видел. Не хотите попробовать себя в актерской игре? У вас отлично получится играть идиота, - лицо преподавателя резко нахмурилось и больше не выражало спокойствие. – Вы к зачету не допущены, так что будьте добры покинуть эту аудиторию. Слава даже не оправдывался, просто схватил свой рюкзак и быстро спустился к двери. Уже у выхода его снова настиг голос препода: - Теперь у вас есть время подумать об извинениях перед дамой. - Да пошел ты, - буркнул Слава, хлопая дверью. Немая сцена в конце была достойна Гоголевского «Ревизора». - Воу, воу, воу, мужик, ты чего? – Рудбой выхватил практически изо рта Славы стопку с янтарной жидкостью. Принюхался, поморщился. Кажется, виски. – Знаешь, ты не производишь впечатление чувака, любящего такие напитки. Что случилось? Мужчина плюхнулся на соседний с музыкантом стул и залпом осушил стопку. Слава нахмурился и попросил повторить заказ. - Нет, ему хватит, - тут же вмешался Евстигнеев, и бармен не мог ему противиться. – Выступать через час, - напомнил он. – Какого черта ты тут нажираешься? - У меня все идет по пизде, - вполне осознано проговорил Слава, выдавали его лишь нездорово блестящие глаза. - Ну надо же, - усмехнулся Ваня. – И в чем именно проявляется пизда? - Препод - ебанный пидор, - начал с самого больного парень, - не ставит мне зачет. Все ставят, те, на чьих парах я был один раз за семестр и то ставят. А я к этому пидору ходил чаще, чем домой, блять, и что в итоге? Вы к зачету не допущены, так что будьте добры покинуть эту аудиторию, - передразнил он Фёдорова. – Не закрою эту сессию, придется со стипухой попрощаться, а значит еще больше въебывать. Мы с Ваньком и так еле концы с концами сводим. Рудбой понимающе покачал головой, оглянувшись на зал, где сидело уже достаточно народу. - И поэтому ты решил напиться? - Думал, поможет, - произнес Слава, опуская голову на барную стойку. – В горле стоит у меня уже и этот Фёдоров, и этот город, и Саша эта. - Девушка? – уточнил хозяин, что-то быстро печатая в телефоне. - Да если бы. Она, кажется, сохнет по мне, ну а я так, поебываю ее. - Что бесишься тогда на нее? Парень поднял голову и уставился на своего собеседника. Что он бесится? Да он и сам не знает. Просто сегодня она выставила его перед преподом последним ублюдком каким-то и это жутко выводит Славу из себя. Он бы может и не кричал на нее, но она же словно маленькая назойливая муха крутилась около него, когда не нужно. Вот и попалась под горячую руку. - Ну не хочешь – не говори, - пожал плечами Евстегнеев. – Вот только нажираться перед выступлением я тебе не позволю. Вот посмотри, - мужчина развернулся на барном стуле к столикам, тоже самое повторил и Слава, - многие из них пришли сегодня, чтобы послушать вашу музыку. Хочешь расстроить их и не выйти на сцену? Даже если у тебя полная жопа в личной жизни или учебе, здесь ты участник «Ежемесячных», так что будь добр забить хуй на все дневные проблемы и отрываться по полной программе. Уяснил? – Машнов кивнул головой. – А если хочешь напиться, то сделай это как полагается рок- звезде – после выступления. *** Мужчина опустился со скрипом на кожаный диванчик в углу бара, когда кожа его куртки соприкоснулась с мебелью. Вытянув ноги, он постучал пальцами руки по столику. Тут же появилась официантка, которая улыбаясь дежурной улыбкой, протянула ему меню. Тот даже не открыл его, лишь попросил принести ему пиво и поскорей. Девушка кивнула, скрываясь из поля зрения. Он закурил, выпуская дым куда-то в потолок, закрыл глаза, слушая до боли знакомую песню. Мирон в прямом смысле этого слова ввалился в бар. В нос ударил резкий запах табака, алкоголя и блевотины. И он, может быть, скривился бы, развернулся и ушел, будь Мирон немного трезвее. А сейчас он находился именно в том состоянии, когда было плевать. Пьяной походкой Фёдоров подошел к бармену, заказывая очередную неимоверно жесткую херотень, что обязательно должна вынести его. Хотя бы здесь, после такого количества выпитого алкоголя. Он морщится, принюхиваясь к непонятного цвета жидкости, а потом выпивает ее залпом. Снова морщится, давя в себе рвотные позывы, и откидывает голову назад. Если в этом блядушнике можно найти еще и что-то потяжелее алкоголя, то Мирон готов на это раскошелиться. Осторожно интересуется на этот счет у бармена, тот кивает и куда-то отходит. Мужчина хрустит шеей и трет глаза. Настроение где-то на дне Марианской впадины, выше не взлетит и даже эта шкурка, что оказалась внезапно рядом с ним не в состоянии его поднять. Она положила Мирону на колено свою руку с противным ядовито-желтым маникюром и шепчет что-то непонятное для него на ухо. Сейчас придет бармен, Фёдоров купит пару колес и выебет эту шалаву где-нибудь в туалетной кабинке. Так и было бы, если бы он внезапно наконец-то не услышал давно играющую музыку. «Слышь, эти звезды без тебя погаснут, Недаром гром и молния небо трясут в оргазмах. Недаром под этим высвеченным небом в сепии Мы забываем, что одни зависаем в сети». Мирон хмурится, расфокусированным взглядом пытаясь найти источник звука. Поворачивается назад и видит на небольшой сцене высокого лохматого парня, что держит микрофон. У него закрыты глаза и немного дрожит голос. Сначала Мирон тупо пялится на него, а затем узнает в музыканте своего студента. Отчего-то в эту ночь он так и не выебал под кайфом шлюху в туалете. Зато теперь он приходил каждый вечер в этот бар абсолютно трезвым, заказывал, либо бутылку пива, либо пару шотов и просто сидел в углу помещения, слушая музыку. Мирон был искреннее удивлен, когда понял, что здесь никто и не слышит песни. Да, кто-то танцует, подпевает, но никто не слышит. А Мирон слышал. Слышал и понимал что Славе что одному, что вместе с Ваней здесь абсолютно нечего делать. Для них должно быть что-то большее, чем забытая богом обрыгаловка, воспетая нариками и шалавами. И поэтому он приходил в этот бар каждый раз, чтобы просто слушать голос Славы, льющийся равномерно из колонок. Так продолжалось достаточно долго, пока однажды Фёдоров не нашел ребят в баре. На следующий день их тоже не было, поэтому Мирон подошел к бармену, привлекая его внимание. - Эй, друг, а где ребята, которые играли здесь раньше? - Ушли, - спокойно ответил тот. - В смысле? - Сказали, что больше не собираются здесь играть и ушли. Ты будешь что-то заказывать или как? - Нет, спасибо. Стоит ли говорить, что Мирон жутко злился на Славу, который бросил музыку, бросил идею. Застремался играть в зассаном баре и тут же собрался бежать к мамочке под юбку? Мирон жутко злился и понимал только одно – Машнов точно не получит зачет. - Здарова, брат, - Евстигнеев плюхнулся на диван рядом с мужчиной, хлопая того по плечу. - Привет, Вань. У столика материализовалась официантка, она поставила большую кружку пива Мирону и растворилась в зале. Тот положил сигарету на пепельницу, делая большой глоток. Вкусно, чего и стоило ожидать от «Экскалибура». У пса Евстигнеева слишком хороший вкус на алкоголь. - Заебал ты совсем парнишку, Мирон, - произнес Рудбой, поджигая сигарету и продолжая смотреть на сцену. - В смысле? - Ну, - мужчина выпустил дым из легких, - он сегодня напиться хочет, потому что ты – козел этакий – зачет ему не ставишь. Совсем пацан расклеился, даже играть не хотел. Фёдоров хмыкнул, вновь затягиваясь недокуренной сигаретой. Он поставит ему зачет. Обязательно поставит. - Поговорить с ним надо сегодня. - Признаешься? – Иван даже вперед подался немного, крепко зажимая сигарету меж зубов. Его друг лишь кивнул. На Славу у него большие планы. *** Снова оказавшись в кабинете после выступления, парни получали от Рудбоя свой гонорар. Ванечка сложил деньги аккуратненько в свой кошелек, убирая тот следом в рюкзак. Слава же напротив запихал все купюры в задний карман джинсов, собираясь прогулять сегодня как минимум половину. Но хозяин бара вдруг резко его остановил. - Посиди-ка здесь пока, кое-кто хочет с тобой поговорить. Вань, - обратился он к своему тезке, - давай выйдем. Светло сначала посмотрел на Славу, потом на Рудбоя и кивнул то ли себе, то ли мужчине. Оба поднялись с кресел и вышли. Машнов выдохнул, откидываясь на спинку кресла. Он хотел сегодня ужраться, накуриться, закинуться чем-нибудь запрещенным и улететь в милую розовую страну феечек или фиксиков, и вот разговоры с какими-то хуями с горы его вообще никак сегодня не волновали. Дверь тихонько скрипнула, оповещая, что в кабинет кто-то зашел. Слава обернулся, чтобы посмотреть на этого самого человека, а затем рассмеялся. Громко, странно. Близко к истерике. - Блять, ну ахуеть. Перед ним стоял его препод по английской литературе. Только вот выглядел он совсем не как преподаватель ВУЗа. На нем была большая безразмерная черная толстовка с капюшоном, поверх которой была надета кожаная куртка, черные джинсы, белые рибоки. Откуда-то появились татушки на руках и шее. И блядская лысина блестела от света ламп в кабинете. Славе всегда хотелось потрогать ее. Или въебать по ней хорошенько. - Ахуеть, - снова повторил Слава, поднимаясь с насиженного места. – Ты меня настолько заебал, что мерещишься уже? Мирон снисходительно улыбнулся, слегка опуская голову и сцепляя руки в замок за спиной. Затем он снова поднял голову и уставился на парня. И вот Машнов поклясться был готов, что от таких взглядов обычно целочки текут. - И тебе привет, Слав. Безумно рад слышать, как ты снова играешь. Слава удивленно поднял брови, продолжая пялиться на своего препода. Жутко хотелось сказать что-нибудь колкое, но в уме ничего кроме тривиальных оскорблений не было. А хотя нет. - Извините, Мирон Яныч, но я пока не рок-стар, чтобы ебать фанаток по барам. Фёдоров снова ухмыльнулся, делая два шага вперед. Слава инстинктивно сделал один назад. - А я думал, мы уже на ты. Ты же так бойко начал, Славик. - Ты чего хочешь? – не остался в долгу тот. - У меня есть предложение к тебе, - произнес он, а затем отошел к стене, рассматривая какие-то вырезки из газет и все еще держа руки за спиной, - м-м, к вам. Думаю, ты никуда не пойдешь без Вани. Я довольно давно слушаю твои выступления. Ты играешь не в тех местах, - мужчина повернулся снова к Славе. – А я могу предложить тебе нечто большее и более оплачиваемое. - Предлагаешь наркоту в жопе через границу провозить? – Машнов сложил руки на груди. – И когда ты вообще, блять, слушать нас начал? - Зашел в «Розу», а там ты с Ваней. Так и понеслось, - пожал плечами тот. Слава снова удивленно поднял брови. - Можно только вопрос? – Фёдоров кивнул. - Скажи, а как так получилось, что ты – препод питерского вуза по ебучей английской литературе, которая нам в хуй не впилась на последнем курсе, весь забит татухами, ходишь по блядским кабакам и глушишь дешманскую алкашку? Мирон рассмеялся. Громко, заливисто искренне, совсем не так как его студент несколько минут назад. Затем провел рукой по башке лысой быстро туда и обратно несколько раз и подошел к Славе. Он, блять, нарушал все возможные границы личного пространства, Слава сейчас бы с удовольствием закричал как Анастейша из этого бабского фильма «Красный, красный, сука, красный!», вот только он не знал именно то ебучее стоп-слово, которое могло охладить пыл Фёдорова. Машнов уперся задницей в стол, нервно сглотнул. Даже если учесть, что смотрел он сверху вниз, ему это не помогало. Мирон оставил расстояние в один маленький шажок между ним и Славой, а затем как-то недобро ухмыльнулся. - Ты многого обо мне еще не знаешь, Слав. Я предлагаю тебе хорошую раскрутку. Ты подумай над этим. А затем он просто развернулся и вышел из кабинета. - И че это, блять, было? *** То, что Слава ведет себя как-то мега-супер-странно, Ваня заметил уже на следующий день, когда его друг как-то странно оглядывался по сторонам в институте и все время залипал куда-то. На все вопросы он просто отмахивался, либо делал вид, что не до пиздежа ему сейчас. Ваня, конечно, мог бы смириться с этим, мало ли у Славика опять загоны какие. Но ведь вчера с ним кто-то разговаривал и странно парень стал вести себя только после того разговора. Поэтому поймав друга перед последней парой, Светло настойчиво попросил того задержаться. - Славче, че случилось? Ты с кем разговаривал вчера? Машнов лишь поднял на парня глаза, стараясь что-то рассмотреть на его лице. - Вань, скажи честно, вот ты хочешь играть в другом месте? - Блять, Слав, этот бар тебя чем не устраивает? - Не, я и не про бар вообще, - сморщился он. – Вообще не в барах, хочешь? Ванечка удивленно глаза свои вытаращил, убирая надоедливую челку, упавшую на его лоб. Бороду почесал, подумал. - Ну, хуй знает. Типа да, наверно. Слава лишь кивнул. Не то что бы он знал, что делает, но выбирать не приходилось. Поэтому сейчас Слава стоял около подъезда и внимательно осматривал окна. Особенно те, в которых горит свет. Было всего шесть вечера, но так ведь зима, темнеет рано. Слава нахохлился, словно петушок, стряхнул со своей шапочки снег и огляделся по сторонам. Его бы пустил кто в подъезд, а дальше он и сам разберется. Спрятал руки в карманы, холодно же, надо было перчатки надевать. Кружился так Слава еще минут десять, наверно, а потом к подъезду подошла женщина с детской коляской. Она дверь открыла, домофон противно запищал, дверь начала захлопываться. Та придерживала ее собой, при этом пытаясь затащить коляску внутрь. - Давайте я вам помогу, - тут же оказался рядом Машнов. Он придержал дверь, чтобы женщина спокойно вкатила коляску в подъезд, а затем и сам зашел. - Спасибо вам большое, - молодая мамочка сняла с головы капюшон, стряхнув при этом снег с пушка, и улыбнулась. Вытерла ноги о коврик и зашуршала ключами снова. - Не за что, - улыбнулся в ответ парень и побежал по лестнице вверх. Быстро поднявшись на четвертый этаж, Слава остановился у квартиры номер двадцать семь и попытался привести дыхание в норму. Большая железная дверь, коврик какой-то слишком чистый, да и сам подъезд в принципе выглядел по человечески: ни тебе обшарпанных стен, ни бутылок битых, да и лампочки все исправно горят. Только преподам в таком и жить. С подъездом, где Славка с Ваней живут, и не сравнится. Потоптавшись немного на месте и восстановив дыхание, Машнов, наконец, позвонил в звонок. Долго не трезвонил, мало ли какие соседи у жида этого. Ничерта не было слышно за этой дверью железной, но спустя секунд тридцать послышался шум открывающегося замка. Слава напрягся, набирая в легкие побольше воздуха. Дверь распахнулась, являя Христа народу. Фёдоров удивленно уставился на своего студента, что стоял на пороге его квартиры. Он явно не ожидал того увидеть, о чем говорило вытянутое его лицо, да и одет был совсем по-домашнему в большую растянутую майку черного цвета, теплые пижамные серые штаны и какие-то клетчатые дедушкины тапки. Кстати майка открывала теперь еще больше татуировок, что были у Фёдорова и которые парень не видел раньше. - Слава? - Я поговорить, - произнес он, все еще топчась на месте. – В институте тебя не нашел, узнал где ты живешь. Было не трудно. - Ну ладно… Проходи. Мирон отошел в сторону, пропуская парня в квартиру. Слава зашел, закрывая за собой дверь. Перед ним тут же оказалась пара домашних тапочек, а в нос ударил запах чего-то жаренного. - На кухню проходи, - сказал Янович, а затем скрылся в коридоре. Слава послушно снял свои большие зимние ботинки, повесил куртку на вешалку, шапку в карман засунул. Все как полагается примерному мальчику. Влетел в тапки, они ему как раз оказались, и пошел туда, откуда пахло едой. Мирон стоял у плиты, спиной ко входу и что-то переворачивал на сковороде. Слава плюхнулся на табурет, ударяясь локтем о стол. Зашипел, но не заругался. Фёдоров ту же обернулся, смерил студента взглядом, но поняв, что с ним все в порядке, снова повернулся к плите. - Тапки подошли? Они рудбоевские, должны были, так-то. Чай, кофе? – учтиво поинтересовался он. - Я вообще-то сюда не чаи гонять пришел, а поговорить. Мирон хмыкнул, выключая конфорку, вытер руки о бумажное полотенце, затем выкинул его в мусорное ведро. Развернулся к Славе и, облокотившись на кухонную тумбу, произнес: - Ну, говори. - Во-первых, - начал тот, - что значит рудбоевские? - Встрепенулся Слава. – Вы типа знакомы? - Дружим уже несколько лет. - Это ты попросил его взять нас в бар? - Машнов сощурил свои и так не очень широкие глаза, а препод его лишь кивнул. Слава выдохнул. – Ну пиздец, щас оказывается только по блату пробьешься. А чтобы выше забраться, мне че, с Рудбоем переспать надо? У Фёдорова нездорово глаза заблестели, что Славку напугало до жути жуткой, он сглотнул, пытаясь вернуться к своим мыслям. - Ладно, ты сказал, что хватит нам по кабакам играть. А где тогда мы будем? - Не знаю, - пожал плечами Мирон. – Какие залы будете собирать, там и будете играть. – Слава быстро моргнул. Ну и тупое же у него лицо. – Слав, я тебе предлагаю в очень хорошее дело ввязаться. Вы больше за мизерную плату в этих обрыгаловках играть не будете, не в обиду «Экскалибуру». Я тебе мир музыки покажу с такой стороны, с какой ты никогда еще не видел. Слава сидел, смотрел, и что сказать не знал. Хотелось въебать хорошенько этому еврею по его шнобелю огромному и развернуться, пока силы есть, уйти отсюда как можно дальше и выкурить если не всю пачку, то хотя бы сигарет десять. Но вместо этого он произносит: - Только у меня условие одно. - Какое? - Зачет, блять, поставь. Мирон снова смеется, доставая с верхней полки кухонного шкафчика емкость с янтарной жидкостью. - Жидовская все это хуйня, - произнес Машнов, засовывая в рот кусок мяса, - вот с пивища дешевого разнесет с пол бутылки. А здесь всё почти охерачили, а толком так и не вставило. А стоит теперь бутыль как плата за нашу однушку. - Иногда нужно и что-то хорошее пить, - спокойно произносит Мирон, ни капли не обижаясь или злясь на парня. Что бы Слава ни говорил, но его все же развезло. Щеки покраснели, глаза блестят, волосы постоянно треплет, отчего они в еще больший беспорядок приходят. Мирон откровенно залипает на парня. Нельзя. Прекрасно понимает, что нельзя, но Слава такой Слава, бойкий и ласковый, грубый, несдержанный, быдловатый … талантливый. У него и опыта с парнями особого нет, один раз в Германии не считается (не пидарас, как говорится), он все больше по девочкам, девушкам, женщинам. Но сегодня Слава какой-то слишком Слава. Поэтому на свой страх и риск, Фёдоров подсаживается ближе ко все еще несущему всякую ахинею Славе, медленно убирая несколько прядок с его лба. Слава замирает, слова застревают где-то в горле, он так же медленно поворачивает голову к мужчине. - Ты чего? Мирон молчит, лишь вновь уменьшает расстояние между ним и парнем. Губы Славки близко совсем – в сантиметре, а может и меньше. Совсем чуть-чуть еще. - Я не пидор, - громко говорит Машнов и отстраняется, но со стула не встает, истерику не закатывает и не уходит никуда. Поэтому Мирон считает это зеленым светом и зарывается пальцами в лохматые и непослушные волосы паренька, без резких движений наклоняя его к себе. Даже сидя Слава выше, Мирон прямо как карлица ебаная рядом с ним. Машнов, конечно, не пидор, но дышать отчего-то начинает чаще и рот инстинктивно приоткрывает. Совсем близко уже, носы вот соприкасаются. От Славы пахнет алкоголем, мясом, что готовил все тот же Мирон, и он думает, что сам пахнет так же. А потом Мирон накрывает губы Славы своими, мягко и нежно целует. Чтобы не спугнуть, не сорвать эту рыбку с крючка. Слава сначала тупит, смотрит из-под полуопущенных ресниц на Мирона, а потом отвечает. Влажно, неумело, наверное, считает, что с парнями не тоже самое, что с девушками. Фёдоров улыбается в губы парня, а затем целует глубже. На несколько миллиметров проникает языком внутрь, но, не встретив никакого сопротивления, продолжает. Пьяный Слава ему очень нравится. Пьяный Слава все еще бойкий и ласковый, но уже не быдловатый и грубый. *** Когда Слава просыпается утром не в своей комнате, в постели один, он старается не кричать. Потому что вчера ночью он вроде как со своим преподом пил, а потом целовался долго, почти полночи. Но на нем старая майка и домашние штаны и кроме поцелуев он ничего не помнит. Ну, типа в жопу не долбился, члены не сосал, Мирона не выебал вроде как тоже. Они просто целовались, а потом уснули. Кричать хочется уже гораздо меньше, но он бы все равно заорал благим матом на весь свет. Вместо этого Слава встает и идет в ванную. На стиральной машинке лежит новая зубная щетка и чистое полотенце. Славе хочется кричать, но вместо этого он чистит зубы, умывается и идет на кухню, чтобы заварить себе блядский кофе в этом блядском доме и наконец, подумать. Банка с кофе падает на столешницу, когда до Славика, наконец, доходит – ОН ЦЕЛОВАЛСЯ С ФЁДОРОВЫМ. Машнов хватает с подоконника пачку сигарет, вытаскивает оттуда одну, затем поджигает и смачно затягивается. Едкий дым заполняет легкие, и парень открывает пластиковое окно нараспашку. Холодный зимний ветер залетает в комнату, обдавая этим холодом и Славу. А ему все равно жарко только от мысли от одной, что такое вообще могло с ним произойти. Он же не пидор, да он всю жизнь по девочкам, да и на парней никогда не заглядывался, о чем вы вообще? Как такое могло произойти? Бычок летит вниз с четвертого этажа прямо в снег, а Слава закуривает еще одну. Пиздец, какой кофе, его и так взбодрило нихуево осознанием всего этого пиздеца. Но окно все-таки закрыть пришлось, потому что он в тонкой майке, а на улице блядский декабрь. Слава выходит из кухни и возвращается в спальню, чтобы одеться и съебаться к чертовой матери подальше от этого дракона, который вместо девочек в свою пещеру честных пацанов таскает, что бы выебать их потом. Находит свою толстовку и натягивает прямо поверх майки то ли специально, то ли слишком торопится. Пока искал штаны, наткнулся на тумбочку возле кровати со стороны, где он сам спал сегодня. На ней лежала до боли знакомая синяя книжка, которую он по дурости с собой в рюкзаке притащил. Машнов взял ее в руки, открывая на нужной странице. В голове только мат сплошной крутится, а в зачетке стоит зачет от Фёдорова. *** Слава отчего-то остается в квартире Мирона, говорит всем что приболел, благо сегодня нет зачетов. Ване говорит, что очень сильно занят продвижением их группы. На вопрос, почему он дома не ночевал, тактично промолчал, сославшись на дела. Дел у него, конечно, как таковых и не было. Он все-таки выпил чашку дорогого кофе, что нашел на кухне, выкурил еще пару сигарет, застелил постель, пожарил яичницу, потому что жрать хотелось безумно, посуду помыл и стал в телек залипать. Фёдоров пришел ближе к двум часам дня. Разулся, разделся, в тапочках прошаркал до гостиной и испуганно вздрогнул, увидев на кресле в неудобной позе спящего Славу с одной из книжек с полки. Осторожно вытащил из его рук книгу и Машнов тут же подскочил. - Доброе утро, принцесса, - усмехнулся Мирон, ставя книгу на ее законное место. – Давай я переоденусь, а потом ты будешь высказывать свое недовольство, - произнес он, видя, что Славе есть что сказать. Поэтому Мирон переоделся в домашнее, смыл грим с рук и шеи, чтобы на свет снова появились татуировки. Он завис на секунду с полотенцем на шее, вспоминая, как Слава выводил пальцами вчера эти самые «1703». Внутри что-то пошевелилось, и Мирон поспешил вернуться к парню в комнате. Тот все так же сидел в кресле, только теперь буравил взглядом появившуюся в проеме фигуру. Мирон сложил руки на груди, опираясь об косяк. - Ну? – и парня как прорвало. - Ты чего, пидарасина, ко мне целоваться полез? – подскочил он с кресла вновь. - Так ты не отстранился и не ушел, - пожал плечами препод. - Я был пьяный! - Сегодня ты вроде трезвый, а из квартиры почему-то так и не ушел. Слава бесится, ноздри раздувает, а сказать ничего не может. Только послать Фёдорова хочется далеко и надолго. - Слушай, Слав, если ты так переживаешь по этому поводу, то давай пообедаем, и я познакомлю тебя с тем, с кем хотел. И если после этого ты уйдешь, я пойму. Окей? Славе нассать хочется на все эти знакомства по блату, развернуться и пойти на лавочке в парке с Вано пивас хлестать, жалуясь на жизнь. Но вот что-то в последнее время он на желания свои внимания не обращает и вместо этого остается в квартире. Снова. Доедают остатки вчерашнего ужина они в тишине. Потом Мирон одевается так же, как и в их «первую» встречу, Слава вчерашние шмотки свои натягивает, квартиру закрывают, вниз спускаются, и все это в тишине гробовой. Словно любой звук сейчас бомбу активирует и пизда братцам-кроликам. Когда к подъезду подъезжает убер, Слава не то что бы чувствует желание жопу деньгами подтирать, но что-то сильно похожее в себе находит. Они с Ваней не то что бы на такси не гоняют, на маршрутку иногда пятьдесят рублей зажимают и херачат не один километр пешком. Таксист тоже тихий попался, и Слава думает, что сегодня какой-то всемирный день тишины настал после их с Мироном «ссоры». Почему Машнов ее устроил это ясно. Он же гетеро прегетеро, вот только целоваться со своим преподом, что находится на грани кризиса среднего возраста, ему понравилось. Но он не пидор, нет, и Мирону он это уже говорил. Один раз всего, но говорил же. Из машины вышли, прошли в здание, поднялись на лифте на хрен знает какой этаж, а у Славы коленки тряслись как на первом серьезном матче или на первом выступлении. Желание развернуться и уйти появилось в который раз за последние два дня, но он упорно шел вслед за своим преподом. Постучались в дверь одного из кабинетов, а потом зашли быстро внутрь. - Привет, Мамай. - Окси, - мужчина тут же подошел к ним и, пожав руку, похлопал знакомого по плечу, - здарова. Как ты сам, как Ваня? - Да все по старому, в своем тату салоне целыми днями торчит, а вечерами в баре обычно. - Ну да, точно, - усмехнулся Мамай, - он же у нас на сцену не вернется больше. – Он поджал губы. – А это кто? - Это Слава, я тебе про него говорил. Фёдоров подтолкнул Славу слегка вперед, и эта большая и нескладная шпала, у которой ноги отчего-то пиздецки тряслись, подошла ближе к мужчине. - А-а, Слава значит, - усмехнулся он.- Меня Илья Мамай зовут. Я тут агентством заправляю. Тебя ввели в курс дела? Парень отрицательно головой помотал, пожимая протянутую руку. Мамай выдохнул, поворачиваясь к Фёдорову. Тот лишь плечами пожал. - Короче, мы тут занимаемся раскруткой исполнителей. Ну, знаешь, там концерты устраиваем, туры, фотосеты разные. Я о тебе толком ничего не слышал, только то, что Мирон рассказывал. Но мы посоветовались и решили подписать тебя на Букинг Машин. Покажешь нам что умеешь, м, что скажешь? Слава щас обоссытся (от счастья или от страха, хз), но головой в знак согласия кивает. Когда подготовка мягкого неокрепшего ума Славочки была закончена, бумажную часть и знакомство с остальным лейблом было решено перенести на другой день. Слава с Мироном на улицу вышли, и Машнов сразу достал сигарету из пачки и закурил. Морозный воздух бил по щекам, заставляя его думать. Много думать. Мирон, что стоял рядом, тоже закурил. Он смотрел вперед на бегущих туда-сюда людей. Совсем скоро новый год, они носятся из одного супермаркета в другой, покупают елки, игрушки, подарки. Со всей этой сессией и возней с лейблом, в котором теперь Слава состоит, он и забыл о предстоящем празднике. А в детстве его очень любил, как и все дети, наверно. Мирон быстро докурил, бросил окурок в урну и повернулся к Славе. Тот поперхнулся, неловко закашлял и тоже выбросил окурок. - Я свое обещание выполнил, - начал Фёдоров. – Зачет поставил, с Илюхой познакомил. Держать тебя не собираюсь, не переживай. Можешь уходить. Слава сначала растерянно смотрит на своего преподавателя, видит в его глазах уверенность и жесткость, прямо как в институте, потом пинает снежок под ногами. Уйти, да? Он, в общем-то, именно этого и хотел все время, а вот теперь и возможность появилась. Надо бы хватать ее поскорее да валить из этой пещеры, в которую злобный дракон его затащил. Он оглядывается по сторонам, потом достает шапку из кармана, натягивает на свою лохматую голову. - Спасибо большое, Мирон Янович. И идет в сторону остановки. *** Зачетная неделя закончилась слишком быстро, и Слава даже оглянуться не успел, как на порог их со Светло съемной хаты подкрался Новый год. Может быть, это было из-за того, что все время после последней встречи с Мироном он думал … о Мироне. Не то чтобы его одолевали пидорские мысли какие-то, просто он все чаще задумывался о своих чувствах. С Сашей он помирился, и Новый год вроде как с ней встречать собирается у себя на квартире, потому что Ваня куда-то съебывается. Планы у него видите ли. И Слава думает, что под этот Новый год можно сделать Сашу даже своей девушкой, чтобы точно закрепить за собой звание гетеро. Вот только когда он с Сашкой целуется и глаза закрывает, постоянно губы Мирона представляет. Они мягкие, гладкие и мясом жаренным до одурения вкусно пахли, а когда Славины обветренные накрывали, то вообще, если честно плакать хотелось от удовольствия. У Саши губы другие: они пахнут клубничным блеском, тоже мягкие и влажные, но маленькие, несмотря на то что пухлые, и слишком уж податливые. Слава натыкается на зеркало и невольно морщится. Какой-то он грязный, лохматый, некрасивый совсем. Еще и прыщ вскочил на лбу. Идет в ванну отмокать, потом волосы свои непослушные укладывает и думает, что приодеться надо бы. Достает из шкафа богом забытые штаны классические и рубашку синюю, гладит и вроде на человека похож становится. Звонок в дверь раздается по квартире, и он летит ее открывать. На пороге Саша стоит с пакетами в курточке своей длинной, и снежинки на закрученных ее волосах медленно тают. Она мило улыбается, и Слава думает, что наверно любит ее, хотя в принципе не знает, что это значит. А потом они стол накрывают, включают телек и Старый год провожают. Машнов пробует все, что приготовила девушка и улыбается ей, когда она интересуется вкусно ли. Вкусно конечно, и мясо вкусное очень, Сашенька, только грустный он совсем не от еды. Противно становится даже от осознания того, что она Миронова Александра. - Слав, ну ты чего такой кислый? – Спрашивает она, гладя парня по голове. - Нет, ничего, задумался просто. Слава положил ладонь свою на ее колено, оно там поместиться может раз пятнадцать, такие руки большие у него. А потом Слава думает, что в эту ладонь чертовски идеально поместилась бы шея Мирона и скулить от этого хочет еще больше. Сжимает Сашино колено, и она, кажется, думает, что все нормально. - Как ты все-таки у Фёдорова зачет получил? – Спрашивает вдруг она. – Вся группа в шоке до сих пор. Да что там группа, весь факультет отойти не может. Он же принципиальный зараза. - Да поговорил с ним… по-мужски, - и ложку салата в рот сует, чтобы замолчать поскорей. - А-а. А я вот видела его, может полчаса назад. - Где? – тут же спохватился Машнов, ложку откладывая. - Да в Ашане, когда салфетки покупала, - жмет девушка плечами. - Он бутылку водки взял, и закусить что-то, наверно. Ну, я поздоровалась, поздравила с наступающим. Он кисло так улыбнулся мне, тоже поздравил. Видать один празднует. - Да, наверно, - согласился Слава, взглядом в телек утыкаясь. До Нового года осталось минут сорок, и ему бы веселиться со своей без пяти минут девушкой, вот только все мысли его опять заняты преподом одним надоедливым. Думает, как он там один сидит в квартире своей большой и в горле комок какой-то противный наворачивается. Хочется сорваться, бросить все и приехать к нему, а потом Слава сам себе подзатыльник дает. Кто вообще сказал, что Фёдоров один? Может он с Рудбоем, или с Мамаем, или с кем еще с лейбла отмечает. То, что он брал бутылку водки, еще не значит, что он празднует один. Такой расклад ему жутко нравился, и он продолжил есть Сашину стряпню, пока телефон в его штанах не завибрировал, оповещая об смс. Слава достал его, увидел сообщение от неизвестного номера. «С наступающим Новым годом, Славик. Светло привет». Пальцы отчего-то задрожали, а в горле пересохло. Глотнув из бокала шампанского, Слава облизнул губы. «Мирон?» «Он самый». «Тебя тоже с наступающим». «С Сашей отмечаешь?» Слава поднял взгляд на девушку, которая смеялась над какой-то плоской шуткой из телика. Она ему недоговорила, она напиздела Мирону, что празднует у него на квартире вместе со Славой. «Типа да. Ты с кем?» Ответа долго не было, и Слава уже подумал, что ему не ответят. Новый год через двадцать пять минут, ему явно не до студента воспылавшего странными чувствами. «С бутылкой водки. Она веселая». Телефон выскальзывает из рук, падая прямо на пол. Слава чертыхается и лезет за ним, ударяется лбом об угол и уже рычать хочет от того какой он нескладный. - Ой, Славочка, больно? Ты куда? – Саша подскочила вслед за парнем, который скрылся в коридоре. А он обул один ботинок, потом сразу за куртку хватается, вспоминает что, в общем-то, бос на одну ногу и пытается натянуть второй ботинок. Сашин голос заставляет его застыть на месте с поднятой ногой. - Как ее хотя бы зовут? Голос у нее грустный-прегрустный, а руками себя за плечи обнимает, и у Славы все в груди сжимается и хочется ударить себя за то, что он обмудок такой обоссаный. Он встает, на месте мнется, не зная, что сказать. - Сань, я… - Сейчас, - она грустно ему улыбается, потом уходит на кухню, шуршит пакетами и выносит один Машнову. – Нельзя приходить с пустыми руками, - все еще улыбается, а глаза уже слезами блестят. - Сашка, - Слава хватает ее лицо ладонями своими большими и целует щечки, носик, лобик, каждый глазик, а потом обнимает крепко-крепко. – Ты прости меня, пожалуйста, Сашенька, так получилось просто. Я не… - Иди уже, скоро Новый год. Саша толкает парня, он застегивает куртку и выбегает на лестничную площадку. Она выдыхает облачко пара, дверь закрывает на замок и вытирает слезы. Хорошо бы иметь свою машину, проскальзывает в голове у Славы, когда третья контора таксистская говорит что машин нет. Зло сбрасывает звонок и уже сам бежит в направлении дома Фёдорова, при этом, не переставая набирать номер такси. Когда, уже совсем отчаявшись добраться до мужчины вовремя, Слава набирает очередной номер, ему говорят, что такси прибудет через пару минут и у него пакет из рук выпадает. Он поднимает его быстро и вот на горизонте показывается зеленая девяносто девятая. Слава запрыгивает в нее и смотрит на часы, что на панели. Почти полночь. У подъезда куча подростков скопилась, и Машнов громко крикнул, чтобы они точно услышали: - Эй, ребят, есть кто из этого подъезда? Откройте, к другу пиздец опаздываю. Какая-то девочка плечами пожала, пошла да и открыла дверь. Слава благодарно кивнул и наверх быстро побежал. Остановился у уже знакомой квартиры и сильно на звонок надавил. Сначала не было ответа и после трех последующих звонков тоже. Только на пятый раз, когда видимо эта трель Фёдорову жутко надоела, он дверь открыл, даже в глазок не посмотрев. Снова. Слава стоит запыхавшийся, с красными от мороза и бега щеками, шапка слезла как-то набок и куртка, наспех застегнутая, шею открывает. А Мирон стоит и понять не может, почему это его студент на пороге его дома снова оказался. - Ты чего здесь? – Мирон глаза свои огромные выпучил и смотрит пристально. - Да я… - парень пакет поднимает повыше, - отмечать пришел. - А как же Саша? - Саша сама меня к тебе отправила. И Фёдоров наконец-то улыбается тепло так, что холод новогодний уже и не чувствуется вовсе, и пропускает гостя внутрь. Тапочки ему дает прямо как в первый день, только на этот раз принимает пакет из его рук и идет на кухню. Выкладывает салат в тарелку, на другую мясо и бутылку с шампанским достает. Тут же Слава появляется и встает сзади. - Почему ты не сказал, что будешь один? Мирон вздрагивает, но к парню не поворачивается, лишь старательно бутылку открывает. - Ты сам захотел уйти. Кто я такой, что бы держать тебя? И вот у Славы руки жутко зачесались. Непонятно только ударить Фёдорова или обнять. Поэтому он аккуратно, словно его сейчас током ударит и убьет нахуй, дотрагивается до плеча Мирона, сначала одной рукой, потом другой. Поняв, что тока не будет и что мужчину лишь дрожь маленькая пробрала, Слава опускает руки на живот, обхватывая талию в замок из рук и в макушку лысую лбом утыкаясь. - Пиздец ты тощий, - заключает он, а следом слышаться хлопок открывшейся бутылки шампанского и гром салюта. - С Новым годом, Слав, - усмехается Мирон, положив свои руки поверх Славиных. - И тебя тоже. - Тише, тише, - смеется в губы Мирон, когда Слава ударяется о косяк плечом. Он рычит, сильнее к себе мужчину прижимая, и Фёдоров готов поклясться, что момента лучше в его жизни просто не было. Поцелуи влажные, горячие, такие, что колени подгибаются и внутри все в комок сворачивается. Мирон хватает парня за волосы на затылке, оттягивая от себя, чтобы в глаза его посмотреть, да только в темноте ничего не разобрать, кроме блеска в них и на губах распухших. - Я бы сказал, что ждал этого всю жизнь, но это неправда. Я ждал гораздо дольше, - говорит он, проводя пальцем по обветренным губам Славы. - Много девочек от этого потекло? - Пока ты единственная. А затем целует в шею, оставляя влажные полосы. Кожу посасывает и покусывает, со злостью вжимаясь в парня, оставляя метки пальцами, губами, зубами и Мирон сам не понимает, откуда в нем столько злости. Вдруг под ним оказывается поверхность кровати, и он замечает, наконец, что полулежит на ней. Где-то в ногах устроился Слава, дрожащими руками пытающийся стащить с Фёдорова его домашние штаны. - Слав, - Мирон перехватывает его руки, ловя взволнованный взгляд. - Что? - Я тебя не заставляю, всего этого будет достаточно. - Просто заткнись и дай мне попробовать, - злится тот, сбрасывая чужие руки со своих. – Это то же самое, если бы сосала девка, процесс один и тот же, - говорит он уже намного тише и скорей всего себе. Мирон лишь прерывисто выдыхает, давая парню полный карт-бланш в процессе. А Машнов все-таки стягивает штаны и замирает, замечая образовавшийся бугорок. Закусывает губу, неловко положив руку поверх него, а затем, быстро решив что-то у себя в голове, запускает руку в трусы и хватается за член. Мирон мощно втягивает носом воздух, помогая парню спустить и белье. Теперь Слава устроился между ног мужчины максимально удобно и замер в нерешительности. Типа, сейчас нужно, ну, отсосать ему? Он попытался во всех красках вспомнить, когда девушка делала ему минет в последний раз, и такой случай припоминался довольно-таки давно, и от этого ему стало даже как-то не по себе. А затем он поднял взгляд на Мирона, что терпеливо ждал, когда Слава созреет, и, не сводя взгляда с мужчины, аккуратно дотронулся до головки языком. Рука Федорова сжалась в кулак, сминая покрывало. Было до жути странно и непривычно ощущать у себя во рту член, казалось, что его просто невозможно будет поместить внутрь. Но Слава с успехом пропустил внутрь головку, при этом не забывая надрачивать ствол. Затем пропустил в себя еще несколько сантиметров, привыкая к ощущениям, и начал интенсивно работать головой, постоянно заглатывая член все больше. Мирон тяжело задышал и положил руку на затылок парню, направляя и задавая темп. - Зубы, Слав, - зашипел он, сжимая волосы в кулак и немного оттягивая назад. Понял, принял, как говорится. Машнов теперь с особой осторожностью следил, чтобы случайно не начать царапать кожицу зубами и постепенно вошел во вкус. Но даже этот неумелый, абсолютно девственный минет вызывал у Мирона такую бурю эмоций, что не захлебнуться ими было предельно сложно. Справиться с желанием обхватить его косматую голову двумя руками и насаживать на член все глубже было еще сложнее. - Иди сюда, - хрипло говорит мужчина, поднимая Славу с колен. Он встал, вытирая слюну, которая тянулась от головки члена, и тут же его губы оказались в плену чужих. Они властно сминали их, покусывали, и это было пиздец неправильно. Просто пиздец как неправильно было разрешить Мирону расстегнуть штаны и достать Славин член. И уж тем более было неправильно дрочить друг другу, смотря глаза в глаза. Пиздец неправильно двум не пидорам трахаться под салюты. Но кого это ебет? *** - Мир. - М? - Я хочу уйти из Букинг Машин. Фёдоров так и замер, не донеся до рта кружку с кофе, обращая внимания на сидящего напротив. После «той ночи» прошло уже достаточно времени. Наступила весна, май совсем недавно вступил в свои законные права и теперь Питер цветет и пахнет. За это время многое изменилось и прояснилось. Мирон рассказал о себе и почему он - препод, до ушей забитый татухами. Рассказал, что когда-то вместе с Ваней и еще одним другом были подписаны на БМ и колесили по стране, рассказал о баттлах, интервью, микстейпах. И он обещал Славе такой же взлет, тем более что талант у него определенно есть. - В смысле? – мужчина поставил кружку на стол и внимательно посмотрел на своего парня. - Блять, понимаешь, это не по мне. Это все как-то, я не знаю, мажористо что ли… - И? - Это не по мне короче, - договорил он, наконец. – Мы тут с Вано встретили одного чувака, Андрюха зовут, и вот он предложил нам создать типа свой лейбл. Пиво, панчи, андеграунд. Понимаешь? Антихайп. - Слав, - Мирон встал и отошел к окну. Взял пачку сигарет, закурил. – Ты же понимаешь что, грубо говоря, ты еще никто? Мамай тебя толком не втолкнул в музыку, твой андеграундный лейбл тебе ничего не даст. - Я баттлюсь, - вскочил тот. – Скоро финал отснимем, и я разъебу Чейни, ты же знаешь. На этом и вывезу. - На баттлах далеко не уедешь, а мы предлагаем тебе стадионы собирать, блять, Слав! – Мирон с каким-то остервенением потушил сигарету в пепельнице, выдыхая остатки дыма. - Вот поэтому ты и пошел нахуй из музыки, Окси, - Слава сощурил глаза, презрительно посмотрев на мужчину, отчего у того появилось осознание, что теперь с ним говорит не его Слава, а Гнойный, что жопы на баттлах взрывает. – Ты думаешь только о том, как бы стадион побольше собрать да мерч подороже впарить, а я хочу культуру строить. И если ты меня не поддерживаешь, буду строить без тебя. Не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел из квартиры, о чем свидетельствовал хлопок входной двери. Мирон устало потер глаза, пытаясь понять, где именно он проеблся. В какой момент Слава вырос настолько, что советы Мирона ему больше не нужны? И как он вообще успел проебать этот момент? - Вань, привет, Слава не отвечает на мои звонки, ты не знаешь, где он? С момента как Машнов ушел из квартиры, прошло достаточно времени, что бы начать паниковать. Уже был второй час ночи, а парень так и не заявился домой. Десятки звонков и сотни смс оказались просто тупо проигнорированы, поэтому Мирон решил найти его через друзей. Обходными путями, так сказать. - Вы же знаете, что я могу напиздеть, - послышался голос Светло в трубке. - Знаю, но сейчас не время для этого. - Если честно мы с ним и Андрюхой жестко в баре посидели, а потом он куда-то съебался, и мы так и не нашли его. Он только позвонил, сказал, что все норм, сам доберется. - Где вы сидели? – спросил он, уже запирая замок. - Да в «Розе». Когда Фёдоров переступил порог этого заведения, в нос ему ударил все тот же знакомый запах табака, алкоголя и блевотины. И появилось все то же знакомое желание развернуться и уйти из этого места, но вместо этого он настойчиво пролезает сквозь кучу обдолбанных и бухих ребят к барной стойке. Бармен здесь на этот раз другой. - Эй, здарова, друг, - произнес он, обращая на себя внимание. – Тут недавно сидели три мужика. Там один такой высокий, лохматый и еще красном свитшоте был, второй поменьше, третьего не ебу. Куда высокий пошел, не знаешь? Бармен пожал плечами, продолжая протирать стакан. Мирон выдохнул, стискивая зубы, и достал из кармана кошелек. Затем вытащил пятьсот рублей и положи на стойку. Бармен взял купюру, запихивая в карман своих брюк. - Вроде как с девушкой какой-то ушел, не знаю точно. Они за столиком сидели, сюда только за выпивкой пару раз подходили. Мирон кивнул. Куда бы он пошел с девушкой в баре, будь он очень зол на Славу. Ноги сами повели его к туалетам. Он открывал одну кабинку за другой, не особо заботясь, что там может кто-то быть, пока не увидел торчащую ногу в одной из кабинок. Сердце начало биться в несколько раз сильнее, и Мирон рывком открыл эту дверь. На полу сидел Слава с опущенной вниз головой, он хрипло дышал и, кажется, пытался встать. - Блять, Слава, - Фёдоров упал на колени, не заботясь о джинсах, которые стоят как вся Славкина стипуха. Мужчина приподнял его голову, и Машнов закатил глаза, не в состоянии зафиксировать их в одном положении. Его трясло, лоб был покрыт испариной, и кожа была неестественно бледной даже для него. Мирон сначала попытался поднять парня, но в ответ на его помощь, тот заблевал ему ботинки, поэтому кое-как вытащив Славу к умывальникам, Фёдоров перевернул его набок, крепко держа руки. Затем свободной рукой он потянулся к телефону и вызвал скорою. - Господи, Слава, ну почему ты такой ребенок? – произнес он, продолжая держать его руки, которые била сильная судорога. - Извини, - прохрипел тот, стараясь собрать глаза и сфокусироваться хоть на чем-нибудь. - Идиот, блять! Да хочешь свой «Антихайп» получи сполна, долбоеб, только больше хуйней никакой не шныряйся. Слава выдавил что-то наподобие улыбки, а затем произнес: - Я буду диссить тебя, Окси. Мирон лишь улыбается, целуя того в лоб. - Если будешь диссить хорошо, я, может быть, вызову тебя на баттл.