В Клетке

— Почему?! Он ничего вразумительного не отвечает, захлебывается соплями и хватает меня за колени. — Я что, так много хочу?! Опять блеянье, шмыганье и «пожалуйста, не надо!». Даю ему пощечину, чтобы прекратил истерить. Липкая жара Клетки, воздух с неохотой льется в легкие, в башке шумит, как в прачечной. Курева у меня осталось всего ничего — пока Мак лопотал о своем деде, сектантах, сбесившемся коте и прочих «божьих чудесах», я выкурил больше половины пачки, которая у меня была, а когда я смогу отсюда выйти — сам не знаю. Ладно, последняя сигарета, остальное — на завтра. Затягиваюсь, вязкий воздух смешивается с дымом и выдыхается легче… «Божьи чудеса». Смешно! Все боги давным-давно покинули Серый Дом и чудеса здесь творят те, кому хватает на это смелости. Конопатый этого не понимает… Когда-то я публично заявил, что заныкал в Клетке блок сигарет. Никто не верил, но каждый, попадая в Клетку, начинал искать эти несуществующие сигареты. — Мак, а можешь сделать, чтобы здесь появился блок сигарет, а? Ну же, сделай чудо для страждущих братьев твоих! Вытаскиваю его из угла, бью несильно, лишь бы очухался. Рыдает, бормочет что-то. — Повтори! — Ты не сможешь быть Хозяином Дома. — Идиот, ты слышишь, что я тебе говорю?! Пусть он уйдет. Просто сам свалит к чертовой матери в Наружность! А кто потом будет Хозяином — не твоя забота. Может — не я, может — ты. Что скажешь, краснокрылый, хочешь стать Хозяином этого замечательного заведения?! Конечно, ничего такого Македонский не хочет. В его безмозглой головенке такие мысли не заводятся. И это вызывает во мне брезгливое недоумение: он мог бы…вывернуть Изнанку наизнанку и всех нас заодно, а вместо этого он варит кофе и подтирает задницу Толстому. Я злюсь на него, на себя, на Клетку, на невозможность сбежать из нее, избавить себя от этого зрелища: на грязном полу валяется Красный дракон, неумеющий пользоваться силой и нежелающий ею делиться. К горлу подкатывает тошнота. Пожалуй, еще одну сигарету. Щелкаю зажигалкой. Откуда-то снизу — судорожный всхлип Македонского. Наклоняюсь к нему, выдыхаю дым в зареванную рожу и шепчу на ухо: -…каждый Фазан, каждая шавка… Блефую. Я еще не настолько рехнулся, чтобы отдавать этого недоделка в чужие лапы. Он одумается. Выйдет из Клетки, поймет, что я ему говорил и сделает все, как надо. Пока он мне нужен, никто пальцем его не тронет. А потом… потом посмотрим. Македонский отползает в сторону, всхлипывает, прерывисто дышит. Я плюхаюсь на пол, спиной прижимаюсь к стене, в надежде, что она прохладная. Черта с два. Стена полыхает, как адский котелок, внутри которого варятся грешники, в данном случае — я и Мак, а трудолюбивые черти подкладывают и подкладывают дровишки в огонь. Снимаю мокрую от пота рубашку, обмахиваюсь ею, пытаясь создать хоть какое-то подобие ветерка. — Эй, Македонский, знатное пекло, верно? В ответ — жуткий вопль состайника. У Македонского приступ, его выламывают судороги. Хватаю за плечи, пытаясь обездвижить, повернуть голову набок и, мне кажется, что я обжигаюсь, что от Македонского летят яркие искры, что мы проваливаемся даже не на Ту Сторону, а в неведомые никому космические, адские, черт знает какие, глубины. — Мак! Затихает. В Клетке резко воняет дерьмом. Мне становится смешно. Хохочу во всю глотку: пять лет! Пять гребаных лет я мечтал, чтобы Слепой исчез. Нет, не умер, а чтобы его просто не было здесь. В Доме. В стае. Рядом со Сфинксом. Я строил грандиозные и нереальные планы и рассказывал о них на чердаке Черному, потому что держать в себе невозможно, они выгрызали мозг, а кроме него никто и слушать бы не стал. Я высмеивал Слепого, я ненавидел его, я завидовал ему. Два года назад у меня появился очень конопатый, тихий и реальный шанс получить желаемое. Я наблюдал за тем, кого Табаки называл Красным драконом, а Табаки знает, что говорит. Я чувствовал силу, я видел, что и как он делает — легко, невзначай. Я должен был убедить его быть моим союзником. Я разыграл целый спектакль, чтобы попасть с ним в Клетку и переговорить без лишних ушей, а уж лишних ушей в Доме полно. Я сказал ему правду: вожачество, стаи, Дом — все это после, единственное, что мне надо сейчас — это чтобы Слепой ушел. Я доверился Маку, так же, как и он мне и я рискнул больше. Он должен это понимать. Жара в Клетке резко идет на убыль. В углу обоссанным мешком валяется херувим-недоделок. Я не знаю, что будет: исполнит ли он то, что я хочу или сделает вид, что я ему ничего не говорил, или побежит доносить Слепому… Пока я уверен только в одном — сигарет до завтра мне не хватит.