В долгу

«Я люблю тебя, Ник», — ладонь мягко поглаживает его макушку. Ник сонный, не до конца уверенный, что это действительно было произнесено вслух, только ближе прижимается к плечу Троя, не раскрывая глаз. Их ждёт длинная ночь после побега из лагеря, а сон, судя по всему, уже подобрался к нему вплотную — иначе нельзя объяснить эту галлюцинацию в виде нежного Троя. «Я у тебя в долгу», — последнее, что сказал ему Ник за целый день, испытывая острую жажду. Его так сильно иссушило наказание, что сил хватило только дойти до заброшенного дома, чтобы набраться там сил, перед наступлением на ранчо. Конечно, их план был обречён с самого начала, но разве они не заслужили крепкий сон после этих чёртовых издевательств в месте, которое все вокруг называли домом?! Вселенная решила, что нет — Трой торопливо будит Ника, подтаскивая к нему спрятанный автомат, помогает подняться на ноги, вновь протянув руку как жарким утром прошлого дня, и прячет за своей спиной, явно осознавая, что парень не готов встретиться с людьми из подъехавшего к дому фургона. Ник неуклюже подбирает оружие, пытаясь дрожащими пальцами прижать приклад к плечу, когда они слышат свист пуль, и пыльные стекла в оконных проемах разбиваются, осыпая юношей осколками. — Трой! — Ник громко шепчет, цепляется за его плечо, уводя к стене сопротивляющегося парня. — Не мешай, — Трой отмахивается, занимает удобную позицию и стреляет в ответ, лишь изредка попадая в цель. — Ты не вернёшься обратно в эту железную клетку, не в мою смену! — Трой, пожалуйста! — Трой оборачивается, за считанные секунды принимает решение и выполняет просьбу — садится рядом, спрятав голову за подоконником, прижимает Ника к себе и шепчет: — Не бойся, сегодня я не умру, Ники, — он вновь треплет волосы юноши перед тем, как приподняться и выпустить всю обойму в темноту, надеясь задеть хоть одного из нападающих. Ник помогает как может: он достает из-под кровати ещё пару винтовок и передает их Трою. Выстрелы словно окутали весь дом — они слышны абсолютно с каждой стороны. — Трой, нам нужно уходить, — Ник пытается на четвереньках добраться до двери, когда замечает в ней сквозные дыры. Они окружены, и бежать некуда. Дверь резко распахивается прямо перед Ником, а приклад чужого автомата метко прилетает в голову. Голова болит, а лицо обжигает солнце. Ник морщится, открывает глаза и осматривается: Бешеный пёс склонился над ним с флягой в руке, что-то говорит, но Ник не понимает ни слова. Он приходит в себя, только когда Алиша хватает его под руку и помогает идти. — Где… — горло действительно ужасно пересохло, а сестра молчит, будто не знает, кого он ищет глазами. — Где он? — Не здесь. Жив. Трой жив. Наверное, он сбежал, умудрился проскочить мимо хваленых коренных американцев. Значит, совсем скоро он вернётся за Ником, а по дороге на ранчо успеет найти ещё больше оружия. «Я люблю тебя, Ник» Алиша смотрит на ушедшего в себя брата, ожидая от него реакции на её вопрос. — Они не нашли его? — Ник перебивает её и голос Троя в своей голове. — Они выгнали его, а тебя посадили в этот изолятор. Мама сегодня уехала за водой, но ты это и так знаешь — она ведь пришла к тебе утром. Ник не понимает. Выгнали? Нет, этой ночью они были вместе, они ютились на одном матрасе на полу, Ник чувствовал тепло плеча Троя под своей щекой. Он солит воду и провожает сестру потерянным взглядом, пытаясь понять, кто сыграл с ним злую шутку: община или собственное сознание. Презентованный Блейком револьвер приходится как никогда кстати, Ник готов защищать ранчо, подготовить его к возвращению Троя, придумывает и обрисовывает план ополчению. Ник не хочет быть лидером — ему привычнее следовать за другими, но другого выхода не остаётся. Восстание поднял Трой, он же вдохновил своих людей, Нику остается лишь завершить начатое. И он почти решается, низко сидя в траве в окружении смертников, когда видит сестру, копающую новый колодец. Не сейчас — так он решает, отдаёт револьвер Блейку, чтобы не мешал, и уходит помогать младшей сестрёнке. Новый источник воды они так и не находят, а револьвер возвращается обратно к Нику как к самому ответственному и здравомыслящему — какая ирония — из всего ополчения. Возможно, статусность ему придают и углубляющиеся круги под глазами, появившиеся после длинных бессонных ночей, он не знает этого наверняка. — Ты беспокоишься о нем, — констатирует факт Алиша, а Ник морщится. «Я люблю тебя, Ник» — снова всплывает в голове фраза, сказанная галлюцинацией. Он смирился с тем, что на ранчо ему говорили правду — он никуда не сбегал, а Трой не возвращался. Конечно он беспокоится. Последнее, что он сказал ему — правда об отце, последнее, что из-за него почувствовал Трой — предательство, тоска. Ник отмахивается от сестры и уходит, чтобы провести ещё одну ночь безуспешно пытаясь уснуть. Он ворочается в своей постели, отгоняет мысли и воспоминания о тепле чужой ладони, что помогла ему выбраться из карцера. Ник совсем один в большом доме, доме человека, которого он убил. Шум в гостиной, возможно, тоже проделки его разума, но он цепляется за него, как за причину перестать пытаться уснуть. Ник поднимается на ноги, поднимает пистолет, осматривается в темноте и выходит на крыльцо, убирая оружие на перила. Он достаёт сигареты, прикуривает и глубоко затягивается, чтобы затем выдохнуть густое облако дыма из лёгких. — Это дерьмо убьёт тебя, Ники, — раздаётся голос за спиной, из дома. Ник, повинуясь рефлексам молниеносно хватает пистолет и направляет его на источник звука, целясь прямо в голову. Он и так уже понял, кто там. — Пристрелишь меня? — Трой слабо улыбается и делает один шаг к нему, держа руки по швам. — Из-за моего нелестного отзыва о твоих пристрастиях? — Ты не должен быть здесь, — Ник продолжает направлять пистолет по привычке, он не собирается стрелять, хоть их последний разговор всё ещё треплет ему нервы. — Но я здесь, — Трой делает ещё один шаг, сокращая дистанцию до метра между ними. — Потому что я у тебя в долгу. Ник молчит. Он хочет сказать, что Троя могут увидеть. Что он может дать ему убежище на время. Что он волновался. Что рад его видеть? Но не говорит, не может выдавить ни слова под таким пристальным взглядом и после фразы, процитированной из его галлюцинаций. Трой делает ещё шаг — пистолет теперь упирается ему в висок — прислоняется ко лбу Ника своим и говорит, касаясь его губ своими: «Чего ты ждёшь?», а затем медленно прижимается к губам. До Ника с запозданием доходит, что его целуют. Мягко, неторопливо, слегка посасывая его губы. Трой будто боится спугнуть напором, или же просто подобно любому хищнику осторожно подкрадывается к жертве, чтобы она не успела убежать. Но Ник не жертва, и он не убежит. Он подаётся вперёд, вжимаясь в Троя губами, телом и всё тем же холодным дулом пистолета. Чего он ждал? — Пошли со мной, Ники, — Трой не спрашивает, будто приказывает, поглаживая ладонью затылок Ника, продолжая покусывать его губы. Ник согласен подчиниться, оставить ранчо — пусть наслаждаются мирной жизнью. Жители этой небольшой деревни нашли себя в прополке огорода, в совместных посиделках за большими столами. Ник находит себя рядом с Троем и точно знает, что Трой чувствует то же самое. Они угоняют внедорожник, крадут небольшую часть припасов и, наконец, оставляют прогнившее ранчо позади. — Ты, черт возьми, нравишься мне сильнее, чем любой другой человек в этом гребаном мире, — Трой смеётся, а Ник подхватывает его смех. В шумных порывах ветра на пустом шоссе это признание звучит намного реальнее, чем банальное «я люблю тебя» из его чёртовой галлюцинации.