Eros.

П.А: Таких историй может быть много, мне еще учиться и учиться... Если есть желание почитать про кого то конкретного — пишите. Лучше всего читать под песню группы Lycaon — EROS.

* * *

- Сюда, пожалуйста, мой Господин! – слуга распахнул увитые резными узорами двери перед статным мужчиной. – Они Вас уже ждут, — добавил он и с низким поклоном поспешил ретироваться. Камиджо, кажется, не обратил внимания на слова слуги ровно никакого внимания, заинтересованным взглядом оглядывая богато украшенное помещение с гигантской кроватью в центре. Тяжелые, кремового цвета шторы прекрасно дополняли темно-лиловые обои с коричневато-кофейными вставками, разбросанными по стенам то тут, то там. Тяжелая, гигантская люстра, свисающая с потолка, светилась блеском тысячи драгоценных камней, из которых она была выполнена. Но никакие красоты комнаты не могли сравниться с великолепием двух созданий, вальяжно устроившихся в центре кровати. Двое мужчин, две полные противоположности, такие разные, но в чем-то все же неуловимо похожие. Один из них – миниатюрный и хрупкий, с длинными, кудрявыми волосами светло-золотистого цвета – сама невинность. По-женски мягкие черты лица, немного косметики, лишь подчеркивающей прелесть черт, и дорого украшенное, но удивительно немаркое платье, плотно облегающее талию и свободно рассыпающееся на кровати вокруг затянутых в прозрачный капрон ног. Он – само очарование – словно молодая розочка, настолько прекрасная, что ей даже не нужны шипы для защиты – никто не посмеет покуситься на такую красоту. Второй – его полная противоположность. Черный, блестящий латекс, подчеркивающий идеальную, без единого изъяна, хрупкую и совсем немного угловатую фигуру, явно мужскую. Облегающая мини-юбка и чуть ниже плотно обнимающие молочно-белую кожу ног чулки в сеточку. И длинные, густые, цвета спелых гранатовых зерен, прямые волосы, водопадом ниспадающие на спину. Губы – пухлые, правильной формы и того же самого цвета, что и волосы, создающие притягивающий взгляд контраст с бледной, чистой кожей. Тоже роза – но уже темно-бардовая, опасная, реагирующая на любое неосторожное движение в ее сторону. И огромное количество мягких игрушек – от плюшевых мишек, до каких-то непонятных, фантастических, но милых созданий вокруг них – каприз самого господина. — Ну что же… — довольно протянул Камиджо, не спеша подходя к кровати. Розы настороженно следили за его движениями, но действий никаких не предпринимали – им непозволительно. — Иди ко мне, — поманил Камиджо блондина, усаживаясь на кровати. Тот приподнялся и, придерживая подол длинного платья одной рукой, на коленях подполз к Господину, уважительно склоняя голову. Юджи задумчиво прищурился – отблеск от свечи на тумбочке запутался в его каштановых кудрях и упал на лицо блондина, заставив на мгновение зажмуриться. Закинув ногу на ногу, Камиджо привлек к себе блондина и, осторожно придерживая того за задрапированные в нежно-розовый шелк плечи, поцеловал, с удовольствием слизывая бесцветный блеск c послушно раскрывшихся навстречу губ. — Как тебя зовут? – оторвавшись, наконец, от вмиг полюбившихся губ, поинтересовался брюнет, откидываясь на подушку. — Хизаки, мой господин. — Хм… Хизаааааки… — довольно протянул Камиджо. – Тебе идет это имя. Устроив Розочку рядом с собой, брюнет повернулся и безмолвно поманил второго мужчину, все это время наблюдавшего за ними, к себе. Тот двигался медленнее – в каждом его движении читалось высокомерие, редко присущее людям подобной профессии. Но его, словно выполненному из мрамора лицу, это удивительно шло. — А ты, прелесть моя?.. – вопросил Камиджо, ловя красноволосую красоту за руку и резко прижимая к себе. – Как твое имя? – и, не дожидаясь ответа, поцеловал и его тоже, но по-другому — грубовато, но все-таки сладко, чувственно, ненавязчиво покусывая рубиновые губы. Когда они, наконец, оторвались друг от друга, белизну щек облаченной в латекс розочки украшал едва заметный румянец. — Мана, мой господин… — Что? — Вы спрашивали мое имя, мой господин… — Ах дааа… — вспомнил Камиджо и рассмеялся. Розочки переглянулись, и Мана подал голос: — Вы желаете, чтобы мы начали, мой господин?.. Уверяю Вас, мы доставим вам незабываемое удовольствие… — Да-да, без сомнений… — Хизаки мягко улыбнулся и потянулся губами к шее господина, но Камиджо остановил его уверенным движением руки. – Нет, розочки мои, на вас у меня другие планы… Он поднялся и, сопровождаемый удивленными взглядами мужчин на кровати, стянул с себя пиджак, бросив дорогую ткань в угол комнаты. — А теперь… — он аккуратно, но чувствительно запустил свои руки в волосы розочек, и свел их губы вместе. Если мужчины на кровати этого и не ожидали – они это замечательно скрывали, тут же начиная ласкать губы друг друга. Руки Маны ненавязчиво легли на талию Хизаки, который, в свою очередь, обвил руками шею красноволосого. Камиджо довольно улыбнулся и неслышно, чтобы не мешать действию на кровати, опустился в роскошное кресло напротив кровати, устраиваясь поудобнее. — Хизаки, — позвал он через пару минут, вдоволь насладившись поцелуем, который с каждой секундой становился все более и более страстным. Блондин оторвался от рубиновых влажных губ и вопросительно посмотрел на господина, ожидая дальнейших распоряжений. – Раздень Ману. Только медленно… И блондин повиновался. Нависнув над расслабившимся красноволосым, он с завидной легкостью стягивал со стройного тела поскрипывающий латекс, покрывая каждый миллиметр освобождающейся кожи невесомыми поцелуями. Мана тяжело дышал, прикрыв глаза – тень от длинных, подкрученных ресниц падала на еще больше порозовевшую кожу. — Оставь чулки на нем, — снова подал голос Камиджо, уже расстегнувший верхние пуговицы своей белоснежной рубашки. – Мана, розочка моя, теперь твоя очередь. Полсекунды на то, чтобы прийти в себя – и вот абсолютно обнаженный, за исключением чулок на ногах, Мана, в неярком освещении комнаты похожий на призрака, уверенно обнимает Хизаки, покрывая его шею чувствительными поцелуями и расшнуровывая тяжелый корсет. Полминуты, и платье спадает с гладких, загорелых плеч. Толкнув блондина на кровать, Мана двумя быстрыми движениями сдернул с него бесцветные гольфы, и гладкие ноги тут обвились вокруг его талии. Красноволосый наклонился над Хизаки – водопад гранатовых волос, тускло поблескивая, заструился по его плечам, щекоча грудь блондина, и бережно снял заколку с густых золотистых волос, которые тут же волнами рассыпались по подушке. — Превосходно! Просто превосходно, розочки мои. А теперь… Я хочу полюбоваться на то, как вы станете одним целым… Но, — он сделал паузу, и оба мужчины на кровати послушно замерли, ожидая продолжения. – Хизаки, я хочу, чтобы ты был тем, кто овладеет Маной. На какую-то долю секунду красноволосая розочка переменилась в лице – но странное выражение лица исчезло так же быстро, как появилось, и он послушно опустился на покрывало, отдавая инициативу Хизаки. Оба были уже слегка возбуждены после их предыдущих действий, но этого было недостаточно, поэтому блондин склонился над своим любовником, приникая к его губам. Комнату наполнили влажные звуки поцелуев – Камиджо немного пододвинулся, чтобы ему лучше было видно лица розочек, и расстегнул еще пару пуговиц на своей рубашке, чувствуя, что в комнате становится жарковато. Хизаки оторвался от сладких, далеко не только из-за ароматной помады, губ, только чтобы приникнуть губами к слегка влажной коже шеи. Мана откинул голову назад, давая блондину больше места и утыкаясь носом в бок особо большого плюшевого кота. Не пропуская и миллиметра мраморной кожи, Хизаки кусал, облизывал, и снова кусал, оставляя алые следы, гармонирующие с рассыпанными на покрывале волосами. Спустившись к груди, Хизаки накрыл губами один из гордо торчащих бусинок-сосков. Прикусил. Лизнул. Мана протяжно застонал, запуская всю пятерню в блондинистые кудри. — Ещееее… — хрипловато попросил он, и Хизаки усмехнулся, слегка отстраняясь. –Хииизууу…. Пожааалуйста… — на выдохе простонал Мана, тяжело дыша и сжимая в кулаке плюшевого медвежонка. Хизаки хотел было вернуться к прерванным действиям, но тут Камиджо вскочил с кресла и, с выражением детской радости на лице, чуть ли не бегом направился к тумбочке неподалеку. Обтягивающая кожа его штанов открывала взору любого желающего его «проблему», но его самого это, кажется, мало волновало. — Одень это на Ману, прелесть моя, – довольно улыбаясь, произнес он, кидая блондину тяжелый металлический ошейник с прикрепленной к нему цепью. Дождавшись, пока Хизаки выполнит указание, он опустился на кровать, сжимая кончик цепи в кулаке. Опустившись к лицу Маны, которому, наконец, удалось выровнять дыхание, он, едва касаясь своими губами мочки его уха, негромко проговорил: — Поиграем в игру, розочка моя… Правила просты. Ты не должен издавать ни звука… Как тебе, а? А иначе… — он сжал цепь чуть крепче. – Ты понял меня? — Да госпо… — Камиджо резко дернул цепь и Мана запнулся – металл впился в нежную кожу шеи, перекрывая доступ кислорода. — Ты понял? Мана молча кивнул, умоляюще глядя на него, и Камиджо ослабил хватку. — Продолжайте, — приказал он. И, о да, они продолжили. Мана извивался, кусал губы, сжимал и разжимал кулаки и крепко зажмуривал глаза, когда блондин продолжал ласкать его тело, уже не только губами, но и обеими руками. Когда горячий рот накрыл его уже гордо стоящий член, Мана дернулся, выгнулся дугой навстречу соблазнительному жару и закусил губу так, что на этом месте тут же начала набухать капля крови, но он этого не замечал. Все, о чем он мог думать - это умелые движения губ и языка, возносящие его на вершину блаженства. Чувствуя пульсирующую плоть Маны у себя во рту, пробуя его на вкус, Хизаки удовлетворенно прикрыл глаза, свободной рукой опускаясь к собственному уже давно сочащемуся смазкой члену. Сладостно застонав, он слегка прикусил головку достоинства Маны, и красноволосый не смог сдержать тихого вскрика, за что тут же получил наказание – Камиджо, все так же внимательно наблюдающий за ними, откинувшись на подушки, дернул цепь на себя, сильнее, чем в прошлый раз, не давая вздохнуть. Через пару секунд перед глазами у Маны поплыли разноцветные круги – боль, нехватка кислорода и острое, пульсирующее удовольствие смешались в один безумный водоворот, притупляя все остальные чувства и звуки. Мана открыл рот в беззвучном крике и… кончил, выгибаясь изящной дугой и изливаясь в рот готового к этому блондина, который жадно проглотил все то, что мог предложить Мана, а затем благодарно поцеловал головку, заставив того всхлипнуть. Господин снова ослабил хватку – и красноволосый судорожно вздохнул, часто моргая и проводя руками по своей обнаженной груди. Хизаки тем временем, поймав нетерпеливый взгляд Камиджо, продолжил. Он накрыл рукой наполовину возбужденный, словно и не пережил Мана только что один из шикарнейших оргазмов в своей жизни, член. Хватило всего пары движений, и красноволосый уже снова тяжело дышал, а плоть его, так же как и раньше, обильно сочилась смазкой. Блондин был бы рад помучить Ману и дольше, но собственное возбуждение уже мешало логично мыслить, даря ощущение нереальности всего происходящего, поэтому Хизаки наклонился над красноволосым, целуя искусанные губы и зализывая ранку языком и ища сводной рукой смазку в складках брошенного тут же платья. А смазка была нужна: редко случалось, чтобы Мана был снизу, даже с клиентами. Найдя, наконец интересующий его тюбик, Хизаки, не прекращая поцелуя, выдавил немного геля себе на пальцы, а затем скользнул между ягодицами Маны. Всего пара минут – и красноволосый был готов – не в состоянии попросить голосом – живы еще в памяти были воспоминания о, словно режущем нежную кожу шеи, металле – он умолял глазами, жестами, царапая короткими, но острыми ноготками плечи и спину блондина. Хизаки не нужно было просить дважды. Не колеблясь ни секунды, он смазал себя и начал проталкиваться в болезненно-узкий проход, не сдерживая криков наслаждения, рвущихся из груди. Мана, почувствовав, что-то намного большее, чем пальцы, зажмурился, пытаясь справиться с дискомфортом – в конце концов, с ним происходило не впервые. Именно поэтому ко все еще свежей и острой боли уже примешивалось ни с чем не сравнимое удовольствие. — Ахх… Хизааааакииии…. – не выдержал Мана, широко распахивая глаза, когда блондин полностью заполнил его. Но ожидаемого наказания не последовало. Камиджо признал, что слушать стоны красноволосой розочки – низкие, немного надрывные – доставляло ему непередаваемое удовольствие. Не сводя взгляда с напряженных мужчин перед ним, которые, казалось, забыли о его присутствии, полностью отдавшись охватившей их страсти, он резкими движениями ласкал себя прямо через грубую ткань обтягивающих штанов, бросив конец цепи куда-то на пол. — Ммм… Мана... Какой же ты узкий… — с толикой восхищения простонал Хизаки, пытаясь сдержать себя от того, чтобы не начать грубо трахать раскрывшееся перед ним тело. Вечно гордый, невероятно красивый и настолько же неприступный, Мана громко стонал, умоляя блондина продолжить, и обнимал своими сильными ногами его за талию, щекоча нежную кожу сеточкой чулок. Наклонившись, он накрыл раскрывшиеся навстречу губы своими, одновременно с этим начиная с трудом двигаться. — Раасслабься… Хоть чуть-чуть… Будет легче… — в ответ Мана простонал что-то нечленораздельное, послушно заставляя свои мышцы терять сковывающее их напряжение. — Да… Вот так… — просипел блондин, начиная двигаться быстрее. Красноволосого захлестнула волна страсти, и он внезапно начал двигать бедрами навстречу Хизаки. Его руки беспорядочно шарили по покрывалу, пытаясь уцепиться хоть за что-то, удержать быстро уплывающую реальность. Сжав лапу какой-то игрушки одной рукой, Мана потянулся к своему подрагивающему и требующему внимания члену другой, но Хизаки опередил его, накрывая плоть красноволосого своей ладонью и начиная ласкать её в такт со своими движениями. Всего пара минут – и Мана кончил, с громким криком изливаясь себе на живот и на руку блондина, который, продолжая двигаться, развратно улыбнулся и начал медленно слизывать белесую жидкость с пальцев. Неожиданно сжавшиеся вокруг его члена мышцы заставили его вскрикнуть и в свою очередь излиться внутрь вздрогнувшего Маны, с головой окунаясь в водоворот бушующего в крови удовольствия. Придя в себя через пару минут, Хизаки осознал, что он лежит на продолжающем тяжело дышать Мане, все еще находясь внутри красноволосого. С удовлетворенным вздохом отстранившись, он завороженно понаблюдал, как из покрасневшей и растянутой дырочки сочиться его семя. Отвлек его странный, приглушенный стон – Камиджо, начавший ласкать себя когда-то во время «игры» розочек, кончил, пачкая свои штаны и сыто улыбаясь. — Что ж… — нарушил тишину он, вытирая руки о покрывала и застегивая штаны обратно. – Спасибо за чудесное представление… — спокойно проговорил он, поправляя прическу и делая глоток из заранее приготовленного бокала с вином. – Еще увидимся, розочки мои… И с этими словами он, поцеловав обоих мужчин на прощание, удалился, тихонько прикрыв за собой дверь. Хизаки довольно улыбнулся и улегся рядом с неподвижным Маной, осторожно снимая ошейник и целуя того в уголок губ. Не реагирующий ни на что до этого красноволосый едва заметно улыбнулся и, прижав плюшевого котенка к груди, практически тут же задремал, устроив голову на плече блондина. Через пару минут в помещение на цыпочках вошел все тот же слуга, который, накрыв спящих мужчин покрывалом, задернул шторы и так же бесшумно вышел, умиляясь тому, как розочки мило смотрятся вместе.