Потому что я и есть Смерть

С крыш Лондона открывается прекрасный вид, но тому, кто наслаждается им слишком часто, надоедает даже такая картина. Сегодняшнее задание Уилла отличалось от других. Нет, никто не отменял того, что требовалось забрать души. Просто сбор душ стал второстепенной целью. Убийство семьи Фантомхайв подняло немало шума в департаменте жнецов. Никто даже не видел их пленок — в пожаре с телом сгорает и душа, и узнать правду о событии простым способом не удалось. Гораздо более странным было то, что душа Сиэля Фантомхайва исчезла из списков, а дата смерти была перенесена на неопределенный срок. Стажер Нокс сперва не верил, что список изменился сам по себе, и некоторое время обижался на весь отдел, который, по его мнению, перенес душу из его списка в свой. Тем не менее, следовало непременно узнать, с чем это связано, а для этого, по мнению Ти Спирса, следовало сблизиться с кем-то из родственников мальчишки. Можно было бы подослать жнеца к невесте Сиэля, но Рон, которому Уилл поручил эту задачу, любезно напомнил о Ангелине Даллес. — Та, которая только оправилась от крушения экипажа? — презрительно произнес Уилл. — Сомневаюсь, что эта милая женщина поможет нам. — Но шеф, ее душа так же пропала тогда из списка, — невовремя вмешался Сатклифф, держащий в руках документы этой женщины. — Ты и отправляйся, всё будет больше пользы, чем сейчас, — подметил начальник. — Ты недавно жаловался на огромные сверхурочные и невообразимо длинные списки душ? Отдохнешь, развеешься, поможешь даме. — Меня мало интересуют женщины, Уилли, — протянул Грелль, который понял, что его командировка неизбежна. — О, она тебе понравится. *** Он ожидал увидеть даму, окруженную поклонниками, или же вдову в черном, или врача в белом халате (что поделать, дело мадам Ред он просмотрел мельком, не вникая в подробности), но никак не женщину, которая орудовала скальпелем в темном переулке Лондона, разбрызгивая повсюду алую кровь. Тело ее жертвы наверняка было еще теплым; она же беспощадно перерезала артерии и вены, да так, что красный цвет окрасил брусчатку и мостовую. Грелль восхитился этой картиной: перед ним была не светская дама, всегда улыбающаяся в кругах высшего общества и рассказывающая пошлые анекдоты, а хладнокровная, расчетливая убийца, которая сегодня обагрит чужой кровью свой алый плащ, а завтра вплетет красную розу в длинные волосы и станет танцевать с каким-нибудь маркизом. Его поражала эстетика этой картины, при которой в алый, по желанию хрупкой, но твердой руки в белой перчатке, окрашивался мир. Грелль поправил очки и, держась только одной рукой за шпиль башни, поприветствовал женщину: — О, какое дивное зрелище! Она быстро обернулась. В красных глазах не было страха — он увидел в них готовность ответить за то, что она совершила, и недоумение, связанное, очевидно, с тем, что кто-то на шпиле разговаривает с ней. Жнец продолжил: — Да от тебя глаз не отвести! Так это ты пополняешь список погибших в этом районе? Трудишься, не покладая рук… Он изящно спрыгнул с башни, приземляясь совсем рядом с трупом жертвы. В глазах женщины уже отражалось не недоумение, а отчаяние и готовность прикончить существо, оказавшееся рядом с ней. И эти чувства были вполне понятны жнецу. Он привык не обращать внимания на людей. Несмотря на то, что диспетчером он был относительно недолго, Грелль уже успел охладеть к их судьбам: когда тебе каждый день приходится отрывать душу от тела, смотреть воспоминания тех, кто категорически не хочет прощаться с жизнью, триста раз пожалеешь о том, что в свое время решился на самоубийство. По этому пути вынуждено идти бессчетное количество жнецов. И в итоге большинство либо выполняет работу механически и лишается всяких чувств, либо теряет рассудок. Грелль находился сейчас где-то посередине: периодически желание отнять жизнь становилось почти маниакальным, и он сомневался в том, что не сходит с ума. Чаще же он старался отринуть эмоции и не вдаваться в подробности жизни людей. Чувства же мадам Ред на момент их встречи были вполне ясны, и стало понятно, почему именно его Уилл отправил к ней — нет, не со зла, как сперва подумал Грелль. Тот, кто однажды прошел через отчаяние и потерю близких, сможет быстрее понять того, кто оказался в той же ситуации. — Я очень хорошо понимаю, что ты чувствуешь, — мягко произнес Сатклифф, приближаясь к ней. Алые пятна на плаще уже темнели, также как на волосах темнела запекшаяся кровь, но Грелля не могло отвратить это. — Эти женщины и вправду заслуживали смерти, — тем же тоном произнес он. Мадам смотрела на него и все так же молчала, но взгляд будто бы стал увереннее. — Они отказались от того, чего у меня никогда уже не будет, — твердый и уверенный голос сломался к концу фразы, и спокойно договорить она не смогла. — А я тоже очень хочу ребенка, но шинигами бесплодны. Разве мы не идеально подходим друг другу? — Грелль опустился рядом и приобнял ее. Ангелина явно не все понимала, но, кажется, уже доверилась жнецу. Он с восхищением вдыхал аромат ее волос — такие же красные, как и у него, но с засохшей кровью. Днем они пахнут розами, а ночью покрываются красной жидкостью. О, разве эта женщина не была прекрасна? Разве она не была достойна того, чтобы быть счастливой? То, что побудило ее на столь радикальные меры, только сделало ее сильнее, а потому Грелль был готов с радостью исполнить требование Уилла и сопровождать ее вечно. — Я предлагаю тебе… Сотрудничество. *** Грелль не думал, что будет чувствовать подобное по отношению к женщине... К смертной женщине. Ничто раньше так не изменяло его: сколько раз Нокс таскал его в бухгалтерский отдел к девочкам, сколько раз перед смертью его пытались уговорить женщины, чтобы он не отнимал их жизнь? Только она, властная леди в красном платье, смогла полностью переломить его и заставить исполнять любые ее капризы. Она, как он узнал вскоре после их знакомства, редко улыбалась. Нет, на всех светских раутах Ангелина хохотала и смешила других, но в обычное время она была крайне строга и серьезна. Когда Грелль в один момент потерял брата и отца, он совсем не видел иного выхода, кроме как вскрыть вены и окрасить в алый заодно и себя. Ангелина потеряла мужа и ребенка, а вскоре после — любимого человека и свою сестру с племянником, и, несмотря на это, она оставалась сильной и стойкой. Грелль не мог и подумать, что смертные могут быть настолько сильны — слишком давно он перестал следить за их чувствами, а монотонный сбор душ позволял быстро забывать все то, что чувствовал раньше. Возможно, Ангелина просто была больна, и ее психика пострадала слишком сильно. В моменты, когда они вдвоем поджидали очередную проститутку, мадам Ред преображалась: на ее лице вырисовывался безумный оскал, ее руки совсем не дрожали, а криками жертв она сполна наслаждалась. Всё вокруг окрашивалось в их любимый алый цвет. Он был готов жертвовать своими интересами ради алой королевы. Он сменил очки с алой оправой на обычные круглые, в которых, к тому же, было слишком мало диоптрий, из-за чего его зрение стало хуже. Он сменил алый цвет волос на простой каштановый, чтобы выглядеть, как слуга в ее поместье. Он играл на публике роль неумелого дворецкого, не способного даже заварить чай. Ради нее он был готов быть тем, кем она захочет его видеть — дворецким, поваром, медсестрой, горничной. И лишь когда они были на земле вдвоем, он становился таким, каким он был всегда. Он восхищался ее красной одеждой и безупречным стилем, он искал для нее горькие ягоды рябины, он дарил ей букеты алых роз. И это время было прекрасным. Пока не вернулся граф Фантомхайв. Грелль видел, как она мучается из-за возвращения племянника. Да, ее обрадовало то, что он жив, но осознание того, что ни Винсента, ни Рейчел вернуть уже никак нельзя, только загоняло ее в депрессию. Одно время ей овладела апатия, и она не хотела выходить на лондонские улицы — Ангелина лишь шептала, что теперь, когда он жив, ее не интересует месть, что теперь у нее снова есть этот маленький мальчик… Но Смерть трудно обмануть, и Грелль подмечал, что объект его страстного обожания мучится двумя вопросами: «Почему выжил Сиэль, а не Винсент?» и «У меня бы тоже мог быть ребенок, но уже никогда не будет». Уилла полностью удовлетворяло то, что сообщал ему диспетчер, и он просил лишь об одном — не упускать ее. Раз объявился младший Фантомхайв, значит, скоро можно было догадаться о том, по какой причине погибли Фантомхайвы… А еще с ним был дворецкий в черном. Пока Грелль не увидел его близко, он не мог понять, что в нем необычного, но когда юный граф совершил визит в поместье Барнетт, жнец понял, в чем проблема. Дворецкий был демоном, заключившим контракт с ребенком, и, должно быть, именно это стало причиной тому, почему душа Сиэля пропала из списков смерти. Грелль снова ощущал у себя это сумасшествие, дикую одержимость, которая сперва распространялась только на Ангелину, но теперь перешла и на демона-дворецкого. Департамент видел разных сотрудников, но вряд ли им встречался жнец, влюбленный сперва в смертную женщину, а затем — в демона. А время шло, прерывая тот хрупкий сон, в котором жил Грелль. Все больше душ оказывалось в его списке смерти. Кажется, Уилли решил, что красноволосый диспетчер слишком много бездельничает. Все краснее становились листья на деревьях — Грелль срывал их и подносил к ногам Ангелины, а она смеялась, и в этом смехе даже была искренность, и вкладывала в карман Грелля на неизменном пиджаке алую, едва распустившуюся розу. Грелль все чаще думал о том, что, сколько не работай жнецом, получить прощение и просто умереть — трудно, а то и нереально. Все чаще он вспоминал Гробовщика, который снял очки и жил простой жизнью — той, которой живут все смертные люди. Конечно, блеск зеленых глаз нельзя скрыть, да и алые волосы будут выглядеть эксцентрично, а еще он никогда не заменит ей Винсента… Отказаться от Косы смерти, снять очки и до конца ее дней дарить ей розы и пить красное вино?.. Это ли не прекрасный выход, - сделать счастливой женщину и забыться самому хотя бы на двадцать-тридцать лет, не видеть людских страданий, не разрывать связь души и разума, не сражаться с демонами и ангелами? Грелль был готов бросить все, лишь бы до конца ее дней целовать подол платья и отмывать ее волосы от ссохшейся крови. Грелль был на это готов, но он никогда не смог этого сделать. *** Разумеется, Цепной пёс королевы решил действовать, и остановить мальчишку не казалось возможным. Грелля не пугали его слова, а скорее заставляли задуматься, кто на самом деле этот тринадцатилетний граф. «Все люди — мои пешки, и, пока не падет король, игра не будет закончена». А еще Грелль отказывался верить в то, что в его книге смерти был лист, на котором была записана справка: «Ангелина Даллес-Барнетт. 17.08.1859-09.11.1888. Причина смерти — ножевое ранение от Себастьяна Михаэлиса» Он отказывался верить в то, что сейчас он должен сам забрать ее душу, что ему придется лишить жизни единственную женщину, оставившую в его душе след. Он хотел отказаться, демонстративно снять очки и бросить их в лицо Уиллу, навсегда лишившись возможности смотреть пленки. Хотел примчаться в департамент и требовать где угодно, чтобы эту запись стерли, чтобы она осталась жива… — Ангелина, ты боишься смерти? — как бы невзначай спросил он, подавая ей красный плащ с черным бантом. — Смерть три года жила в моем доме и дарила мне розы, — улыбнулась мадм Ред. — С чего такие вопросы, Грелль? — Ты в списке. Она помолчала, опустив глаза в пол. Грелль тоже не решался нарушить эту звенящую тишину. — Забери мой плащ себе. Он будет тебе маловат, но если носить только на руках… — Я не хочу убивать тебя, — пробормотал Грелль, подходя к ней сзади и вдыхая запах ее волос. Ангелина лишь посмотрела в зеркало, в котором они оба отражались, и задала вопрос: — Грелль, я никогда не спрашивала раньше. Ты любишь меня? Он не мог ответить «да» — разве могут любить шинигами? Любить смертных? Разве он не есть — сама смерть? О какой любви идет ре… — Да. — Тогда убей меня сам. Своей бензопилой. Забери душу или что вы обычно делаете, — заметив его выражение лица, она твердо добавила, — дворецкие выполняют приказы господ. Это мой приказ, Грелль Сатклифф. *** Он доигрывал эту роль в странном спектакле под названием «Разоблачение Джека-Потрошителя». Улучив минуту, пока отвлекся демон и его господин, он достал книгу смерти. Да, причина изменилась. Теперь ей следовало быть убитой жнецом, причина смерти — сердечная недостаточность. Как во сне проговорить «Я разочарован в вас, мадам Ред» и постараться скрыть свои чувства, что так характерно для актера. Он был очарован ее храбростью и стойкостью. Его алый солдат. Прекрасная мадам Ред. Впервые за много лет он изменил своему правилу: пленку жизни Ангелины он смотрел внимательно, даже слишком. Грелль не заметил, как часть кинопленки просочилась под кожу, а душа, которую ему следовало забрать, потянулась вслед за пленкой. Отчаяние мадам Ред перед смертью превысило возможный предел. Отчаяние Грелля тоже было невероятным, отчего он стремился превратить бой с Себастьяном в наибольший фарс, а когда над ним была занесена его же бензопила, страха совсем не было. Он мечтал об одном, и мечтать об этом было глупо. Тому, кто отнимает жизни, не дано второй раз умереть — он вынужден мучиться, никогда не узнав покоя. *** Да, это был тот самый недуг Алана. Тот же удушающий кашель, та же слабость, то же отчаяние в душе. Кто мог подумать, что мадам Ред все же заберет жнеца с собой, подарив на прощание неизлечимую болезнь? Она действительно была прекрасна. И Грелль счастлив, что после второй своей смерти он снова с ней встретится.