Двое.

Антон часто шутит, что в одном Арсении такая большая любовь не уместилась, а его собственной любви хватит и на двоих Поповых. Факт оставался фактом: странная шведская семья уживалась идеально. Поповы подъёбывали Шастуна, спрашивая, кто из них с ним разговаривает в данный момент (для удобства один из них отзывался на сокращённую форму имени, а второй на полную). Антон отвечал, что перед ним тот, которого он любит больше, чем вызывал ужасное негодование второго. Изначально парень познакомился с Арсением: манерным извращенцем с замашками великого аристократа. А потом с Арсом: серьёзным и сильным, настоящим мужчиной в общепринятом понимании этого слова. Степень охуевания Антона не описать ни одной шкалой, после первой встречи он убегал со всех ног. Но Арсений слишком запал в душу, Шаст просто не мог перестать думать о нём. Да и об Арсе, если честно, тоже. Они такие разные, при абсолютно идентичной внешности, что иногда Шастун не верил, что это один и тот же человек. Как произошло разделение - тайна. Шаст однажды попытался спросить, но оба Поповых выслали его нахуй, так что больше он с вопросами об этом не лез. Предположения бегали где-то между инопланетянами, параллельными вселенными и правительственными экспериментами. Поповы работали максимально далеко друг от друга, в самых непубличных местах, которые можно придумать: городская детская библиотека и сервис починки ноутбуков на другом конце города. Выходить на улицу вместе опасно, но им это было не нужно. У них была двухкомнатная квартира недалеко от центра, возможность по очереди гулять с их парнем и престранная связь вроде телепатии, но они читали не только мысли. Иногда Антон чувствовал себя лишним, но потом понимал, что без него эти идиоты друг друга поубивают. Они дрались за право первым пойти в душ, за самый большой кусок приготовленного Шастом мяса, за особенно красивую рубашку, за последний глоток выдохшейся тёплой колы в жаркий летний день. Единственное, в чём не было противоречий, так это во взаимодействии с их общей невыразимой любовью, которая и правда не удержалась бы в одном теле. Арс любил обнимать со спины, целовать глубоко и жадно, слушать бредни про футбол и материться в постели. Арсений утыкался носом в ключицы, целовал медленно, рассказывал о литературе и вообще был мастером попиздеть, особенно по телефону, когда Антон в общественных местах, или в сообщениях, когда парень на работе. Думал ли Шастун, что найдёт своё счастье в двух взрослых мужиках с графскими манерами и быдляцким говором? Даже не предполагал. Но нашёл. И каждое возвращение в неприбранную, прокуренную, но самую родную квартиру отзывалось в сердце безудержной радостью. Арс кричал "Привет" из спальни, безбожно обругивая не желающий чиниться ноут. Арсений выходил из кухни, молча целовал в щёку и смотрел с неудержимой любовью, будто они не виделись целый год. Антон работал среднестатистическим менеджером в магазине электроники и в принципе ни на что не жаловался. Какая разница, что происходит днём, если вечером оказываешься в объятиях двух великолепных мужчин? Готовил чаще всех Арсений, хотя гением кулинарии был однозначно Арс. Антон подходил к плите редко, но каждый раз старался удивить своих мужчин, которые нахваливали блюдо, даже если оно получилось донельзя хуёво. И в такие моменты Антон обожал их ещё сильнее. Если по телевизору шёл футбол, квартира мгновенно преображалась, а ужин превращался в раскидывание еды и разливание пива на многострадальный ковёр. Арсений спорт не любил, Арс - терпел, Антон - орал как ненормальный и обзывал кривоногих игроков ёбаными блядями. На вопрос, почему именно так, он отвечал: "Бегать нормально не могут, потому что их по кругу, походу, пускали". И всегда чуть краснел, ведь точно знал, о чём говорил. Большую часть спальни занимала огромная выпендрёжная кровать. Не-выпендрёжных такого размера просто не бывает, а будь она меньше, трое высоких взрослых мужчин на ней бы не уместились. Она выглядела в какой-то мере аляписто, ведь это действительно странно - бордовые ламбрекены на фоне потёртых обоев "советский шик", переклеивать которые омерзительно лениво, но Поповым и Шасту глубоко наплевать, им просто удобно. Антон ложится на руку Арса и кладёт широкую ладонь ему на грудь. Арсений обнимает парня со спины и щекотно дышит в шею. На грани сна Шастун перестаёт ощущать загривком горячий воздух, ему на смену приходят ненавязчивые поцелуи, в то время как Арс накрывает его ладонь своей и ведёт ниже, заставляя огладить нечёткий пресс и остановиться возле самой резинки домашних штанов. Чёртова ментальная связь даёт Поповым возможность буквально издеваться над Антоном. Каждый точно знает, что сейчас делает второй, они никогда не сталкиваются, не натыкаются друг на друга, действуют как отлаженный механизм по доставлению Шастуну удовольствия. Арс переворачивается на бок и накрывает пухлые губы парня своими тонкими, затягивая его в глубокий, мгновенно возбуждающий поцелуй. Арсений поднимает до груди светлую футболку, начиная обнажать худое тело, оглаживает впалый живот, с силой сжимает бока и неожиданно щипает сосок, заставляя Антона высоко заскулить в поцелуй. Он ещё не настолько возбуждён, чтобы лёгкая боль казалась приятной, но крайне к этому близок. Губы Шаста растягиваются хитрой улыбкой, и Поповы прекрасно знают, что это значит. Их парень - хренов извращенец, вот что. Первый раз Антон уламывал их на это целую неделю, но сейчас, спустя почти год совместной жизни, мужчины втянулись и даже иногда делали это сами. Поповы выпускают парня из объятий, встают на колени, образуя над ним букву "ለ" и соприкасаются губами. Сначала легко, почти робко, обнимая друг друга за талию и плотно закрыв глаза. В этот момент Шастун находит время раздеться, раскидав вещи в стороны, и прикрыться краем воздушного тёплого одеяла, умудряясь пропустить всего пару секунд самого возбуждающего в мире действа. Арс углубляет поцелуй, но тут же прерывается, чтобы стянуть с Арсения футболку. Арсений тем временем выпутывает из петель дрянные маленькие пуговки пижамной рубашки второго себя, сквозь зубы обругивая дурацкую любовь Арса к спальным костюмам, однако понимая, что без этого никуда: в ином случае они бы трахались не прекращая, потому что Антон не умел держать себя в руках, когда видел их голый торс. Не разрывая поцелуя, Арс стаскивает фетровую рубашку и откидывает её в сторону. Он исследует языком рот Арсения, лижет его губы и посасывает язык, а Шаст физически не может отвести от них взгляд, с каждой секундой всё сильнее желая нарушить идиллию. Оставаться необласканным ему надоедает быстро, он тянет мужчин к себе, обращая их внимание на любимое ими тело. Арсений впивается влажными после поцелуя губами в тонкую шею, не размениваясь на нежность, и оставляет засос. Антон слышит первое тихое "блядь", которое всегда сносит крышу, возвещает о нарастающем плохо сдерживаемом возбуждении Арса. Пока Арсений спускается ниже, выцеловывая тонкие выпирающие ключицы, захватывая губами аккуратные розовые соски, обводя их языком, Арс предусмотрительно достаёт из тумбочки смазку и закидывает себе на плечи худые ноги, с силой сжимая бёдра. Шасту каждый раз хорошо, как в первый, когда он чуть с ума не сошёл от обилия ощущений. До того момента он не пробовал втроём, хотя назвать их секс тройничком язык не поворачивался. Поповы один человек с двумя телами, делить их нельзя, они просто вдвое лучше, чем могли бы быть. В четыре руки они доводят Антона до исступления, и он умолять готов, чтобы они перешли к чему-то более серьёзному, но им это не нужно, слишком хорошо они чувствуют желания своего парня. Арс раздвигает его ноги и ложится, медленно оставляя дорожку поцелуев на бледном бедре, не уставая восхищаться контрастной плавностью угловатого тела. Арсений любит 69, любит брать в рот и ощущать болезненно возбуждённым членом мягкий язык. Он садится сверху и наклоняется, касаясь губами карминно-розовой головки, и чувствуя, как Шастун делает то же самое. Антон находится в максимально удобной позе, чтобы взять глубоко, коснуться носом поджатой тяжёлой мошонки и высунуть язык, облизывая лобок с короткими тёмными волосками. Арсению удобная поза для этого не нужна - его горло создано, чтобы принимать член Антона, сжимать его, обводя языком редкие выступающие вены. Арс тем временем раздвигает молочно-светлые упругие ягодицы своего парня и касается его языком, пропуская по худому телу электрический разряд. Если бы рот Антона не был занят, он стонал бы как течная сучка, срывался на крик от невозможной яркости ощущений. Он чувствует Поповых каждой клеточкой тела, сжимает бёдрами голову одного, не давая отстраниться ни на секунду, и с жадностью принимает как можно глубже в горло член второго, выгибаясь навстречу его рту. Шаст чувствует, что даже простыни пропитались слюной Арса, задницей ощущает его мокрый подбородок, но ему мало, слишком мало, и он продолжает насаживаться на напряжённый язык. Челюсть Арса дико болит, но если Антону хорошо, то прекращать он не собирается. Инициативу перехватывает Арсений. Он перекидывает через парня ногу и отстраняется, чтобы выдавить на руку смазку, размазать её по пальцам и заставить Шастуна в бреду просить вставить эти пальцы как можно глубже, сразу два, он точно выдержит. И действительно выдерживает, когда Арсений безжалостно проталкивает в разработанный языком зад два ровных длинных пальца, сразу же дотрагиваясь до простаты. Арс утирает лицо и тянется за поцелуем, сминает припухшими губами мокрый рот Антона, позволяет протолкнуться языком в свой рот, крадёт громкие низкие стоны, не давая окончательно разбудить всех соседей. В таком темпе, кажется, проходит всего минута, но Шаст уже основательно растянут тремя пальцами и снова готов умолять, чтобы его наконец трахнули. Вместе или по очереди – без разницы, ему просто хочется Поповых внутри. Он шире раздвигает ноги и приподнимается на пятках, чтобы Арсению было удобнее. Арсению не просто удобно, ему охуительно, но ругается всё равно Арс, в упор рассматривая процесс погружения напряжённой плоти второго себя в тугой узкий анус Антона. Ругается грязно, как портовый грузчик, пока Шаст стонет, как блядь из того же порта, наконец чувствуя Арсения внутри, насаживаясь сквозь лёгкую боль сразу до конца и выстанывая их имя. Арсений медленный и терпеливый, он с садистским наслаждением мучает парня тягуче-долгими движениями, почти выходит из него, но удерживается, снова проталкиваясь на всю немаленькую длину. Если бы рот Антона не был в очередной раз заткнут членом, он бы безостановочно и бессознательно шептал, говорил, кричал их имя, но он может лишь посылать горловые вибрации, доставляя Арсу охуенное удовольствие. Парень слышит, как Поповы целуются, и проклинает себя, что не может этого видеть. Впрочем, ему почти достаточно хлюпких причмокиваний и тихих резонирующих рычащих стонов одного на двоих голоса. Выпустив из горла горячую плоть Арса, Антон утирает слёзы непослушными руками, глубоко дышит, отчаянно хватая ртом кислород, и наконец на грани слышимости, скуляще произносит всего два слова, позорно выпрашивает у Арса большего. Соскользнув с Арсения, парень садится на Арса сверху, сам направляет в себя его смазанный вязкой слюной член и насаживается до упора, ложась на влажное разгорячённое тело, слизывая с шеи солоноватый пот. Арсений льёт на руку больше лубриканта, размазывает его по члену и приставляет головку к растянутой дырке Антона. Все знают, что парню будет больно, но никого это не останавливает. Через несколько минут ему станет не до боли. Арсений толкается, с трудом протискивается в тугое отверстие, входит и выходит несколько раз, прежде чем окончательно оказаться внутри. Он чувствует фантастическую узкость и влажность, ему горячо и немного больно, слишком туго, но когда Арс начинает слегка двигаться, становится великолепно, просто идеально. У Шаста на лице слёзы и улыбка, он с готовностью принимает в себя оба члена, но двигаться пока не может, лишь терпеливо ждёт, когда пройдёт режущая боль. Поповы двигаются поочерёдно: Арс каждый раз задевает простату, а Арсений растягивает сильнее и может толкнуться глубже. Шастун пытается опереться на руки, но локти соскакивают, не в силах выдержать минимальную нагрузку, и он падает на Арса, жарко выдыхая ему в плечо, заставляя пробежать по телу толпу мурашек. Арсений наклоняется ниже и утыкается лбом в позвоночник между острых лопаток, лижет и зацеловывает спину Антона, отвлекает от остаточной боли, не забывая при этом двигаться всё быстрее, тем самым подводя всех к разрядке. Арс матерится от того, насколько великолепно ощущать так плотно прижатый к нему орган его второго я, насколько Антон опизденительно красивый и как сильно ему хочется ебать парня не останавливаясь ближайшую вечность. Шаст наконец находит в себе силы двинуться навстречу, насадиться на абсолютно идентичные большие члены до упора, так, чтобы его задница звонко ударилась о подтянутый живот Арсения. Антон двигается быстро, подскакивает и падает, удерживаемый сильными руками Арса, доводит себя до беспамятства. Арсений просовывает скользкую от смазки руку между телами Арса и Антона, крепко обхватывает нуждающийся в прикосновении орган парня и в несколько размашистых движений доводит его до разрядки, в последний момент сжимая под головкой, чтобы сделать оргазм более ярким и долгим. Шаст стонет громко и низко, рефлекторно сжимается, чем заставляет Поповых кончить сразу за ним, заполняя его горячей густой спермой, которая сразу вытекает по бёдрам на постель. Антон совершенно разморённый, не способный на малейшее телодвижение. Всё, на что его хватает – громкое хриплое дыхание и благодарный взгляд на того Попова, который укладывается справа. Разбираться с постелью не согласен никто, впрочем им не впервой спать на пропитанных сексом простынях и укрываться телами друг друга вместо слетевшего на пол одеяла. Если обычно Шастун довольно часто задумывается, а не ебанулся ли он, а не видится ли ему второй Попов, то сейчас, как и всегда после секса, он безоговорочно уверен в реальности всего происходящего. Его медленно обнимают четыре руки, прижимают к двум горячим, ещё влажным телам. Арс тянется к тумбочке, подкуривает и даёт остальным сделать жизненно необходимую затяжку. Хотя Антон не может сказать, что он зависим от никотина: вся возможная зависимость выражается в безумной любви к одному человеку с двумя телами и характерами. И если бы было нужно, он бы с лёгкостью бросил курить. Но ни за что и никогда он не смог бы отказаться от Поповых. К счастью, это полностью взаимно.