Тайное влечение или... уже реальность?

      В этой женщине все было идеально: лицо, талия, ноги, грудь… На грудь я всегда смотрел в последнюю очередь, чтобы насладиться видом других частей ее тела. Ее тело было совсем не такое, как у моих плоскогрудых сверстниц или их матерей; моя мама — другая. Я всегда считал ее особенной, своим идеалом в женском облике. Несмотря на потрясную внешность, мне очень нравился ее характер: тихая, скромная, иногда даже слишком молчаливая, но заботливая и решительная — именно такой должна быть идеальная девушка, жена.       Я достал телефон из кармана и сделал несколько снимков сквозь приоткрытую дверь, пока моя мама переодевалась. «Старик точно дурак» — подумал я, поднимаясь в свою комнату.       Мне всегда было жалко мою маму: я часто думал о том, что она влюбилась не в того человека. Такой, как она, нужен сильный и уверенный в себе мужчина, который не даст ее в обиду, будет оберегать её, словно она — последний и самый красивый цветок на планете.       Я зашел в комнату, закрыв дверь на замок. На всякий случай мне пришлось закрыть шторы, так как моя мелкая сестра часто любит заглядывать и врываться в мою комнату.       Почти бесшумно опустившись на кровать, я приспустил шорты. Мой член все еще стоял, ведь из головы ни на секунду не выходил образ мамы. Тем не менее, я не мог обойтись без фото: снова достав телефон, я открыл желанный снимок, медленно двигая рукой по члену. Мне не впервой доводилось мастурбировать на свою мать. На самом деле, я занимаюсь этим уже четыре года, с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать. Именно в этом возрасте мне довелось увидеть ее голой.       В тот день у Химавари был день рождения, и мы решили все вместе сходить на пляж. Отца с нами не было. Когда мы купались, у мамы случайно развязался купальник в тот момент, когда она была по пояс в воде. Она среагировала быстро и нырнула под воду, но я успел увидеть ее грудь. Я сразу почувствовал странное ощущение внизу живота, а мой член почему-то напрягся и начал выпирать из трусов. Поэтому, последовав примеру матери, я тоже нырнул под воду, оставив наверху только голову, ожидая, когда меня сможет покинуть это непонятное чувство. С тех пор мне часто приходится испытывать это странное чувство…       Я был уже готов кончить, глядя на фото матери и представляя, как буду покрывать поцелуями ее нежную кожу, гладить грудь, задевая пальцами напряженные соски, но в комнату нагло постучали: — Братик, открывай! «Черт, серьезно?!» — подумал я, поспешно натягивая штаны. — Чего тебе?! — заорал я, не успев открыть дверь. Химавари привыкла, что я громко разговариваю. — Я прошла первый этап экзамена на чунина! — вопила она.       Я приятно удивился: — Молодец!       Я крепко обнял ее, стараясь не задеть ладонью. — Сегодня даже папа придет! — ее радости не было предела. Невольно вспомнился мой первый экзамен на чунина. — Ты правда думаешь, что он все-таки придет?       В ответ она кивнула, обняла меня и поспешила удалиться. Я был озадачен: она расстроена или верит, что он придет? Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась из поля моего зрения.       Захлопнув дверь, я увалился на кровать, устремив взгляд в потолок. Продолжать свое занятие мне уже не хотелось.       Он пришел поздно вечером. Я как всегда торчал у себя в комнате и играл в игры. Внизу был слышен шум, веселый смех Химавари, радостный голос мамы… От отца я почти ничего не слышал, кроме неуверенной фразы «Да, это я, да». Мне все равно на него. Или… Я просто хочу заставить себя так думать? Тем не менее, лучше забить на старика, как он забил на меня… На свою семью. Каждый раз, когда он является домой, мне не хочется кидаться ему на шею с объятиями, как это делает Химавари или мама; мне хочется ударить его.       Время шло, внизу все давно стихло, мне хотелось спать. Я не мог заснуть, думая о маме: «он остался с ней или ушел? Интересно, она уже заснула?».       Не в силах больше гадать, я решительно поплелся к комнате мамы. Я часто заглядывал к ней ночью, когда шел в туалет, так как ее комната была ближе. Дверь она всегда почему-то забывала захлопнуть, поэтому мне всегда оставалось только беззвучно ее приоткрыть.       Я тихо спустился вниз и подошел к ее комнате. Прислушавшись, я понял, что старик все же остался с нами на ночь. Я слышал тяжелое дыхание мамы и какую-то возню. «Неужели они там занимаются сексом?» — подумал я и едва приоткрыл дверь, чтобы убедиться в собственных догадках.       Мама лежала на кровати, едва разведя ножки, между которыми сидел отец. Он был в одежде, а она была в задранной кверху ночнушке.       Единственный источник света в комнате — неоновый ночник возле кровати. Благодаря нему я видел, как отец как-то устало целовал грудь мамы и гладил ее между ног рукой. Меня охватило странное чувство: хотелось ворваться в эту комнату и ударить его, ведь никто не должен прикасаться к моей маме… Даже я?       Я стиснул зубы, опустив злобный взгляд в пол. Мне казалось, что я перешел черту. Она — моя мать, и я не должен воображать ее своей женщиной. Я никогда не смогу оказаться на месте своего отца. Мне остается лишь мечтать о желанном, но столь запретном чувстве, осознавая реальность.       Вдруг, словно отведя меня от мыслей, в комнате раздался чертовски знакомый шум, после которого возникла небольшая дымка. «Это был клон?..» — удивленно подумал я, но вскоре снова ощутил агрессию.       Я развернулся и решил уже идти в свою комнату, но услышал плач за своей спиной. Обернувшись, я увидел одинокую, плачущую на кровати женщину. Она показалась мне настолько беззащитной и обиженной, что я невольно толкнул дверь и сделал шаг вперед. — Ну почему?.. — спросила она, всхлипывая.       Мама не открывала глаза, не опускала ночнушку вниз, а просто плакала. Она еще не заметила меня. — Мне… Жаль тебя, — прошептал я, опустившись на колено перед ее грудью.       Она затаила дыхание, едва слышно ойкнув. Только сейчас я смог заметить, что у нее связаны руки. Оказывается, она еще и беззащитна в данный момент. — Что ты тут делаешь? — тихо спросила она, но я увидел, как напряглось ее тело.       Я не мог оторвать взгляда от ее обнаженной груди — еще никогда она не была настолько близко ко мне. Меня снова посетило это странное чувство…       Не осознавая реальности, и находясь как будто во сне, я решил все же не терять своего шанса. Рука будто сама вытянулась вперед и легла на ее грудь, нежно сжимая. От этого у меня сильно забилось сердце и закружилась голова. «Черт, что я делаю?» — подумал я, слыша где-то в далеке неразборчивые слова мамы.       Я должен был встать и уйти, развязав ей руки, но я продолжал неподвижно сидеть, чувствуя ее напряженный сосок под своей ладонью… А также шум в ушах.       Я дернулся и наклонился к груди. Запах ее кожи нежный, цветочный и немного сладкий. Набравшись смелости, я сделал то, о чем мечтал долгие годы — коснулся губами ее груди.       Мама резко дернулась, отчего я пришел в себя. Она больше ничего не говорила, опустив стыдливый взгляд в сторону. — Тебе самой не надоело такое отношение к себе? — вдруг спросил я, медленно проводя рукой по ее животу, ноге.       Она ничего не ответила, но ее взгляд стал более грустным.       Едва ли пальцы коснулись ее заветной зоны, она кое-как перевернулась на бок от меня. Я посмотрел на ее связанные руки. Развязать или нет? — Твой отец не виноват. Он же Хокаге.       От таких слов во мне снова проснулся гнев. — Мам, ты серьезно?! — я вскочил на ноги, но постарался выразить свое возмущение не настолько громко, чтобы не разбудить Химавари. — Он оставил тебя тут привязанной с задратой кверху рубашкой! Ты издеваешься? Он же козел!       Я обошел кровать, а после сел на нее, смотря в лицо матери. Она затихла, сама понимая, в какой неловкой ситуации оказалась из-за своего мужа.       И тут я понял, что мой член все еще стоял и был довольно близко к ее лицу. Так как на мне были только трусы, мама сразу же его заметила, но постаралась сделать вид обратного.       В комнате повисла тишина. Каждый думал о своем. Я снова устремил взгляд на ее тело, представляя, как буду покрывать поцелуями кожу, как буду входить в нее и двигаться… Невольно мне снова захотелось запустить руку в трусы, но осознание того, что это все реальность, не давало мне этого сделать. Я не хотел упускать возможности все изменить в нашей жизни, хотя и понимал, что в этой истории может быть и неприятный исход.       Я аккуратно перевернул маму снова на спину и сел на нее сверху. Она напряглась и уже хотела мне что-то сказать, но я приблизился к ней и нежно коснулся губами ее губ, не спеша отдаляться. Она замерла на несколько секунд, пребывая в замешательстве, но вскоре тихо выдохнула и неуверенно ответила на поцелуй. В этот момент я пробрался рукой к ней между ног, нежно поглаживая. Она была мокрой, отчего на моем лице появилась улыбка. — Не волнуйся, — прошептал я, глядя ей в глаза. — Ты можешь мне довериться.       В ответ она кивнула, немного расслабившись.       Я снова наклонился к груди и в первый раз за столько времени коснулся губами ее соска. Мама издала тихий стон, отчего я, набравшись чуть больше смелости, начал его слегка посасывать, чувствуя, что между ее ног становится еще более влажно. Спустя еще пару минут, мама словно ожила: она извивалась подо мной, иногда приподнимая таз кверху. Я видел, что она привыкла сдерживать стоны и вести себя тихо, но мне не нужны были звуки, чтобы понять, что ей нравится.       Я снова поцеловал ее в губы, попутно снимая с себя трусы. Такого поворота событий она явно не ожидала, отчего начала паниковать. Хорошо, что я не развязал ей руки. Отступать уже было некуда. Я перешел черту.       Мама попыталась свести ноги, но я грубо прижал ее колени к животу, продолжая целовать. Она мычала и елозила подо мной, но сама осознавала, что ее участь неизбежна. Я слегка надавил членом ко входу во влагалище, а после плавно вошел в нее, издавая рык. Она изогнулась, выпячивая свою большую грудь, которую я тут же принялся жадно целовать и покусывать.       Не знаю, как мама, но я больше не мог себя сдерживать. Я начал быстро двигаться, буквально вколачиваясь в ее тело. Она все же начала стонать, прикусывая губу. Она наслаждалась. Я не смог не заметить ее мимолетное замешательство на лице, когда я вошел в нее. Это чувство запретности пленило нас обоих… Это ощущение, когда ты разрываешься между правильным и желанием, все же выбирая второе — я не смогу забыть никогда.       Я был уже на пике, поэтому вышел из мамы, собираясь кончить ей на живот, но ее следующая фраза вогнала меня в ступор: — Подожди… Я… Хочу в… Попку, — каждое слово она говорила все тише и тише, поэтому мне едва удалось услышать последнее. — Что? — достаточно громко спросил я, выпрямившись. — Ну... — она кивнула головой в сторону тумбочки: я открыл ее, сразу же увидев небольшой пузырек.       Неужели она собиралась сделать это с папой? Ему явно сегодня не повезло.       Я, не долго думая, нанес эту странную жидкость на свой член, а после подставил его между ягодицами матери. Она нетерпеливо выдохнула и чуть дернула своими руками — мне нравилось, что она была связана.       Медленно качнув бедрами вперед, я вошел в нее всего на несколько сантиметров. Она зажмурилась, но сама развела ноги пошире. Постепенно, стараясь не причинить маме лишней боли, я входил в нее. Ее дыхание участилось, а тело пробила едва заметная дрожь.       Хоть мне и не приходилось до этого иметь девушек в анал, я знал, что ей будет больно, когда я войду в нее полностью. Поэтому, резко двинув бедрами вперед, я зажал ей рот рукой, тут же слыша сдавленный вскрик. Ее глаза чуть увлажнились, словно она сдерживает слезы.       Я поцеловал маму в макушку, нежно приобняв ее, но начиная резко и грубо в ней двигаться, не в силах себя больше сдерживать. Ее приглушенные моей ладонью вскрики и стоны, сводили меня с ума, заставляя вдалбливаться все быстрее и быстрее.       Я слышал, как сильно скрепит кровать и как бьется ее спинка об стену. Я искренне надеялся, что Химавари крепко спит.       Спустя некоторое время я все же смог кончить, крепко прижав бедра мамы к себе. Она закричала и в очередной раз изогнулась.       Я аккуратно развязал руки и накрыл маму одеялом. По ней было видно, что она сильно устала. Поцеловав в щеку, я ушел, не промолвив и слова. Мне хотелось лечь с ней рядом и заснуть, крепко обнимая, но я понимал, что это невозможно из-за Химавари.       Я покинул комнату мамы и направился в свою. Этой ночью мне не удалось заснуть. Я думал о том, что будет завтра, как изменится наша дальнейшая жизнь и стоило ли переступить черту ради минутных наслаждений.       В раздумьях я встретил рассвет, а после меня позвала завтракать Химавари. Мне не хотелось спускаться и встечаться взглядом с мамой… Мне стало стыдно. Единственное, чего я хотел — чтобы она не чувствовала себя еще хуже.       Я спустился на кухню и увидел маму. Она стояла ко мне спиной, и я прошел мимо, боясь увидеть ее грустное лицо, полное боли.       На столе была большая тарелка с блинчиками, которые очень любит сестра. — Знаешь, мама, а я ведь ночью слышала, чем вы с папой занимались, — шепнула сестра на ухо.       Мама удивилась, а после отвела смущенный взгляд на меня. Она улыбалась. Она была счастливой… Я наконец-то увидел долгожданный блеск в глазах, которого не видел очень-очень долго… Пожалуй, эта ночь не прошла даром.