Утро второго дня
Альфа вдалбливал омегу в стол, брал жёстко. Пелена желания и злости накрыла его глаза и тот не замечал слёз и охрипший от криков голос омеги. Затуманенный разум осенило чувство пика, но только со стороны Юнги, Чимин же от боли не только в теле, но и в сердце замкнулся в себе и никак не реагировал на внешний мир. Юнги его порвал. Страх сковал всё нутро альфы. Что он сделал с его малышом? Как он смог не выдержать вполне нормальную реакцию омеги на то, что он зажал того в том самом тёмном переулке? И если в первый раз он хотел слегка наказать за годы ожидания без результата и показать, что с альфой под боком у омежки будет поддержка, любовь и стабильность, то в этот раз, он вляпался по самые локти. Он не сумел остановиться вовремя. Знал, что его характер однажды даст свои плоды, но как он не старался держаться спокойным, оставался таким же вспыльчивым.Час спустя
Юнги с ужасом вспоминал, что он натворил с истинным, а всё неплохо началось… Вот он встал с утра, перевернулся на бок и стал любоваться своим любимым. Его взгляд пал на растрёпанные волосы омеги, мирное и спокойное лицо, пухлые и слегка розоватые губы. Он спал в одной лишь рубашке, надетой на него самим альфой. Оба лежали на кровати в его квартире. Юнги очень долго об этом мечтал, мечтал вот так вот засыпать и просыпаться вместе, мечтал гладить его животик, когда тот будет носить их ребёнка под сердцем. Юнги за свои годы нагулялся, охранники в клубах знали его в лицо. У него были и серьёзные отношения, но прекратились, когда он понял, что влюбился в этого омежку, даже не зная какой у него запах. Связь истинных и без запаха связь, он долго не мог понять: почему эти шоколадные глаза запали ему в душу. И вот однажды он услышал еле уловимый запах ванили от этого парнишки, что бежал в спешке прямиком к аптеке за углом универа. Озарение пришло быстро — истинные. После этого он остепенил свою бурную жизнь, от которой порядком устал и начал пытать своё счастье. Юнги влюбился без памяти. У него в лёгких оставался до боли приятный запах, и даже, когда омежка, ничем не пахнувший из-за блокаторов, проходил мимо, у Юнги дул ветер в мозгу, иначе не объяснить то, что для него запах омеги всегда был при нём (не скрывался из-за этих проклятых таблеток). Почему проклятых, спросите вы? Так альфа вам ответит: — Гребаные таблетки, Чонгуки, из-за них он не чувствует нашу истинность! Я задолбался объяснять ему это, он даже не смотрит на меня и больше двух минут разговаривать с ним, он не даёт. У меня крышу снесёт к хуям. Что прикажешь делать с этим, аа? А в ответ лишь: <Хён, дай ему ещё немного времени, может он перестанет их пить? Я конечно не советник века, но нужно запасаться терпением, ведь Чимин не так прост.> Прав был мелкий, но об этом потом… Альфа проводит ладонью по щеке омеги и умиляется. — Когда ты успел забрать себе мою душу, сердце и все мысли? Альфа не был романтиком, но старался быть лучше. Сказать это в слух и, смотря прямо в глаза Чимина, у него бы язык слегка онемел. Для него такая любовь в первые такая, что мозги по немногу плавились, но он старался сердцем, старался только по отношению к Чимину. Альфа встал с кровати, приготовил витаминку и стакан воды, а под ним милую записку. Он направился на кухню приготовить что-то и побаловать омегу. Вот он уже закончил, собирался пойти уже сделать им кофе и не дошёл до пункта назначения. Вышел Чимин, грозным взглядом дал смачную пощёчину, начал бить своими маленькими ручками альфу. Юнги честно старался держать себя в руках, но к чертям всё прямым поездом, когда омега начал унижать альфу и тот сорвался. Осенило Юнги, что он натворил, когда опустил взгляд на омегу… •раз — сердце кольнуло, Чимин захлёбывался в слезах. • * два — сердце сжалось до мельчайших размеров, альфа заметил его отстранённый взгляд. • три — вся его душа спряталась где-то в пятки. По бёдрам омеги лилась ярко-алая кровь, вперемешку с семенем альфы. После того, как он ужаснулся, увидев результат своего творения, он взял на руки омегу и отнёс ванную. Он раздел их обоих до гола, набрал водички и опустился в тёплую воду вместе с омегой. Чимин не сопротивлялся, у него по прежнему был отстранённый взгляд. Юнги прижал его спину к своей груди. — Прости малыш, это не то, что я не хотел, прости за мою вспыльчивость. Я так люблю тебя, прости, пожалуйста. Ну же, вернись ко мне, дай ещё пощёчину, да хоть двадцать, лишь бы ты не смотрел на меня таким взглядом. Альфа ведёт губами лёгкие поцелуи по правому плечу. — Я такой глупый у тебя, а ещё ранимый, но только с тобой, когда ты рядом, я не могу себя контролировать. А ещё твои слова сильно меня огорчили и разозлили. Если это сказал бы кто-нибудь другой, он был бы послан в одно очень эрогенное место, но это ведь сказал ты, а ты мне ближе всех. Ты мой истинный, мой любимый, моя ванилька. Юнги развернул его боком к себе. Поцеловал в лоб, одной рукой поддерживал мягко за талию, второй гладил омегу по щеке. — Чимина, ты простишь меня? Я правда сожалению, просто без этого ты на меня не обратил бы внимания, а мне это надоело! Я за тобой бегаю очень давно. Поэтому я решился на то, что было в том тёмном переулке… Милый, прости за то, что было утром. Этого я действительно не хотел. Альфа начал рассказ: — Ты помнишь? Помнишь, когда впервые столкнулся со мной? В тот день было солнечно и ты сидел под беседкой. С улыбкой читая очередное произведение, которое тебе задали по корейской литературе. С тех пор я стал их перечитывать. Я их все знаю. Помнишь? Когда ты был на диете, находил всё время булочки и банановое молоко? Так вот, это был я! Я заботился о тебе, а ты даже не замечал! Временами, я видел как ты выкидывал мои сладости или съедал их весь в слезах. Милый, у тебя и так великолепная фигура, куда ещё худеть. Брось университет и воспитывай наших детей! Так всегда думал я. Потому что до безумия хочу семью, а ты учиться. Омега внимательно слушал рассказ альфы, роняя крупные слезинки в горячую воду. Чимин уткнулся носом в грудь альфы и начал вытирать слезы, продолжая слушать. — А помнишь как я тебя проводил под дождём? Нет? Я напомню. 11 марта пошёл сильный дождь с молнией и громом. У тебя не было зонтика. Ты мялся на месте, думая: идти или нет. Тогда Тэхён не мог тебя забрать, у него были дополнительные уроки. Было уже темно за 19 часов. Ты решился и сделал шаг. Чимин, ты даже не снял наушники. Я нес над тобой огромный зонт, а ты даже не заметил этого. Ты не заметил, как мы пришли. Что-то пробормотал себе под нос и забежал в подъезд, тогда, мне пришлось ждать под окном, добрался ли ты домой. Когда ты включил свет, я был спокоен. И ушёл. Я могу рассказывать тебе уйму моментов проведенных с тобой, в которых ты не видел меня! Ты говорил, что я испортил тебе жизнь. Так чем же? Я твой истинный, я создан для тебя, я буду любить тебя таким, какой ты есть, буду стараться делать тебя счастливым. Ты ведь хотел встретить своего альфу, я знаю, что ты ждал. Скажи, разве я помешаю твоим планам на жизнь? На то я и истинный, чтобы баловать тебя, считаться с твоим мнением и просто быть рядом всю оставшуюся жизнь. Ты говорил, что настоящий альфа бы так не сделал, запасся бы большим терпением. А ты знаешь сколько я терпел, сколько пытался обратить на себя твоё внимание? Но всякому терпению приходит конец. Вот и меня накрыло, а именно полторы недели назад. Тогда я пришёл к тебе с букетом твоих любимых лилий и снова попытался вразумить, что я твой альфа и попросить о свидании. Знаешь что ты сделал? Ты наверное не вспомнишь, — Юнги грустно усмехнулся гладя омегу по голове. — Ты взял цветы даже не посмотрев на меня, поднял взгляд и направил на какого-то левого паренька и подмигнул ему, блять, усмехнулся его стояку и прошел мимо меня в библиотеку. Моей ревности не было предела. Ты только мой, не смей так смотреть на других, не смей так поступать со мной… Это было последней каплей и я решился на то, что сделал. Я был нежен, очень старался чтобы твой первый раз был, как минимум с лёгкой болью. Тебе ведь понравилось, не так ли? — Чимин не ответил. — Я думаю тебе понравилось, потому что я давно заметил блеск твоих чертят в глазах, — омега незаметно усмехнулся. — Солнышко за то, что было утром, ещё раз прошу простить за мою вспыльчивость, я больше так не буду. Чимин молчал и больше не плакал, он не сопротивлялся заботе, проявленной Юнги, и просто через боль, наслаждался длинными пальцами, что проходились по его коже. Да он налажал, да он так поступил, да омеге не хочется простить так просто. Сердце, слушая альфу, тоже больно кольнуло, ведь Юнги мучился столько лет. Те слова, явно, Чимин перегнул палку, но просить прощения не станет. От альфы исходит тепло и забота, тело само тянется к нему, Чимин не стал пока давать волю разуму, оставив это на потом. Альфа осторожно мыл его своим мятным гелем для душа, без резких движений. Он целовал лобик омеги, его маленький носик, чмокал в полуоткрытые губы. После водных процедур, он окутал омегу в большое полотенце и уложил в кровать, укрывая одеялом. — Подожди чуть-чуть, ванилька, я принесу тебе покушать. Через 20 минут Юнги осторожно садится на край кровати, медленно кормит омегу кашей, не встретив сопротивления, и поит чаем с валидолом, а затем поцеловал глазки омеги, чтобы погрузить его в сон и долго обнимал, пока не убедился, что Чимин спит. Уже вечер или наверно ночь. Время так быстро летит. Если спросите Юнги какой час, он спросит вас какой год, ведь он потерялся в пространстве и чувстве вины. Бывает же сделаешь, а потом думаешь и хочется надавать себе люлей. Так думая и бродив по квартире, альфа решил прилечь и погрузится в сон вместе со своей омегой. День 3, 04:27 утра Свет фонарей пробивается в окошко, освещая комнату. На кровати, под одним одеялом, альфа держит омегу за талию и дышит ему в висок. Чимин чувствует, что задыхается от жары и веки нехотя поднимаются. Глаза привыкают к темноте и он осматривается, с ужасом вспоминая события вчерашнего дня. Под боком слева, беспокойно посапывает Юнги. Приглушённый свет всё отчётливей раскрывает картину маслом, что жуёт губу во сне. От тихого наблюдателя не скрывается его растрёпанные волосы, веки что подрагивают, дорожки слёз и пятно на подушке, что они образовали. «Он плакал? Он плакал во сне?» Юнги почувствовал частое дыхание омеги и разлепил глазки. Рука, как будто зажила отдельной жизнью, под желанием крепче обнять. Чимин, что не проснулся до конца, испугался и упал с кровати. Юнги быстро встал и подошёл к омеге. — Нет, не трогай меня! — начал кричать омега, сопротивляясь прикосновениям альфы — Чимин, — альфа потерял последние остатки сна. — Уйди, не надо! — Ванилька, послушай. — Не подходи! — Чимин! — крикнул альфа. — Хватит, дай мне хоть слово сказать! — альфа крикнул и крепко обнял омегу, не позволяя ему шевелиться. — Не кричи на меня! — прикрикивает в ответ омега и тут же натыкается на властный взгляд альфы. Его аура требовательна, подавляющая и в Чимине омега подчиняется, не спрашивая хозяина тела. — Хорошо, я послушаю, — совсем тихо добавляет омега. — Прости меня, прости малыш, я не знаю как так получилось, я сорвался… я не хотел этого, честно… — Но сделал, — выцедил Чимин. — Я ведь люблю тебя, не знаю, что я… — Если любил не причинил бы боли. Знаешь как мне плохо? Как у меня всё болит? — Чимин выл от боли — ему было больно. Юнги утопает во взгляде напротив, во взгляде полном обиды и разочарования. Он выпускает омегу из объятий. Альфа внутри него больно царапает грудную клетку изнутри. — Дай мне один шанс, маленький мой, всего один шанс, — голова опускается на колени омеги и тело сворачивается в позе эмбриона. Он даёт понять, что беззащитный здесь и сейчас, что доверяется без остатка. Омега смягчается и чувствует себя неловко. — Я всего лишь хотел встретить своего омегу, хотел любить и быть любимым, хотел создать крепкую семью, — альфа поворачивает голову, чтобы увидеть лицо омеги. — Знаешь, ты тоже мне делал больно своими отказами, своими холодными взглядами. Знаешь как давно я люблю тебя? — Нет, откуда я должен был знать по твоему? — в его голосе не чувствуется сталь, он мягкий, но раздраженный, и Юнги это проанализировал: «Неужели его смущает эта ситуация, этот разговор и этот вопрос?» — Нуу, это был риторический вопрос, знаешь на таких не ждут ответы. Я для эффекта слегка затянул момент, ты слишком быстро ответил Минни. — Глупые у тебя вопросы и не называй меня «Минни» — бесишь! — Хотя, если бы ты был экстрасенсом знал бы, да, Минни? — на лице альфы появляется лёгкая улыбка. — Если бы я им был, то в том переулке зажатым в наручниках был бы ты. И я говорил тебе не называй меня так, — Юнги не чувствует больше тех эмоций в голосе омеги, которых и не хотел увидеть и решает попробовать что-нибудь… — Минни, когда ты злишься ты похож на милую злую плюшку. Злой медвежонок Минни с пухленькими щёчками. — Нормальные у меня щёчки! — Чимин рассердился и надул свои щёчки. — Ути-пути, — тискает за щёчку альфа. «Придурок» проносится в голове омеги. — Айщ, руки убрал, гений! Ещё раз назав… — Да, верно подметил, Минни, — говорит Юнги делая акцент на последнее слово. — Я гений. ! Шлёп! — Ай! — Юнги гладит ушибленное место на плече. Потом же с ослепляющей сахарной улыбкой до дёсен выдаёт: — Злобный плюшка, Минни! — Ну всё получай… Чимин начинает щекотать альфу и от мучений того, у самого тоже появляется улыбка на лице. От чего-то внутри становится теплее, хоть и попка страшно болит, а он ещё и сидит на ней на полу, но видеть мучения Юнги стоит того. Юнги этого и добивался, хотя он очень боится щекотки, но он хотел развеять обстановку. Эти маленькие руки, пухленькие пальчики так хорошо смотрятся и чувствуются на талии альфы, что аж бросает в жар. Он готов отдаться этим родным рукам на растерзание, всю оставшуюся жизнь. Юнги замечает сквозь собственный смех, как расцветает улыбка на лице омеги и это безусловно радует. Через минуту он замечает, как через улыбку Чимин морщится от боли и тянет его на себя. — Обожаю твои щёчки, — целует первую, потом вторую. Желудок омеги даёт о себе знать с характерными звуками. — Йа! Я ещё не простил тебя, не прикасайся ко мне! , — < чтобы не увидеть мои красные щёки, блин и почему я на него так реагирую? > — Правильно, злые плюшки на голодный желудок и человека слопают. Пойдём, я тоже проголодался. Юнги берёт его на руки и отправляется на кухню, кладёт на стул. — Айщ! — омега морщится от боли. — Прости, — целует в висок. — Я быстро подогрею то, что приготовил вчера. Омега молча наблюдает за альфой. Мятный запах так приятно щиплет нос, лаская лёгкие. В детстве, он любил ходить в гости к бабушке, которая сейчас покоится с миром. Возле её дома, Чимин всегда находил этот приятный аромат, что исходил от растения, оно росло возле роз, но по запаху казалась красивее. Утром и вечером от того исходил настолько прекрасный запах, что он мурлыкал словно кот, впитывая его в себя до дальних уголков лёгких. Живот неприятно журчит, и нос улавливает запах блюда из овощей, что разогревает альфа на сковороде. Так приятно, когда кто-то готовит для тебя. А потом он переводит взгляд на стол и вчерашние воспоминания заставляют сжать кулачки. Боль, слёзы, всхлипы… — Ох чёрт, чёрт, — у Юнги что-то подгорает. — Айщ! — уже держится за руку — обжёгся, какой неуклюжий. Кулачки разжимаются. «Чимин, малыш, прости меня» Ванная, признание, кровать, чай, слёзы Юнги — меняются картинки перед глазами. «Ты мой истинный, мой любимый, моя ванилька» Чимин не хочет так легко его простить. Он не понимает, почему даже после того, что натворил этот глупый, его не хочется отпускать, Чимина тянет к нему невидимыми нитями. Это ведь его истинный. Вроде нормальный, красивый, заботливый, не уж то первое впечатление ошибочное, и он не так уж плох? — Я просто слишком голоден, да, так оно и есть, наберусь сил и отомщу. Месть сладка, Юнги, ты ещё почувствуешь на своём горячем теле боль, твой сахарный ротик будет молить о пощаде. Твои вены по аристократическим рукам набухнут, ох как я тебе, …фууух… что-то мысли не туда пошли, …тебе, тебе просто будет больно Юнги… Под его пристальный взгляд на виновника, тот снова обжигает свои пальчики. — Ай! — ухмылка на лице омеги становится шире. — Я всё, давай кушать!***
Что делают обычно люди в восемь утра? Кто-то сладким сном спит, кто-то уже бежит на работу, кто-то кушает, а Юнги смотрит телевизор в гостиной. Он сидит в кресле руками за спиной, в одной майке с слегка разведенными бледными ножками. Взгляд затуманенный до безумия. От напряжения капельки пота стекают с висков до подбородка, держа путь на ключицы, и скоро впитаются в маечку. Губы обсохли, а во рту будто пустыня завелась, язык, что и делает, как от страсти облизывает губы. Низ живота горит пламенем желания. Твёрдый, готовый во всю член альфы поблёскивает от выделяющегося предэякулянта и он болезненно ноет, требуя разрядки. Атмосфера похоти, боли и желания пускает свои туманы в этой гостиной. Из уст альфы улавливаются тяжёлые вздохи и выдохи, вдохи и выдохи… — Ммм… — рука омеги касается его большого, жилистого и налитого кровью до отказа члена. Пальчиком поглаживает уретру, надавливает. Пот на лице Юнги уже заставил чёлку прилипнуть ко лбу. Кисти на руках уже болят, но лёгкая сталь не даёт им выбраться на свободу. Всё, что хочет тело, так это кончить, получить эту желанную разрядку. Мозг давно утонул и находится на дне ванильного океана после того, как утонули лёгкие. Бывают просветления и он видит отчётливей этот блядский язык омеги, что проходится по нижней губе, глядя на альфу и его снова уносят вдаль. Омега отпускает руку ниже, гладит яички, при этом дуя лёгким ветерком на головку. Пальчиком скользит по кольцу вокруг члена. — По… Пожалуйста — его голос почти не слышен, боль внизу заставляет выть волком на луну, только вот Юнги воет на омегу, что даже не скрывает ухмылку. — Ты проиграл, хён…