И если называть вещи своими именами

И если называть вещи своими именами, ты будешь мясной тушей, которая умеет плакать и шутить.

Все могло бы получиться абсолютно не так, как ты думал. Радость сменяется гневом, улыбка оскалом, солнце закрывает туча, и вот ты, уже не замечая того, пытаешься удержать свою волю в рамках дозволенного. Не дай ей ступить за ее пределы, иначе разгребать это дерьмо придется в ускоренном темпе, чтобы спасти свою же задницу от грядущих проблем. Приближался тягостный и спокойный вечер, который подразумевал приход в квартиру, готовку ужина и просмотра новостей по кабельному. Так проходит среда. Только в среду ты разваливаешься на диване, давая себе расслабиться и пустить свой разум в деградирующее состояние. Середина рабочей недели проходила именно так, никак иначе. Ритуал нельзя было нарушать ни в коем случае, ни при каких условиях. Ты перфекционист, который любит следовать своим собственным правилам, которые создавались и подгонялись под стать тебе. Спагетти болоньезе, овощной салат и запеченный пирог с яблоками был готов. Поужинав и убрав посуду в мойку, осталось самое сладкое этого вечера — вальяжность, присущая тебе лишь в среду. Подносишь блюдо с пирогом к журнальному столику, что стоит около дивана. Подложив под тарелку бумажную салфетку, ты оставляешь пирог. Он слишком горячий. Наполнив высокий стакан молоком и добавив туда немного меда, ты с успокоением души движешься на ложе, которое уже заждалось тебя. Молоко в стакане дернулось, тебя скрутило. Коленную чашечку будто выбило из положенного места. Нервы. Судорога прошлась вдоль всей ноги. Невольно зарычав, ты ставишь стакан. Молоко разлито по мраморному полу. Такое случается, ты абсолютно спокойно добираешься до аптечки и достаешь оттуда пачку обезболивающих. У тебя начинают болеть зубы. Всю челюсть пронзает дикая боль от открытых каналов, которые ты так и не осмелился вылечить. Вытерев лужу, не сгибая левой ноги, ты добираешься до дивана. Все внимание уже приковано к зубной боли. Все бы ничего, да только телевизор тебя уже не успокоит. Лишь бы не зубная боль, лишь бы она тут же утихла, так же резко, как и появилась. «Дергаешься, словно умираешь. Как думаешь, умирать так же или хуже?» Включив телевизор на всю громкость, ты устремляешь взгляд в разноцветные картинки, не слыша то, что происходит в «коробке». «Вот когда я тебя убью, тогда и проверим, как это». «Нет-нет! Не смей меня игнорировать, сопляк!» «Я могу запеть? Хочешь послушать самую нудную песню? Я могу делать это хоть всю ночь, хочешь?» И вот ты встряхиваешь головой, будто хочешь скинуть со своих волос жука, что сел к тебе на макушку. Ты пробуешь открыть рот, хочешь вздохнуть полной грудью, но в ответ получаешь резкий удар в голову — мигрень. Нудящая боль перешла к затылку, налилась свинцом и потяжелела. «А вот и неправильно. Неправильно. Ты все делаешь неправильно. Тюфяк». Закрыв глаза, ты пытаешься смириться с тем, что твое тело дает сбой. Крепко сжимаешь кулаки и находишь в себе последние силы для того, чтобы выплеснуть гнев. Подняв свинцовую голову падаешь на подушку, громко крича, схватив себя за локти, вцепившись ногтями в кожу. Ощутив боль, ты прекращаешь кричать, и наступает затишье. По дому разносится звук корреспондента с места событий, кажется из Огайо. Случился пожар. Еще с минуту полежав лицом в подушке, ты осознаешь, что начинаешь задыхаться. Медленно, совсем без сил ты переворачиваешься на бок, совсем обессиленный и подавленный. Сделав телевизор потише, утихомирив без конца нудящего очевидца, ты закрываешь глаза и вслушиваешься в свое дыхание. «Эй!» Проносится короткое и словно аляпистое: «Ку-ку». Открываешь глаза и на тебя снова начинает накатывать приступ гнева. Медленно, словно волна в море, она поглощает твое спокойствие, превращая тебя в дикого бизона, готового сорваться с места и разнести все в округе в пух и прах. Затмение. А ты думал, я так легко от тебя отстану? Глупый мальчишка, который верит в то, что может контролировать меня. Ты даже не можешь контролировать себя, о чем тогда может идти речь? Наивный глупец, которого я могу использовать словно марионетку в своих делах. Хочу, чтобы ты разрыдался. Покажи мне свои слезы. Хочу, чтобы начал смеяться. Громко. Истерично. Закатывайся диким смехом, словно полоумный. Успокойся. Возьми себя в руки (себя ли?). Вот так. Чувствуешь, это легкое головокружение? Я задействую некоторые части твоего мозга для полной активации тайных желаний. Ты двигаешься медленно, размашисто, тебя мутит и знобит. Двигайся плавнее, словно в танце, ты меня раздражаешь своей неповоротливостью! Вот так. Плавно. Будто обходишь мимо стеклянных статуэток, которых не хочешь коснуться. Двигаемся в сторону кухни, мимо кухонного гарнитура, мимо своего идеального порядка. Если бы ты только знал, как меня выводит из себя твоя чистота и порядок. Открой холодильник, вытряси банку томатной пасты на кафель! Немедленно! Проделав задуманное ты на минутку прозрел. Я позволил тебе посмотреть на содеянное. Сейчас я чувствую вкус сожаления. Чувство, которое ты ненавидишь — досада. Ты хочешь скорее исправить проделанное. Начистить до блеска пол, продезинфицировать тряпку, протереть столешницы и дверцу холодильника, на которую тоже попала паста. Встань. Берешь свою нетерпеливость и запихиваешь ее в задницу. Мне плевать, чего ты там хочешь. Время, когда ты готовил ужин подошло к концу и на десерт тебя ждет совершенно не пирог, который ты ешь каждую среду. Сегодня десерт буду готовить я. И пускай я не такой искусный повар, как ты, все же я попытаюсь это сделать один раз, больше тебя об этом просить не придется. Один вечер. Один десерт. Ты, где-то в глубине подсознания, где ты сейчас в общем-то и находишься понимаешь, чего я хочу от тебя и как оно все пройдет. Ты начинаешь паниковать. Внутри «моей» головы я слышу жалобное «Не делай этого, пожалуйста, прошу тебя, нет». Попытки неплохие, ты даже пытаешься вернуть обратно возможность управлять своим телом, только вот, силенок маловато. Я изучил тебя «от» и «до», поэтому, твои попытки кажутся мне такими смешными и глупыми. Твои руки достают большую семилитровую кастрюлю, наливают в нее воду и ставят на плиту.Мы будем готовить мясо. Я в предвкушении. Надоели твои пироги, пудинги, печенье. Я хочу мяса собственного приготовления. Я, то есть, ты, готовишь его впервые. Надеюсь, у тебя получится. Ты дергаешь головой пытаясь одним рывком выкинуть меня из мыслей. Хочешь закрыть мне вход туда, где я давно живу. Нет, дорогой, только после десерта. После этого я обещаю, что уйду. А я, как принято считать, выполняю свои обещания. Налив в кастрюлю воды, ты добавляешь туда перца, соли и лавровый лист для придания бульону запаху. Так же ты дрожащими руками высыпаешь туда сушеный розмарин и кардамон. Люблю, когда много пряностей. В этом мы с тобой схожи. Мы с тобой в общем-то схожи во многом, что касается готовки. Любим порядок в действиях. Все должно идти по порядку, чередоваться друг за другом. Первое, второе, третье. Вилка, нож, стакан с водой. Скатерть, салфетка, полотенце. Мы аккуратисты. Мы, то есть, ты. Вода начинает побулькивать, она вот-вот закипит. В комнате стало душно, ты расстегиваешь рубашку, которая уже, пропитанная твоим потом, прилипла к спине. Ты так нервничаешь, мне это нравится. Помешаем воду и перед самым важным нужно обязательно вымыть руки. Я слышу твое истеричное: «Прекрати!». Не переживай ты так, я уберу за собой кухню. Стоя с голым торсом ты включаешь дрожащими руками холодную воду. От твоих резких движений и попыток сопротивления вода попадает на живот и грудь. Тело покрывают мурашки. Нервничаешь. Не переживай, все бывает впервые. Вымыв руки, мы подходим к кастрюле, я опускаю твои руки в кипящую воду. Ну что же, минут сорок придется подождать. Твой разум верещит, ты готов лопнуть от крика, взорвать свою голову, порвать себя на части, лишь бы не ощущать той боли, что ты испытываешь. Мечешься, словно пойманная бабочка в сачок. Ты окончательно обезумел от безысходности и от той ловушки, в которую я тебя загнал. Сердце бешено отстукивает свои последние «живые» ритмы. Ты мокрый от пота, ты обделал штаны, ты упал бы замертво от болевого шока, дай я тебе возможность. Но черт тебя дери, ради кого же я стараюсь? Не дав твоему сердцу остановиться, я выстоял с тобой около часа в кипящей воде. Думаю, твои худощавые ручки уже доварились. Руки, что были опущены в кипяток до локтей набухли, кожа на пальцах полопалась, оголив фаланги, превратив когда-то имеющуюся кожу в лохмотья. Пора бы уже и снимать пробу моего первого блюда, который я приготовил из тебя. Ради тебя. С тобой. Вытащив десерт я прохожу в зал и присаживаюсь на диван. Ешь. Горячая плоть обжигает рот изнутри, оставляя внутри язвы. Язык от горячего распух и не понимает вкуса. То ли горячее, то ли острое — неважно. Главное — поешь. Горячее мясо обжигает десны, нёбо, щеки и глотку. Язык опух и не ощущается вовсе. Ты жуешь его вместе с приготовленными руками. «Неплохо вышло, что скажешь? Я ведь неплохой кулинар, как думаешь?» Дав тебе возможность ответить ты начинаешь дико хохотать, обгладывая собственные руки. Безумно вкусно. Безумно весело. Пирог показался бы не таким интересным блюдом, как собственная, только что приготовленная плоть.