На то он и босс

Время. Мысли. Чувства. Постоянные переживания. Вспышки счастья. Ливни чувств. Минуты спокойствия и продолжительный бег в никуда. А что для вас жизнь? Он всегда говорил, чтобы мы дорожили чужой и особенно своими жизнями. Постоянно отчитывал нас за неразумные поступки и беспричинные убийства. Читал одни и те же лекции раз за разом. Пару раз, не выдержав нашей тупости, дрожащей рукой бил по щеке. Он ругал нас из раза в раз. Часто он лил слезы, читая те надоедливые лекции. Но всегда прощал за все наши проступки. «На то он и босс»,- думали мы и, забывая, вновь допускали все те же ошибки. И снова он кричал, швырял толстенные папки с бумагами, разбивал вазы, скидывал все вещи со столов в приступе ярости. Но прощал. Прощал нас – шестерых хранителей-недотеп. Жизнь его нельзя было назвать спокойной. Он не мог быть с женщиной, которую любил. Он мог лишь наблюдать за ней со стороны и притворяться все тем неудачником, которого она помнит со школы. Он продолжал защищать ее из тени. Он наблюдал за временем, что она была в старшей школе, за временем ее учебы в университете, за ее расцветшей любовью, за ее замужеством, рождением первого ребенка, за временем, когда они продолжали жить. Ее ребенок уже в таком же возрасте, в каком он впервые встретил ее. Прошло целых двадцать лет. А при встрече с ней босс натягивает на себя маску идиота, заклеивает шрамы на лице пластырем и уходит душой в детство. Она верила каждому его слову. Она смеялась как и тогда. И лишь однажды она плакала при нем. Тишина в комнате убивала. Казалось, что каждое движение стрелки часов отдается глубоко в голове. Ветер трепал белоснежные занавески, солнце окрашивало все предметы комнаты в бордовый цвет. Красиво, но мне совершенно не хотелось видеть все, что рядом со мной. Если посмотреть на саму комнату, то все вещи были разбросаны. По полу лишь иногда перебегали гонимые ветром обрывки бумаг. Все дверки шкафов были открыты настежь. Портрет босса, где он был в окружении своих хранителей, стоял рядом с небольшим диванчиком, на котором лежал я. Закрыв рукой глаза, я старался ни о чем не думать. В груди пустота. В голове бардак. В горле ком. На глазах слезы. Хочется вычеркнуть ко всем чертям воспоминания о сегодняшнем дне. Большое количество людей, столпившееся у одного человека. В воздухе лишь громкие рыдания женщин и некоторых мужчин. Поодаль ото всех стоят еще шестеро. Их глаза на мокром месте, а пальцы плотно сжаты в кулак. На них печально-черные костюмы. Они стоят вдали от того человека, рядом с которым столпились люди. Хранители. Те, кто остались одни. Словно дети, лишившиеся матери. Вроде бы, вот он, человек, вот! А в следующее мгновение его уже нет. Резко соскочив с дивана, я понесся через все имение, расталкивая на ходу всех, кто повстречался мне. Пробежав пару километров, я заметил на обрыве старое, могучее дерево, которое пересадил босс из сада, что находился за его родительским домом. За двадцать лет дерево набралось сил и раскинуло свои ветви над обрывом. Под этим деревом находился босс. Подбегая ближе, я заметил его фигуру. - О, Мукуро, ты пришел? - Босс… - Знаю, знаю, опасно стоять возле этого обрыва. Я уже твои лекции по этому поводу слышал, и не раз. Знаешь, я люблю это место. Здесь спокойно, и открывается замечательный вид. Отсюда я часто наблюдал за Ямамото, который играет в бейсбол на старой площадке, за Гокудерой, который сидит на скамейке, читает книгу и украдкой наблюдает за Такеши. Наблюдал и за Бьянкой, которая при виде Ламбо, бесится и пытается его убить. Хорошая для младшего тренировка, ахаха. Также от сюда видны усердные тренировки Рёхея. Я даже нашел тайное убежище Хибари, вон там, на дереве. Видишь? Я и за тобой наблюдал. Ты всегда стоял в стороне и наблюдал за этими детьми. А иногда и за мной. - Тсуна… - Дай сказать, я здесь не на долго. Простите меня за все мои ошибки, простите за то, что был груб с вами, простите за то, что часто забывал об обещаниях. Извинись и перед Киоко, Хару и Ханной за мою ложь. Поздравь Рехея с рождением второго ребенка, поздравь Хибари и Киоко с покупкой нового дома, скажи Хаято, чтобы он наконец рассказал Ямамото о своих чувствах. Мукуро, прости, за то что никогда не говорил, что люблю тебя. Замолчи. Замолчи. Я больше не могу. - Мукуро, ты же взрослый мальчик, не плачь. Зачем ты это говоришь, а сам плачешь? Зачем?! - Молчишь? Я бы тоже не стал бы разговаривать с таким, как я. Прости. - Зачем ты извиняешься? Почему ты сам плачешь? Почему ты еще здесь? - Прости. Я просто хотел увидеть тебя. - Увидел? Вали! - Ха-ха, ты и правда возненавидел меня? - Да! Я ненавижу тебя! Вали! - Раз так, я пожалуй пойду… Зачем ты закрыл меня от пули? Почему ты так поступил? Любишь? Ты не мог за всю свою жизнь полюбить никого, кроме Киоко. Не ври мне… не ври…. Стой! Куда ты пропал?! Куда?! - Тцуна, прости… прости меня! Я правда люблю тебя! Я не ненавижу тебя! Люблю! - Да знаю я… Едва ощутимое тепло накрыло мои губы. Первый и последний в моей жизни поцелуй. Тепло медленно стало исчезать. Я открыл глаза. Передо мной на коленях сидел Тсунаеши и смотрел на меня с той же нежной улыбкой, которую он дарил только Киоко. Но в этой улыбке было больше нежности. Медленно его образ стал рассыпаться на мелкие частички. - Почему ты закрыл меня тогда собой? - Я же твой босс. И я просто не мог дать умереть любимому человеку. - А как же мне быть сейчас? - Живи, а потом мы обязательно встретимся. Красное солнце. Теплый ветер. Могучее дерево на краю обрыва. И мемориальная доска с надписью «Ты всегда в наших сердцах. Савада Тсунаеши. 14 октября 1990 г.- 24 августа 2024 г.»