Обо всем Неизведанном

Красный колпак промелькнул среди пышных деревьев, он уже давно потерял свой яркий цвет из-за палящего солнца многих жарких лет. Вирт откинул со лба мокрые от пота волосы и взвалил трещащую поклажу из сухих веток на узкие плечи. Туго стянув ее веревкой, он шел так уже несколько километров. Карманы старой кофты оттянулись, как резинка на рогатке, один – под тяжестью монет, другой – из-за большой коробки чая Эндикотта. Старик Куинси по-прежнему считал Вирта и Грегори своими племянниками, они в свою очередь со временем поняли, что не так уж оно и плохо, - иметь дядю. Младший брат любил увязываться за Виртом каждый раз, когда тот направлялся в сторону поместья Эндикотт-Грей. Грегори дядю обожал, и это было взаимно: Куинси было крайне сложно не полюбить мальчишку, который любил его, создаваемый им чай, и ко всему прочему носил на голове чайник вместо шляпы. Потертые туфли все ступали по извилистой лесной дороге, создавая глухие звуки. Вирт что-то философствовал себе под нос, уже не замечая вновь спавшие на глаза вьющиеся темные кудри. Вдали виднелись два высоких деревянных дома, они были соединены друг с другом недлинным узким проходом, в котором все время шумело движение. Вирт улыбнулся и поспешил. Он вошел в один из домов и с облегчением сбросил свою деревянную ношу. Анна и Беатрис увлеченные до этого игрой в кости, синхронно повернули головы в его сторону. - Вирт! – Беатрис выпорхнула с плетеного кресла, где еще несколько секунд назад спокойно сидела, обняв коленки. – Как долго! Я уже начала скучать! Все они обнялись, а затем принялись разбирать сухие ветки: ночью в лесу становилось холодно, и разглядеть можно было даже собственное дыхание. Дом осветился оранжево-желтым светом и наполнился мерным трещанием. Анна и Вирт сидели у огня, вытянув босые ноги. Вернулся дровосек, улыбаясь, шуточно снял перед домочадцами шляпу, а потом водрузил ее на гвоздь. Улыбка ему шла. Вирт подметил, что с тех пор как Анна нашлась, хмурое серое лицо мужчины расцвело и даже порозовело, а в темных глазах появился блеск. - Где же Грегори? – дровосек передал Анне масляный фонарь (ему так и не удалось избавиться от привычки носить его с собой, а с недавних пор он и вовсе начал создавать свои неповторимые фонари. Его маленький бизнес процветал). А Грегори сейчас сидел, поджав коленки, у маленького пруда, он наблюдал за тем, как Джейсон Фандерберкер плавал по темной воде на своей лягушачьей спине туда-сюда, умело управляя лапками, словно те были ластами. Грегори переводил взгляд то влево, то вправо и жевал большую булку, которой его угостила Владелица Таверны. Карманы теснились от сладостей, но Грег не хотел торопить события и очень хотел поделиться с Виртом. Фандерберкер вновь поменял направление, и мальчик резко тряхнул головой, в ней что-то звякнуло. Конечно, не прямо в самой голове, в самой черепной коробке, а там, под чайником. Грегори тихо рассмеялся: то была красивая, маленькая деревянная лошадь, выстроганная специально для него Мастером Игрушек. Лошадь чем-то напоминала Фреда, а Грегори совсем не хотел, чтобы друг замерз на холодеющем воздухе подступающей ночи. Луна уже висела высоко, а на блестящем в воде пузе лягушки отражались звезды. Фред тоже любовался звездами, высоко задрав морду и шевеля ноздрями. Он чуял. Чуял что-то очень вкусное. Иначе и быть не могло: Маргарита Грей всегда старалась отблагодарить его после непростого рабочего дня чем-то преаппетитным. И сейчас, освободив Фреда от повозки, доверху наполненной ароматным чаем, она уже несла из дома широкую тару, чуть прогибаясь под ее весом. Подойдя, она опустила перед конем его ужин и легко выдохнула, заправив за уши выбившиеся из высокой прически пряди цвета темного золота. - Благодарю вас, Маргарита, - Фред учтиво склонил голову на один бок, но не удержался и довольно фыркнул, когда женщина почесала ему за ухом. Фреду очень нравился его новый дом. После того как поместье обрело по-настоящему двух хозяев, которые в свою очередь обрели друг друга, оно ожило. Даже цветы стали пахнуть душистее, от этого, правда, Фред иногда чихал, но совсем не расстраивался. Его жизнь круто поменялась: он стал действительно честным конем. Прекратил воровать и даже выучился грамоте в местной школе миссис Браун (заочно, потому что скептически относился к партам). Миссис Браун подружилась с Фредом давно, еще будучи мисс Лэнгтри, и они сразу поладили. В дальнейшем Джимми Браун, верхом на Фреде, уже просил руки своей дамы сердца. Свадьбу сыграли в начале лета, мистер Лэнгтри больше всех тревожился об этом торжестве и пытался всячески экономить, не забывая о содержании школы. В этом ему помогли лягушки-музыканты и жители Поттсфилда, взявшие на себя заботу о развлечениях и декорациях. Даже пастушка Аделаида перестала дуться на весь окружающий мир: она сделала для невесты настоящее свадебное платье, украшенное тысячью цветных ниток, и отправила его птичьей почтой. На сам праздник Аделаида не явилась, сославшись на то, что все значимые события должно отмечать в домашних стенах. Тётя Шёпот временами скучала по домоседке сестре, но всячески уходила от разговора, когда Лорна предлагала навестить Аделаиду. Они с сестрой никогда друг друга не понимали, это тянулась с самого детства, сейчас же каждой казалось, что менять все слишком поздно. Тётя Шёпот остановилась, оглядевшись, и медленно поплыла по узкой тропе, запахиваясь в темную мантию, от нарастающего ночного холода. - Как ты можешь быть такой злой?! И эти ужасные марионетки – твои рабы!.. - А ты ешь этих черных черепашек! Думаешь, от этого кому-то станет лучше?! - А вдруг и станет! Ты ничего не видишь, кроме своих ниток! Сама уже на нитку похожа! - У кого ты украла этот колокольчик?! Ты заставляешь всех делать, что тебе угодно! Отдай! Ни то я все расскажу маме! - А я… - …Думаю, мы стоим друг друга. – Тётя Шёпот остановилась на пороге, глядя на сидящую в царстве ниток Аделаиду. Глаза пастушки удивленно расширились, и она закашлялась. «Тётя Шёпот все же решилась…» - Лорна с волнением смотрела в окно, где сумерки были похожи на разбавленные водой чернила. Тут показалась небольшая высокая фигура в колпаке, пронзающем темноту. - Вирт! – Лорна была уже на улице и со всех ног бежала навстречу. Она почти впорхнула в его руки, и Вирт обнял ее. Черные глаза и белая кожа сияли в сумраке, от этого он совсем перестал обращать внимание на холод. Они даже забыли, что умеют молчать, без остановки заговаривая друг друга самыми последними новостями. Могло показаться, что эти двое встретились после долгой разлуки (на самом деле она длилась пару дней, пока Вирт гостил в особняке дяди). - Мы такие холодные! Пойдем скорее… Их ладони и губы замерзли, поэтому, зайдя в дом, они только и делали, что держались за руки и целовались. Наступала ночь, Лорна уже спала, и Вирт молча с ней прощался, поглаживая черные волосы. Он тихо спустился по лестнице, задул все свечи на первом этаже и прошмыгнул за дверь, словно тень. Вскоре он уже подходил к двум домам, где в одном спали дровосек, Анна и Грег (Вирт очень надеялся, что пришедший поздно и с полными карманами сластей, брат уже спал), а в другом – Беатрис со всей своей бескрылой семьей. Вирт зашел в комнату и, увидев спящего Грегори, улыбнулся. Брат спал (снилась ему Королева Облаков, она теперь всегда охраняла его сны), сжимая в руках деревянную фигурку лошади, рядом с кроватью стоял таз, в котором мирно дремал, покачиваясь на воде, Фандерберкер. Еще дальше лежал Пёс Беатрис, он спал среди конфетных оберток. Излюбленный чайник Грегори Вирт нашел на своей тумбочке у кровати, тот стоял дном вверх, точно так же, как Грег носил его на голове. Вирт догадался сразу: там специально для него спасенные от Пса конфеты. Все это видел Зверь. Задумчиво и долго он сидел на самом высоком холме и смотрел на Неизведанное (таким лес был для всех, кроме него). Зверь смотрел на свой Дом и уже совсем не злился, хоть и был одинок. Все его Неизведанное было наполнено жизнью и близнецами его глаз - яркими белыми фонарями, которые Зверь так любил. Тень чернее ночи склонила свои рога-ветки, и растения тут же накрыли ее своим одеялом.