Шарнирные

Дом Хэнка — холодное неуютное гнездо. С картинами, купленными на распродажах за два бакса. С кучей бумажных книг, которые никто и никогда не будет читать. Хэнк даже не помнит, откуда у него вся эта макулатура, но выкинуть ее не поднимается рука. Оставить пустые полки, как расписаться в собственной глупости с не истекающим сроком годности. Напомнить себе о коробках с детской одеждой. С фотографиями. Статуэтками, косметикой и парой белья (то ли оставленной специально, то ли просто забытой). Все, что у него теперь есть от прошлой жизни — фото и кукла. И даже их он выскребал из мусорного ящика, протрезвев. Кукла живет в шкафу, потому что Хэнк не хочет ее видеть. У куклы светлые волосы и голубые глаза. Персиковая кожа, аккуратные черты лица и черт знает, что еще, что и должно быть у сраной игрушки и идеальной копии человека. Она оккупировала целую полку, скинув на пол носки и трусы, и стреляет в него шрапнелью каждый раз, когда открывается дверца. Шарнирные руки и ноги, линии под грудью и пупком, отражения в стекле глаз. Хэнк ненавидит все это. До ободранных ногтей и сточенных до десен зубов. Место куклы — коробка в гараже. Под горой битых елочных игрушек, которые Хэнк не доставал уже вечность. На самой верхней полке, где только пауки и потерянная жестянка из-под белой краски. Ни одного дня без попыток распахнуть дверь, схватить фигурку за патлатую голову, и, как какую-нибудь протухшую дрянь, на вытянутой руке, вынести из дома. Но Хэнк не может. Слишком много памяти в этой чертовой кукле. У них с ней разные полюса. Настолько разные, что даже бросить взгляд на дверь шкафа — как пережить войну длиной в столетие за долю секунды. Коннор уже не робот. Но Коннор все равно не понимает. Коннор лезет к этой кукле, словно у нее внутри и вправду магнит. Он знакомится с ней внимательным взглядом, привыкает через прикосновения и сходит с ума, покупая одежду в магазине игрушек. У андроида, на все попытки объяснить, только логичные вопросы в ответ. И старый-добрый Хэнк пристрелил бы его, но у нового Хэнка рука поднимается, разве что, махнуть на все и оставить Коннора наедине со шкафом и шарнирной дрянью. Они живут вместе. И на это обязательно бы обратили внимание. Раньше. Но не сейчас. На их улице на окраине Детройта только в двух домах еще живут люди. В первом — Андерсон, во втором — бомж. Во всех остальных — мусор, который не смогли утащить с собой в новую жизнь его хозяева. Город пустеет на глазах, хотя Хэнк не единственный, кому некуда и незачем уезжать. Такие же люди с холодными гнездами вместо домов и квартир продолжают ходить на работу, гулять в парках и покупать еду в нескольких, еще открытых, продуктовых. Андерсон думает, что, когда последний супермаркет закроется, в Детройте найдется предприимчивый человек, который сможет на этом заработать. А там, возможно, и напуганные революцией люди потянутся обратно. Но пока ему хорошо и так. Без толп народа на улицах и проспектах. Без мелких дебоширов, распивающих алкоголь на детских площадках. Без счастливых семей, любующихся рождественскими елками в витринах магазинов. Вместо всех этих «без» у Андерсона теперь андроиды. Учащиеся жить и чувствовать. Привыкающие не доверять каждому слову. Они молчаливы и все ещё просчитывают на сотню шагов вперёд. Единственное отличие от роботов из прошлого — внешность. Хэнк старается не пялиться на безбровые лица из белого пластика, стыки соединений на черепах, идеально ровные пальцы без ногтей. Но это слишком непривычно. Улица, отделение полиции, местные телеканалы. С каждым днём их становится все больше. Хэнк наблюдает за Коннором. Пытается понять, когда и тот захочет окончательно избавиться от прошлого, но у его андроида из странностей только нежелание расставаться с диодом и привязанность к кукле. — Что Вы делаете, Хэнк? — Андерсон хмыкает и прибавляет звук телевизора. — А на что похоже, Коннор? — Смотрите порнографические материалы с целью расслабиться, полагаю. — Присоединишься? — Хэнк похлопывает по дивану, приглашая. Мимо ушей пролетает и механическое построение фразы, и «полагаю». Андроид всегда скатывается в «машинописный» текст, если волнуется, хотя сам, похоже, даже не в курсе. Коннор внимательно смотрит в экран. Напряженная поза, гармошки из ткани брюк под пальцами, закушенная губа. Хэнку хочется расхохотаться, но он молчит. Наблюдает за реакцией. Пришлось сильно постараться, чтобы найти нужное порно. Не с молоденькими мальчиками в главных ролях и не с перекачанными атлетами. Он даже потратился ради такого случая, хотя никогда прежде не платил за порнуху (чтобы передернуть хватало и коротких роликов с бесплатных сайтов). На экране мужчина лет сорока. Неплохая физическая форма, зачесанные в хвост волосы с проблесками седины, и идеальный член. Крупный, тяжелый, с широкой расщелинкой на головке. Хэнку даже немного завидно, хотя он знает, что Коннора увлекают не размеры актера. Вообще не актёр. Андерсон скользит по диванной подушке, раскидывает ноги пошире и расстегивает ширинку. Его не возбуждает порно, в котором рослый широкоплечий мужик со стиральной доской на животе заставляет андроида брать в рот. Особенно, когда этот андроид сверкает кипенно-белым пластиком ягодиц и гладким пахом, как у игрушечного Кена. Но реакция его Коннора заводит до поджимающихся яиц. Распахнутые глаза, впившиеся в колени пальцы (вот-вот и шарниры в них треснут), приоткрытый рот. Хэнк уверен, если андроид мог, он бы покраснел. Он бы давился собственным дыханием, а к концу видео, может быть, даже попросил. Но у Андерсона нет желания ждать финальных титров. — Раздевайся! — голос звучит резче и грубее, чем Хэнку хотелось бы, срываясь на последнем слоге, но андроид даже не дергается. — А?.. Да, сейчас… — Коннор совершенно потерян в пространстве и собственных ощущениях. Хэнк обожает его таким. Готовым выполнять любые команды и принимать любые позы, потому что хочется самому. У Коннора на месте слетевшей программы теперь пустота и попытки разобраться в себе. Чужие эмоции вместо своих. Законы морали вместо реальных чувств. Андерсон не лезет. Направляет только. Историями из жизни, фильмами, книгами. Но сейчас Коннор не поймёт намеков, а говорить прямо, что он сущий дурак, у Хэнка нет желания. — И кожу свою убери! — андроид застывает, согнувшись, со спущенными до щиколоток штанами, — Давай, Коннор, не заставляй меня ждать! Это странно и пошло одновременно. Хэнк чувствует себя извращенцем и ещё немного насильником, потому что у Коннора лицо, словно он сейчас заплачет (если по безбровому лицу вообще можно считать эмоции). Но андроид не сопротивляется. Послушно опускается на колени, заводит руки за спину и приоткрывает рот. Повторяет позу из порно. Он совершенно голый, в отличие от Андерсона, который только приспустил штаны, и ему стыдно. Хэнк видит это по прикрытым глазам и дрожащим пальцам. Белесые губы послушно прижимаются к головке члена. Андроид лижет ствол, прихватывает кожу на яйцах, позволяет вытереть капельки смазки о язык. У него вырывается первый стон и Андерсона ведет от мысли, что Коннор расслабляется, как только берет в рот. Отпускает ситуацию, порно, свою внешность. Начинает получать кайф. Сосать ему нравится больше, чем принимать внутрь. Хэнк думает, что это из-за той анализаторской херни во рту, но не торопится спрашивать. Какая собственно разница, если Коннор готов на минет по несколько раз на дню. Хэнк придерживает его за шею, поглаживая идеально ровный пластик. Давит на затылок, притягивая ближе. Это совсем не то, что трогать мягкую податливую кожу и зарываться пальцами в волосы, но и от подобного можно словить приход. Особенно, когда у тебя между ног стоит твой андроид, и, совершенно похабно заглядывая в глаза, берет за щеку. Коннор практически не трогает головку, давая смазке наполнить рот. Прижимает язык к уздечке, и медленно насаживается на член. Постанывая. Хлюпая смазкой, стекающей по губам на подбородок. Андерсон чувствует, как проскальзывает андроиду в горло, и хочет спустить уже на первых минутах. А уткнувшийся в лобок (и задерживающийся там на добрых тридцать секунд) холодный нос добивает окончательно. — Сможешь кончить вот так? — Хэнк вскидывает бёдра. У Коннора в этой форме нет члена. Только наметка линиями внизу живота. Ануса, наверное, нет тоже, но дырка сейчас волнует Андерсона в последнюю очередь. Кончает андроид всегда на сухую и бурно. Срывается в крик. Но в данный момент Хэнк не уверен, что ему будет достаточно только члена во рту. — Коннор, блять! — андроид в ответ насаживается глубже, и Андерсон перестаёт беспокоиться. Обхватывает шею сильнее, вскидывается навстречу резче. Практически долбит Коннора в рот. Тот хрипит, всхлипывает и стонет, но не пытается скинуть жесткую ладонь или отстраниться. Ему всегда нравится вот так. На грани. С капелькой насилия. Потеки спермы почти не видны на белых губах. Андроид показывает грязный язык и Хэнк, скорее по привычке, засовывает пальцы в рот, полный семени. — Ревновал к кукле, Коннор? — Андерсон поглаживает мокрое небо, не давая сомкнуть губы. Распахнутые в шоке глаза смотрятся забавно на лице без морщинок, бровей, линии роста волос. На носу, бежевым пятном, появляется привычная кожа, и от этой реакции Хэнку ещё смешнее. — Ее сделала моя жена, — ему безумно хочется закурить, — бывшая. Когда была беременна. Хотела на сына поскорее посмотреть. С внешностью угадала, а вот с возрастом нет. Коннор лезет целоваться. Под пальцами снова привычные мягкие волосы. На виске синий кружок диода. Хэнк гладит выгнутую спину, вздернутые ягодицы, ныряет между. Андроид так и не кончил, и Андерсон, потирая сжатую дырку пальцами, шепчет ему на ухо пошлости. Отвратительные и грязные. Как они оба любят. Про то, какая Коннор шлюха. Про Маркуса, который не отказался его трахнуть, если бы увидел. Про мечту Хэнка поставить андроида на колени под камерами в полицейском участке. — Подвигайся сам, — Коннор послушно дергает бедрами, пытаясь загнать в себя пальцы поглубже. — Представь, что подумают андроиды на охране, когда увидят, как ты кончаешь из-за члена человека во рту. — Хэнк… пожалуйста… Коннор вскрикивает, гнёт спину, закатывает от удовольствия глаза и сдавливает до боли чужие плечи. Бедра в руках Андерсона ходят ходуном. Он сжимает трясущееся тело крепче, не давая Коннору свалиться на пол и думает, что все-таки надо выкинуть чертову куклу. И успокоить непутевого андроида. На экране нужное порно сменилось лесбийскими играми. Две девочки обжимаются, сплетают мокрые языки и пихают друг в друга пальцы. Стоны разносятся по всему дому, и Хэнк, слепо шаря по дивану, пытается найти пульт, чтобы выключить уже эту похабщину. Урок окончен. Можно отложить видео до лучших времен. Коннор все еще сидит на его коленях. Трясущийся и разбитый. Стискивает плечи. Прижимается к шее сухими губами. Хэнк чувствует, как внутри чужой головы складывается пазл. Наконец-то складывается верно и успокаивает сходящее с ума механическое сердце. — Коннор, избавься от этого сраного диода. — Андерсон встряхивает повисшее на нем тело, заглядывает в лицо, пытаясь понять все ли нормально. Босые ступни касаются пола, руки тянутся подобрать отброшенные штаны. Андроид застегивает ширинку дрожащими пальцами и идёт на кухню. За ножом. Погасший диод падает на пол.