Альтернативный конец фанфика "Необыкновенная"

В аэропорту было шумно и творилось настоящее столпотворение— все слышали, что вот-вот должны были появиться «Три Звезды», и вскоре их ожидания были удовлетворены. Все наперебой побежали к двум высоким парням в черных солнечных очках и кепках. Окруженные охраной аэропорта, парни смогли пробиться сквозь толпу ликующих фанаток, улыбаясь назойливым папарацци, к входу для ВИП-пассажиров. Зайдя в лаунж, Сейя и Таки перевели дух и посмотрели на ухмыляющегося блондина напротив. В руках у него был младенец. Поцеловав ребенка с самыми яркими зелеными глазами, Ятен передал ребенка чуть располневшей, но ставшей от этого еще краше и ярче, шатенке. Оливия с радостью прижала ребенка к груди, как мальчик заплакал. — Надо покормить, — извинилась Оливия перед братьями Коу и поспешила в отдельную комнату. Таики и Сейя сели за стол, за которым сидел их брат. Там уже стояло три бутылки пива. — Ты нас ждал, любимый братец, — улыбнулся Сейя, снимая очки. Таики жадно отпил пиво прямо из горла. — Ваш статус звезд вас сильно замедлил я смотрю, — хмыкнул Ятен, тоже отпивая светлый лагер. — Скучаешь? — поднял брови Таики. — Нисколько, — отрезал Ятен.— Я не скучаю ни по чему. Ни по одному моменту прошлой жизни. — Кроме, — начал было Сейя, но осекся под предупредительным взглядом Таики. Глаза Ятена потемнели и дрогнули. Он снова взялся за бутылку, и рукава его рубашки задрались, приоткрывая белые шрамы. Братья хмуро переглянулись. Замечая их взгляд Ятен изогнул губы в горькой ухмылке. — Я не буду снова извиняться — я в ту ночь так обкурился, что с трудом помню, как вообще бритва оказалась в моих руках. — Я до сих благодарю Небеса и Оливию, что она что-то почувствовала и побежала к тебе, когда ты не отвечал на ее звонки. Она спасла тебя! — в сердцах бросил Сейя. — Она не давала крови вытечь, — прикрыл глаза Ятен, откидываясь на стул.— Она зажимала мои запястья ртом. Она сказала, что не даст мне умереть. — Она тебя так любит, — покачал Таики.— После всего, что ты ей сделал. — Да, — вновь усмехнулся Ятен через тоскливое раздражение.— Это то, что я ей и сказал, прежде чем потерять сознание. Я сказал ей, «Неужели ты простишь меня, зная что я хотел вызвать выкидыш нашего ребенка. Эта игра в выкидыш стоила мне Ее…». На что Оливия ответила, что прощает. Как она выразилась. — «Я прощу тебе даже то, что не простит она», — процитировал Ятен, тяжело выдыхая и смотря вдаль. — Она любит меня. Но я нет. — Было бы лучше, если бы ты полюбил ее, — покачал головой Сейя.—Все твои проблемы были бы решены. — Думаешь, я этого не знаю? — зеленые глаза загорелись злым огнем.— Я смотрю на нее, я стараюсь найти в ней самые лучшие черты. У нее прекрасный голос, невероятный слух. Она, действительно, талантливая певица. Куда более чем…. Голос Ятена сел при мысли о Той-кого-нельзя-было-называть. Той, которую он видел каждый раз, когда закрывал глаза. — В любом случае, это невозможно, — прочистил горло Ятен.— Но мой сын. Кай. Он смысл моей жизни. Я его люблю больше всех на свете. Сейя хотел было задать вопрос, но передумал, когда Таики предупредительно наступил ему на ногу. — Мне кажется, переехать в Америку— это правильное решение, — спокойный голос Таики успокаивал сознание.— Вам нужно начать все по-новой. Все с чистого листа. Глядишь, и твое вдохновение вернется. И ты выйдешь из этого творческого кризиса. — Возможно, — пожал обтянутыми в дорогой черный свитер плечами Ятен.— Но все все понимают, включая Оливию. Я уезжаю не из-за этого. Братья сочувственно посмотрели на брата. Самый старший, он был самый талантливый, самый эмоциональный. И самый поломанный. — Вчера она родила ему дочь, — тихо произнес Сейя, чувствуя на себе неодобрительный взгляд среднего брата.— Прости, Тай, я не мог ему не сказать. Ятен прикрыл ресницы, чувствуя как сердце сдавил обруч боли— на миг стало трудно дышать. Блондин открыл глаза и тяжело выдохнул. Длинные пальцы музыканта задрожали. — Я рад за нее. Я чуть не лишил ее этого ребенка. От него, — тяжело сглотнул Ятен, отпивая пиво и не чувствуя вкус.— Она заслуживает счастье. Минако… Моя Минако… От боли сжало все внутренности и огонь стал лизать его кожу изнутри. Разряженный воздух взбурливал все молекулы его тела. — Знаете что, — Ятен поставил пустую бутылку пива на стол и посмотрел на мрачных братьев.— Знаете, что самое несправедливое, самое отвратительное во всем этом. Я монстр, я не отрицаю этого, и я не виню никого кроме себя. И Мина, она любовь всей моей жизни, но и она совершила столько ошибок… Ятен тяжело вздохнул, откидывая платиновую челку с глаз. Произносить ее имя было мукой и блаженством одновременно. — Самое несправедливое это то, что такими нас сделали они. Кунсайт и Нефрит. Если бы они не появились, ничего бы этого не было. Вы понимаете? Ятен с трудом посмотрел на напряженных братьев. Глаза Сейи окрасились жалостью, в то время как Таики едва заметно кивнул. — Они провели нас через самую настоящую мясорубку: они шантажировали нас, играли с нами как пешками, устраивали провокации через СМИ, через интернет, через наших друзей. Это было чистилище. Скажите мне честно, вот вы. Блондин пытливо посмотрел, судорожно кривя губы. — Ты, Сейя, вы с Усой ждете ребенка. А что если бы, этот ребенок был не от тебя, а от Мамору, и она настаивала бы на том, чтобы раз в неделю встречаться с Мамору. И ты бы знал, что Мамору во время этих встреч будет признаваться ей в любви и пытаться совратить, что бы ты сделал? Смог бы ты сохранить ваши с Усаги отношения? Ятен горько ухмыльнулся, глядя на нахмуренного брата. — Или ты, Таики. Ты недавно сделал предложение Ами. Как и я когда-то: смог бы не ревновать ее после того, как видел бы ее в постели с Зойсайтом, а потом Зойсайт появлялся бы перед вами каждый Божий день и пожирал бы ее глазами. Таки помрачнел, но ничего не сказал. — Нет, — покачал головой Ятен.— Ни одни бы отношения не выдержали бы такого прессинга, такой атаки. У них сила, у них власть, у них было все. Все, что было у нас— это была лишь наша любовь. И ее не хватило… У Ятена перехватило дыхание, и он с трудом сглотнул. — Вы говорите, что я смогу снова писать, — горько усмехнулся он, опуская голову. Платиновые пряди заскользили по его лицу.— Нет, я никогда не смогу снова писать музыку. У меня забрали мою музу. Ее вырвали из моих рук, ее поимели и оплодотворили… Ее забрали и сказали— она никогда не будет твоей…. Ятен поднял глаза на братьев, и те вздрогнули от боли, что поселилась на дне зеленых глаз. С такой болью тяжело было не взяться за бритву, подумал Сейя. —Я люблю ее, — рвано выдохнул Ятен, и его губы изогнулись от боли.— Я люблю ее… Боже мой….Я люблю ее… Как же мне дальше жить. Парень зарыл свое красивое лицо в ладонях, и братья с трудом посмотрели на него. Души обоих переворачивались. Они не знали, как могли помочь ему. — Ты должен быть сильным, Ятен, — вымолвил Таики.— Ты должен забыть о ней. Или хотя бы отодвинуть в самый дальний угол сознания. Твоему сыну нужен отец, отец, который научит его жизни. Который расскажет, каких ошибок стоит избегать в отношениях. Отец, который расскажет, что такое настоящая любовь. Ты никогда не будешь с той, кого любишь. Но ты вырастишь и воспитаешь того, кого любишь. И это самое важное… Неожиданно динамик объявил: «"Пассажиры рейса Пасифик Оушен 358-32. Гейт Н, объявляется посадка». Ятен с трудом встал с места. Зеленые глаза покраснели. Он с чувством обнял обоих братьев, замечая как к ним спешит Оливия с Каем на руках. Поцеловав Ятена девушка улыбнулась братьям и пошла на выход, исчезая за дверями ведущими в самолет. Ятен уже пошел было следом, когда какой-то шум за другими дверьми привлек его внимание. Там начиналась какая-то потасовка, и ручка двери то и дело дергалась. — Пустите меня! Нет, мне срочно надо….Отпустите мне руку! Я видела вы пропустили Сейю с Таики!…. Тонкое красивое лицо Ятена залилось бледностью— он не хотел верить… Его сознание играло с ним в злые игры. Он сходил с ума. Но что если…. Сейя ринулся к двери, впуская ту, которая так громко препиралась с мрачными секьюрити. Минако перевела дух и ошеломленно посмотрела на Ятена. Золотые волосы растрепались, и длинная челка лезла в глаза. Голубые глаза дрожали, а влажные губы чуть раскрылись. Ятен смотрел на нее не отрываясь— весь мир исчез кроме этого самого совершенного лица перед ним. — Минако, — он медленно шел к ней, словно не веря, что она была настоящей. Широкий сарафан умело скрывал ее небольшой живот. — Ты тут? Поймав воздух губами, парень не выдержал и бросился к блондинке, сжимая ее в крепких невозможных объятиях. Даже под угрозой смерти, он не смог бы разомкнуть рук. Лицо блондина утонуло в золоте ее волос, целуя ее шею. — Ты тут, — повторил он, словно убеждая самого себя.— Прошу не говори, что ты пришла попрощаться. Это хуже, чем если бы не приходила вовсе. — Нет, — послышался нежный голос Минако, и он обнял ее еще крепче.— Я пришла к тебе, потому что я не могу. Я не могу отпустить тебя, Ятен Коу. Блондин с трудом отстранился от девушки и посмотрел на нее дрожащими зелеными глазами. Сейя и Таики молча смотрели на них и ничего не понимали. — Ты родила ему, — хриплый голос Ятена дрогнул, и Минако вздрогнула всем телом. — Да, — тяжело произнесла Минако и закусила губу. Ятен жадно посмотрел на ее губы. Он так хотел вкусить их вновь.— Я родила дочь только вчера. Сегодня утром меня выписали….Нефрит думает, что я вышла купить сок. Апельсиновый сок. Зеленые глаза Ятена задрожали, и руки сжали ее талию еще крепче. — Прости меня, — хрипло зашептал блондин, приближая свое лицо к ее. — Мина, прости меня... — Ятен, — из голубых глаз Минако побежали слезы, и у парня закололо сердце. — Я люблю тебя….Я просто люблю так сильно, что это сильнее меня. Этот ребенок…. Я не могу дать ей всей любви: я ушла, пока я не успела к ней привязаться… Это страшно и ужасно. Я эгоистка и отвратительная мать. Но я хочу быть честной с самой собой: я хочу быть счастливой. Я хочу быть с тем, кого люблю больше всех на свете. У меня всего одна жизнь. — Минако, — зеленые зрачки расширились, и лицо парня залила бледность. Он не мог поверить тому, что слышал. Сейя и Таики онемели от шока и ужаса. — Минако…. Мне не важно. Ты — вся моя жизнь. Ты — мой смысл. Ты даже не можешь представить, как сильно я люблю тебя. Сходя с ума от любви, Ятен стал жадно целовать Минако со всеми накопившимися в нем страстью и желанием. Длинные пальцы утонули в густых золотых волосах, нечаянно распуская красную ленту. Он целовал ее, и умирал от того блаженства и счастья, что разливались по всем его лимфоузлам и сосудам. Весь мир мог катиться в Ад. Она, только она что-то значила в этом мире для него. — Ятен, — хрипло произнес Сейя, напоминая о внешнем мире.— Тебе пора на самолет. Там Кай. Твой сын. Минако испуганно вздрогнула, отстраняясь, но неожиданно сильные руки парня не отпустили ее. Посмотрев ей прямо в глаза, Ятен жадно поцеловал ее подбородок. Пронзительные глаза не мигая смотрели в ее. — Извинитесь перед Оливией. Я ей позвоню. — Ятен, ты не можешь, — пытался что-то говорить Таики, но блондин не слышал его. Он смотрел в самые невероятные голубые глаза и наслаждался тем счастьем, что разливалось на дне ее глаз. Девушка робко улыбнулась, и парень подхватил ее на руки и закружил от переполняющих его эмоций, зарываясь лицом в ее золотые волосы. Она пахла как космос. — Ятен, — неожиданно девушка серьезно посмотрела на парня, когда он опустил ее на пол, властно прижимая к себе. Он не мог представить, что может отпустить ее даже на секунду. — Это твой сын. — И я люблю его, — резко сказал блондин, нагибаясь к ней. Зеленые глаза под косой платиновой челкой блеснули.— Но тебя я люблю больше. Без тебя я не могу жить. Ятен вновь захватил ее губы жадным страстным поцелуем под взглядами ошеломленных братьев. Они оба сошли с ума… —Я полечу с Лив в Америку, — мрачно произнес Таики, поворачиваясь к Сейе.— Ей и племяннику нужно сильное плечо. А мне весь джин на том самолёте. Скажи Ами я вернусь через пару дней. Даже когда самолет улетел, и все исчезли, Ятен не прекращал целовать Минако, изредка отрываясь, чтобы набрать воздух. Блондинка дрожала в его объятиях, и он не мог думать ни о чем, кроме того, что она с ним. Она-его. И он знал, что никогда. Никогда не отпустит ее. ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Стоял жаркий июльский день. На залитой солнцем лужайке бегали дети, и синие глаза парня взволнованно следили за маленькой девочкой, что радостно смеялась, убегая от подруги. Каштановые волосы девочки были красиво подстрижены под каре и вкупе с челкой это делало ее похожей на маленькую француженку. На голове у девочки была соломенная шляпка, защищающая ее белую кожу от солнца. Вздернутый носик, открытая улыбка и самые невероятные миндалевидные голубые глаза: маленькая Галаксия обещала вырасти в настоящую разбивательницу сердце. Как и ее мать. Неожиданно рядом кто-то сел, и Нефрит скосил глаза, усмехаясь. — Не знал, что тебя заинтересуют детские праздники, Кунсайт. — Обожаю детские праздники, — усмехнулся блондин, открывая пиво.— Следишь за детьми? Взрослый праздник, я так понимаю, внутри? Я думал, ты нанял няню для такого случая. — Я не доверяю посторонним, когда речь заходит о Лакси, — лицо Нефрита озарила улыбка при виде смеющейся дочери. — Иди в дом, тут не интересно. — И слушать в пятый раз, как Ючиро и Рей будут рассказывать секрет зачатия близнецов? Нет, спасибо. Тут самое интересное, — улыбнулся Кунсайт, не сводя серых глаз с маленькой девочки. Нефрит усмехнулся. — Надеюсь, ты понимаешь, насколько подозрительно ты сейчас выглядишь, когда пялишься на мою пятилетнюю дочь. Кунсайт издал смешок и убрал длинные платиновые волосы за спину. — У нее ее глаза, — тихо произнес он, отпивая пиво. — Ты— счастливый сукин сын. Горькая тень упала на лицо Нефрита, и он скривился. — Ты это, черт возьми, серьезно? Ты лучше меня знаешь, что произошло пять лет назад. Она убежала с Ятеном Коу. После всего, что он сделал! — Ну он сделал лишь то, на что сподвиг его ты своим идиотским планом, — пожал плечами Кунсайт.— Кто же знал, что у Зойсайта проснется чувство вины, и он все расскажет еще оглушенной гормонами Минако. Но оставить своего ребенка: даже от нее я такого не ожидал. — А он оставил своего сына, у которого оказались не только зеленые глаза, но и рыжие волосы, — хмыкнул Нефрит. — Да. Интересно, как долго Оливия собиралась скрывать этот интересный факт? — Не знаю, — равнодушно произнес Нефрит.— Может она на самом деле не знала, что ребенок от Зойсайта? В любом случае, она в выигрыше. Зойсайт, насколько, я слышал— отличный отец, а она хорошая мать. У Кая— настоящая семья. Голос парня дрогнул, и Кунсайт покосился на друга. Он знал, что это была болезненная тема. — Вы с Калаверас тоже отличная пара, — тихий голос Кунсайта успокаивал сознание. — Мы расстались. Она здесь только, чтобы помочь справить день рождения Лакси. — Что? — на лице Кунсайта проступило искреннее изумление. — Почему? — Не знаю, — тяжело выдохнул Нефрит, не сводя взора с самого дорогого человека на земле.— Мне казалось, у нас все хорошо. Но она хотела большего. Она ждала предложения руки и сердца. — И ты отказался? — нахмурился Кунсайт.— Ты купил этот огромный дом, где вы живете вместе, растите твою дочь. Какая тебе разница: есть штамп или нет? Нефрит тяжело выдохнул, но ничего не сказал, убирая длинные темные волосы назад. Синие миндалевидные глаза потемнели. — Вот именно: какая разница, есть штамп или нет. Это как раз то, что я ей и сказал. Но ее такой ответ не устроил. Она сказала, что любит Галаксию всем сердцем, но не может жить во всей этой лжи. А я не могу жениться на ней: я больше не верю женщинам. У меня есть только две женщины в жизни: Циркония и Галаксия. И больше мне никто не нужен. — Ты идиот, что отпустил ее, — покачал головой Кунсайт.— Она была отличной матерью твоей дочери. — У моей дочери уже есть мать, — тихо сказал Нефрит, и красивые густые брови дрогнули. Кунсайт вздрогнул и посмотрел на парня. — Ты ждешь ее, — еле слышно произнес Кунсайт.— Ты все еще надеешься, что она вернется. Поэтому ты и не женишься. Ты такой идиот, Нефрит. — Не говори вслух прописные истины, — скривился Нефрит, прикрывая глаза. — Мне хватает Цирконии. — Ты же знаешь, она счастлива с ним, — спокойно произнес Кунсайт, но в серых глазах промелькнула боль.— С тех самых пор, как они улетели в Тайвань с того самого аэропорта, куда она убежала. — Я знаю, — с трудом произнес Нефрит, вытягивая длинные ноги перед собой.— У них тоже. Дочь. Нами. Голос парня дрогнул, и в воздухе разлилась тяжелая тягучая боль. — Нами, — повторил Кунсайт, словно пробуя имя на вкус.— Нами Ко. Ятен даже дочь назвал ее именем. Безумный мальчишка. Злобная усмешка исказила непроницаемое лицо блондина, и Кунсайт замолчал. — Разве это справедливо? — тяжело спросил Нефрит.— У его дочери есть все, а у моей есть только я. У нее нет матери. Клянусь, я не знаю женщины более жестокой чем Минако. — Ты же сам, я помню, говорил мне, что никогда даже близко не подпустишь ее к дочери, — удивился Кунсайт. — Да, — опустил голову Нефрит.— Но она писала мне… Я блокировал ее, а она писала. Говорила, что ей стыдно… Стыдно, черт побери. Она должна быть в аду за то, что сделала с нашей девочкой. Кунсайт с сожалением посмотрел на Нефрита, с силой сжавшего пальцы на скамейке. Он вернулся в Токио, когда услышал шокирующие новости. Оказалось, что быть брошенными одной женщиной снова сближало их. Кунсайт до сих пор поражался, как Нефрит смог выжить в тот год: у него были глаза покойника, и Хашимото серьезно волновался, что маленькая Лакси потеряет и отца. Но Нефрит выжил ради нее: он пеленал ее по инструкциям, он укачивал ее по ночам, распевая французские колыбельные, он искал редкую смесь по всему Токио, когда оказалось, что у нее непереносимость лактозы. Он не спал ночами, укачивая ребенка, когда у нее резались зубки, он записывал на камеру ее первые слова и смех. Он растворялся в ней. — В любом случае, через год, когда я уже жил с Калаверас, она уговорила меня дать Минако шанс. Сказала, что Лакси должна знать, кто ее мать. Я нанял адвокатов, которые стали высылать Минако фотографии и видео Лакси. Затем последовали скайп-сессии, где опять же адвокаты, а затем Калаверас показывали ей нашу дочь. Калаверас сказала, что Минако плакала. И я был счастлив слышать это. Нефрит хмуро улыбнулся, вспоминая тот разговор. — Год назад они с Ятеном были в Токио. И Минако захотела встречаться с дочерью напрямую. Она просто пришла сюда. Одна. Она застала меня врасплох. Кунсайт поднял светлые брови, он никогда не слышал эту историю. — Если бы ты только знал, какой ад это был. Вновь встретить ее. Мне хотелось закрыть перед самым ее носом, но я не смог. От шока, от удивления, от грёбаных чувств, что вновь охватили меня… Она попросила дать ей полчаса с Лакси, но Лакси испугалась ее и начала плакать через пять минут. Минако ушла в слезах. Мускулы на руках Нефрита напряглись, и красивое лицо исказилось от страшной боли. — Ты представляешь? Родная дочь испугалась ее. Хотя я не удивлен, Минако- не мать, она монстр. Кунсайт посмотрел на горизонт серыми глазами. Солнце начинало садиться в чистом небе. — Как она? — с трудом спросил Кунсайт, чувствуя как хочет закурить. Он бросил три года назад. — Как она выглядит? — хмыкнул Нефрит, и усмешка исказила его чувственные губы.— Я бы хотел сказать, что она изменилась, стала хуже, ее волосы истончились, лицо постарело, а тело не такое стройное, но это неправда. Она стала еще красивее, если это только возможно. Когда я увидел ее… Нефрит тяжело вздохнул, закусывая губу и вновь представляя ее перед собой.  — Ты должен был видеть ее своими глазами: алые губы, белоснежная кожа, невероятные бездонные глаза, в которых так легко утонуть, и тяжелые золотые волосы, в которые так хочется запустить пальцы… А ее тело, запах ее кожи…. Я не мог спокойно спать еще несколько ночей. Она все такая же, Кун. Она до сих пор самая красивая женщина на этой Земле. Та, которая влюбила нас обоих и разрушила нас до основания. Кунсайт невесело хмыкнул и подставил лицо ветру-сирокко. — Тебе она хотя бы родила дочь, — с трудом произнес блондин. Ветер поднял светлые пряди его волос.— Мне она лишь вернула брошь. Все мои любовницы думают, что я невероятный скряга, но я не дарю им ничего, что можно будет вот так гордо вернуть. — Брошь, — усмехнулся Нефрит.— Ты такой идиот, Хашимото. Она говорила мне, что любит тебя, но ты оттолкнул ее и пошел за Берилл. — Которую ты и пригласил. — Да, я даже не думал, что тебя так легко можно будет убедить оставить Минако. — Я хотел сделать ей больно, — прикрыл глаза Кунсайт.— Она назвала его имя в нашу первую ночь. И когда я увидел Берилл… Увидел ее реакцию на Берилл, первая моя мысль была мысль о мести. — Ты ушел с Берилл в ту ночь, когда она танцевала тот арабский танец, — глаза Нефрита подернулись дымкой от воспоминаний о чувственном танце.— Я влюбился в нее после этого танца. Я отчетливо помню, как я думал, когда ты не появился в ту ночь: Кунсайт должен быть настоящим сумасшедшим, чтобы сознательно отказаться от нее, от этой Богини в костюме арабской принцессы… — Ты думаешь, если бы я не пошел в ту ночь мстить ей с Берилл, она была бы со мной? — неожиданно серьезно спросил Кунсайт. — Я не знаю, — покачал головой Нефрит, со злостью давя ботинком муравья.— Я знаю, что у меня в отличие от тебя не было ни одного шанса. Никогда. Судьба сделала мне вселенский подарок в виде дочери от нее, а потом также жестоко поступила, отняв ее. Легкий ветер подул, донося запах свежих цветов и сладкого мандарина, и оба парня замерли. Они слишком хорошо помнили запах ее духов. К скамье, где они сидели подошла пара с маленькой девочкой. Хорошенькая как фарфоровая куколка, девочка с зелеными глазами и желтыми волосами сидела на шее у высокого тонкокостного парня, дергая за длинную платиновую челку отца. Зеленые глаза блондина сощурились при виде двух заклятых врагов. Минако чуть взволнованно смотрела на обоих. Кунсайт выдохнул при виде девушки— Нефрит не врал. Она была восхитительна— прежняя излишняя хрупкость сменилась нежной округлостью форм. Большая грудь, тонкая талия, покатые бедра, ровные длинные ноги… Кунсайт с ненавистью посмотрел на блондина— у Ятена было все. В руках у девушки был подарок, перевязанный лентой. — Здравствуй Кунсайт, — улыбнулась девушка.— Нефрит, ты же не против, что я пришла. Я посылала имейл на прошлой неделе. Я купила Лакси куклу. — Ты говорила, что придешь одна, — через силу произнес Нефрит, стараясь не смотреть на счастливое семейство. — Я хотела познакомить ее с Нами, — виновато прошептала Минако, и Ятен хмуро посмотрел на жену. — Мы можем уйти, если мы вас смущаем, — равнодушно произнес он. Ему тоже не нравилась эта идея со знакомством. Он опустил дочь вниз, нежно расцеловав в обе щеки, от чего девочка радостно рассмеялась. Было видно, что отец ее нещадно балует и безумно любит. — Нет, — выдохнул Нефрит. — Лакси, mon cœur et mon âme! Подойди к нам… Наблюдая из-под полу-прикрытых ресниц, как Минако обнимает девочку и дает ей куклу, в то время как Лакси смущено шепчет мерси, Нефрит почувствовал как умиротворение заполняет ему душу. Если бы только так было каждый день. Дочь Ятена вскоре присоединилась к веселой компании детей, где уже играли близнецы Рей и Ючиро, дочь Таики и Ами, сын Усаги и Сейи. — Мы можем поговорить наедине? — неожиданно попросила Минако двух блондинов. Кунсайт усмехнулся и пошел по направлению к дому, в то время как Ятен нахмурился. В зеленых глазах мелькнул ревнивый огонек, но он кивнул, пылко поцеловав Минако перед тем как уйти. Минако села на скамью возле напряженного Нефрита. Запах бергамота вновь обвил ее сознание. Девушка посмотрела на вытянутое усталое лицо парня. Она была так виновата перед ним. — Нефрит, прости меня за все, что я сделала. За то, как я поступила. Я знаю, что я сделала тебе очень больно. — Но ты винишь меня, не так ли? — усмехнулся Нефрит, стараясь не смотреть как блестят ее волосы на солнце. Ее близость путала его мысли.— Злой я манипулировал сознанием твоего любимого Коу. — Нет, — покачала головой Минако.— Это не так. Спустя столько лет я поняла: твоя манипуляция— это был просто повод. Я что-то испытывала и к тебе, и к Куну, но то, как я любила Ятена. Такое бывает только раз. Понимаешь? — Ты даже не представляешь как хорошо я понимаю такое чувство, — усмехнулся Нефрит, и синие зрачки задрожали. Минако смущенно вздохнула и перевела взгляд на детей. Две ее дочери радостно бегали друг за другом. — Я не сделала бы тебя счастливым, — вздохнула Минако.— Но я поступила ужасно со своей дочерью. И за это мне очень стыдно. И я хотела бы это исправить, если ты позволишь. Я хотела бы видеться с ней. Нефрит сжал губы и посмотрел на горизонт. Солнце садилось, и легкий ветер предвещал холодную ночь. — Нет, — неожиданно глухо произнес он.— Ты бросила ее 5 лет назад. Ты решила, что твоя любовь важнее, чем наша дочь. Ты… Ты родила ему другую дочь! Нефрит яростно посмотрел на Минако, прикасаясь к ее подбородку холодными пальцами и вздрагивая от этого ощущения. Ощущения ее атласной кожи на своих пальцах. — Я… — в глазах Минако показались слезы.— Я люблю его…. И я обещала ему родить всех детей мира. — Какая же ты, сука, Аино, — с ненавистью выдохнул Нефрит, неожиданно впиваясь в ее губы страстным тяжелым поцелуем с привкусом слез. Его слез. Из глаз Минако тоже потекли слезы, и она не отстранилась. Ветер перемешал золото ее волос с его темными прядями. С трудом отпустив ее губы, Нефрит тяжело посмотрел на девушку, собираясь с дыханием. — Прошло пять лет, а я люблю тебя все также… Какая же эта мука, если бы ты только знала. И вот ты появляешься и играешь в хорошую мать? Я позволил тебе разрушить меня, но не позволю тебе разрушить нашу дочь. Раньше ты игралась со мной и Ятеном, а теперь ты будешь играться с нашей дочерью и Нами, заставляя ревновать, кого из них мать любит больше? Нет, Минако. Ни за что на свете. Я люблю тебя, но Галаксию я люблю больше. А потому уходи и никогда не появляйся, только если не вернешься к нам навсегда. В глазах Минако стояли слезы, но она тяжело кивнула после минуты молчания. Видя как блондинка на прощание обнимает покрасневшую после бега Лакси, Нефрит почувствовал, как сердце разбивается на тысячи осколков… Кунсайт подошел к Нефриту, все еще сидящему скамье. На руках у него спала уставшая девочка. Вечерний ветер приятно щекотал кожу. — Гости начинают расходиться, — прошептал Кунсайт, глядя на девочку в руках парня. — Не хочешь попрощаться? — Нет, — помотал головой Нефрит, нежно целуя спящую дочь.— Я хочу побыть с ней наедине. Но ты можешь остаться. Между парнями установилась тишина, нарушаемая пением цикад. — Нет смысла гадать, что было бы если, — тихо произнес Нефрит, обнимая дочь.— Она всегда бы выбрала его. Она любит только его. — Я это знал всегда, — усмехнулся платиноволосый блондин.— А потому я и говорю, что ты счастливчик. Ты получил от нее хоть что-то. Это чудо, которое спит у тебя на руках. Нефрит посмотрел на друга, на смуглом лице которого горели блики луны. — Ты прав, — улыбнулся Нефрит, с нежностью глядя на дочь.— Галаксия стоит всего на свете. Она самое лучшее, что я могу получить от нее. У нее нет матери, но у нее есть я. И ты, крестный отец, который я знаю защитит от всего, если со мной что-то случится. — Безусловно, — кивнул головой Кунсайт.— Не думаю, что при моем богемном образе жизни я когда-либо стану отцом. Лакси мне почти как дочь— я люблю ее всем сердцем. Я, кстати, рад, что ты не произнес фразу «двое отцов». Не хочется ассоциироваться с тобой в ЛГБТ контексте. Нефрит издал смешок, и двое мужчин замерли, когда девочка открыла глаза. У нее были самые пронзительные голубые глаза на свете. Самые прекрасные глаза во Вселенной. — Bonjour mon amour! — прохладные губы Нефрита расцеловали дочь, заставляя девочку со стильным каре рассмеяться. Жизнь была прекрасна. Жизнь только начиналась.