«..Мы каждый день находились рядом друг с другом. Ещё два года назад, как только столкнулся с тобой, я почувствовал что-то особенное. Ты помнишь, как мы познакомились?..»
Юнги улыбается и, задумываясь, смотрит в потолок, тяжело вздохнув. Его сердце колотится как бешеное.«..В кофейне, где ты работал.. Я каждое утро покупал американо, а ты забавно морщил носик, двигал бровью и предлагал купить латте. Я только отмахивался и, кидая небрежно сложенные купюры на блюдце для денег, пытался, как можно быстрее, скрыться. Но уже на улице, сквозь ярко украшенную разноцветными вывесками прозрачную витрину, я поднимал на тебя взгляд и улыбался. Иногда ты смотрел мне в ответ, но я смущенно убегал..»
Юнги кашляет и смеётся. Скорее всего сам с себя; потому что проклинает себя за ту робость и растерянность. Ведь на самом деле он сразу заметил Чимина. А Чимин сразу заметил его.«Мне понадобился месяц, чтобы собраться и пригласить тебя. Почему ты сам только молча наблюдал за мной?»
Юнги издаёт нервный смешок, скривив аккуратные розовые губы. Он устало выдыхает и это получается довольно шумно.«..Мы первый раз гуляли в парке, ты так много болтал. Я так удивился тогда и только улыбался в ответ на твою улыбку. У меня были сложные времена на работе и меня чуть не уволили. Однако я впитывал твою энергию и тепло, что ты дарил мне; да и старался я только ради того, чтобы утром, вот так вот по пути на работу, забежать в кофейню и поймать на себе твой взгляд..»
Юнги теребит в руках какие-то фотографии, а камера на секунду теряет фокусировку. Мин цокает и снова, как и в самом начале, тянется своими длинными тонкими пальцами, которые стали настоящим фетишем Чимина, к камере. — Ах, эта камера так раздражает, — выдаёт он, наконец настраивая четкую картинку.«..Переломным моментом был случай в метро, когда ты схватил меня за руку; я чуть не упал. Я был такой рассеянный и уставший, что меня легко бы затоптала толпа; именно тогда я впервые почувствовал насколько сильны твои руки..»
Юнги захихикал и покраснел, мысленно добавляя: «в которые я захотел отдаться», пытаясь вспомнить ещё и первый поцелуй. Они тогда оба смущались, смотря на ночной город. Действовать начал Чимин, который сразу притянул Юнги к себе за подбородок, накрыв его губы своими. Именно тогда Чимин, хихикая и рассматривая взволнованного Юнги, дал ему прозвище — Сахарок, считая его таким же сладким, как сахар (Чимин просто включил все свое очарование и заявил, что Юнги пьет американо без сахара, потому что сам слишком сладкий). Пак тогда здорово получил по спине кулаком, но не жалел; только чувствовал как волна наслаждения и радости накатывает его, когда он рядом с Сахарком. Но это так смущало, до дрожи в коленях, до онемения кончиков пальцев, что Юнги только тяжело вздохнул, продолжая расплываться в лужицу от воспоминаний. Поэтому, о прозвище он не упоминал.«..Мы так долго с тобой переступали за эту черту в нашем общении. Даже тогда, когда ты прижал меня к холодной стене в подъезде. Мы были мокрые от внезапного летнего дождя, а твои руки скользили по моему телу так властно, что я, кажется, тогда потерял голову..»
Юнги кусает губу, потупив взгляд.«..Да что там, я потерял её давно, еще при первой встрече, когда ты предлагал латте.»
Пытаясь разрядить самому себе обстановку, Юнги смеется, облокачиваясь о спинку стула.«Знаешь, тогда я думал, что влюбиться в парня — это так неправильно.. Мы были так близко и так далеко одновременно..»
Юнги от нервов хватает пачку сигарет со стола рядом и, открыв её, достает одну сигарету. Ухмыляется, вертя её в руках.«..Ты ненавидел мои привычки, пытался научить, а я твою назойливость. А потом мы лежали на крыше одной из высоток города и ты, все еще обижаясь и складывая свои пухлые губы в трубочку от недовольства, говорил мне о созвездиях. Я уже и не помню ничего, потому что пялился на тебя все время; ведь ты сиял ярче всех этих звезд вместе взятых. Ты обвивал своими маленькими, но безумно теплыми, ладонями мои холодные руки и всегда бубнил, что я как кусок льда. Сладкого льда.»
Юнги убирает сигареты в сторону, вспоминая недовольное лицо младшего, и свои обещания бросить. Он хмыкает. А после снова расплывается в улыбке.«Не радуйся. Ты так и не отучил меня.»
Юнги снова хихикает, возможно, от нервов. Он смущенно смотрит в камеру и вздыхает как-то легко и свободно.«..В целом.. Это ведь ты предложил мне встречаться. Я все не мог решиться сказать тебе главное; возможно, просто думал, что все было слишком хорошо. Это было осенью. Я тогда так материл тебя за то, что ты потерял мой зонт и мы оба плелись под грозой. Я тогда отогревался в твоем доме; твоем пледе; твоей одежде..»
Он хотел было продолжить, но будто бы завис. Вероятно, он снова проигрывал в голове тот день, когда чихал, свернувшись калачиком в кресле и проклинал Пак Чимина. Но тот возился с Юнги как с маленьким около трех часов, пока он полностью не отогрелся, а потом, сидя на коленках рядом с креслом, положил свои ладони на колени Мина и тихо прошептал: «Давай всегда будем вместе». Юнги тогда хорошенько так прокашлялся, а потом пробубнил что-то вроде «дурак» и спрятал свои красные щеки под одеяло. И этого хватило Чимину, чтобы понять, что у них, возможно, все-таки будет своя история.«..Я не думал, что моя жизнь сможет настолько поменяться. Наверное, я бы даже никогда и не предположил. Но с того времени, как началась наша история, прошел год. И знаешь, Пак Чимин, я такой дурак. Но я не понял, когда влюбился в тебя; не понял, когда полюбил тебя. Но давай и дальше быть друг у друга?»
Юнги смущенно молчит и хочет уже выключить камеру, тянется к ней, но внезапно ухмыляется, шепча прямо в объектив.«Помнишь, я кое-что обещал тебе на нашу годовщину, извращенец Пак Чимин?»
Юнги встает и немного отходит от камеры, показательно поднимая край невероятно длинной футболки. На его худощавых ногах красуются тонкие чулки в сеточку, заканчиваясь на середине бедра толстой полоской кружева. Чимин давно ныл Юнги о том, что ему бы пошло, но старший только посылал его ко всем чертям и кидал какой-то неодобрительный взгляд. А потом, в одну из страстных ночей, когда Чимин пытался ставить ультиматумы, Юнги, находясь явно на грани, прошептал прямо в губы, что достанет эти чертовы чулки.. Но на годовщину. Видео прерывается. Чимин хлопает глазами, ухмыляясь. — Ты купил чулки? — чуть не кричит Чимин, ударяясь головой о крышу машины, но, придя в себя все же мягко выдает. — Ты такой романтик, Сахарок, — и Юнги, который стоит рядом, оперевшись о дверцу машины, готов прям сейчас врезать мелкому. На самом деле Чимин безумно счастлив, когда видит такого смущенного Юнги, который боится признаться, что он ему нравится. Он хихикает, а Мин как-то злобно глядит. Он всегда такой. Чимин готов каждый раз хватать его в охапку и прижимать к себе, укутывая пледом. И Юнги нравится это, хоть он и ворочается, ворчит, но в конце концов прижимается и мило сопит. И у Чимина мурашки по спине бегут, кровь стынет в жилах от такого Юнги. Юнги далек от проявления чувств, поэтому видео, которое Чимин за считанные секунды перекидывает себе на телефон, будет всегда напоминать Паку именно об этой стороне романтического Сахарка, что, оказывается, помнит каждую мелочь их маленькой истории. Они давно планировали эту поездку, еще пол года назад, когда Чимин задумчиво протянул какую-то дурость, вглядываясь в плакат с морем. Поэтому с того момента они работали на их — уже общую — мечту. Они действительно были настолько счастливы, что сердца у обоих в присутствии друг друга трепетали так, что вот-вот и выпрыгнут из груди. Они любовались друг другом. Каждый находил что-то для себя, что-то свое, что заставляло проникнуться друг другом: мелкий водил ладонями по светлой коже старшего, выискивая родинки, а тот в свою очередь хватал своими длинными пальцами маленькую ладошку Чимина, заставляя того улыбаться. Поэтому за последние несколько дней, пока они разъезжают на машине по морскому побережью, счастливее никого не найти. Чимин, насколько это свойственно ему, орет какие-то песни, стоя на краю катера. Юнги фотографирует. Старается запечатлеть каждый момент, чтобы потом под теплым пледом рассматривать яркие, немного смазанные картинки и тонуть в воспоминаниях, которые так приятны сердцу. Они веселятся; почти срывают голос, пьют, поют песни и валятся на мокрый песок от усталости. Юнги нависает над Чимином и, с лисьей ухмылкой, целует, легко касаясь губами губ, немного зубками оттягивая нижнюю, а Пак только улыбается и подхватывает того за талию, подминая под себя. Такие счастливые они валяются в песке пока продрогнут от осенней прохлады, которая заставляет кожу покрыться мурашками; или это реакция на поцелуи? Юнги не зря планировал поездку именно в это время, когда уже летний период давно закончился. Он основательно готовился к их годовщине, что, кажется, даже сам противился этой своей сущности. Ему казалось безумно романтичным отметить праздник у моря, которое так любит Пак. Закат они встречают сидя около машины, наблюдая за бушующим морем. И именно сейчас Юнги максимально неловко, он отпивает с горла несколько глотков вина, замечая, что Чимин с него взгляда не сводит. Хотя это и не удивительно, ведь Юнги трясущимися руками отдал Паку слишком романтическое видео, которое снял на днях. Чимин хватает Юнги за руку, сидя на сидении в машине и все еще глазея в давно выключенное видео. Недолгое молчание, оба, кажется, смущены до невозможности, это кажется таким милым, таким теплым, что Юнги издает смешок. Пак хмурится, отмечая для себя, что будто бы Юнги с видео и Юнги в жизни — два разных человека. — Почему ты не говоришь мне лично, что любишь меня? — спрашивает Чимин, закусив губу. А Юнги про себя отмечает, что это очень хороший вопрос, потому что ему самому интересно. Возможно, смущение? Как ему не смутиться, когда большие глаза Пака смотрят прямо в душу, прожигая всего его насквозь? — Ты еще и недоволен, гадёныш? Вообще молчать буду, — Юнги фыркает, словно лиса, снова делая глоток алкогольного напитка. А Чимин будто бы специально держит паузу и смотрит; смотрит так, что Юнги чувствует этот взгляд, и коленки его подкашиваются, и сам он на грани стоит; вот-вот и закричит от беспомощности. — Так что ты там мне обещал? — как-то особенно вытягивает Чимин, и Юнги может поклясться что видит, как загорелись его глаза. — Ничего, — мычит Юнги, глупо надеясь на короткую память, а Чимин поднимает бровь. — Правда? Юнги потерялся и сейчас допивает все, что оставалось в бутылке, слыша разочарованный стон Пака, ведь это последняя бутылка на сегодня. Юнги мягко садится на колени Пака, обхватывая ладонями его щеки. Он еще секунду пялится в глаза — бросается в омут с головой — и целует Чимина, так осторожно и нежно, покусывая губы. Чимин подвигает Мина к себе ближе за затылок, путаясь пальцами в волосах, и углубляет поцелуй, сплетая языки и проходясь по чужому нёбу, а Юнги только издает приглушенный стон в поцелуй, сжимая ладонями плечи. — Чулки, — немного отстранившись с каплей смущения шепчет Юнги, — я обещал на годовщину чулки. Чимин кладет ладони на бедра и только сейчас понимает, что прячется под джинсовой тканью. Паку интересно, когда это Сахарок успел их надеть настолько незаметно. А тем временем Юнги весь день ходил как на иголках, постоянно увиливая от рук Чимина. Пак снова целует Юнги придерживая того за ягодицы, немного сжимает их. Мин чувствует легкое опьянение и теплоту от родного тела. А еще он надеется, что в эту часть пляжа никто не приедет, хоть уже и вечер. Чимин слишком спешит, поэтому сейчас он очень поспешно снимает с Мина футболку. Прохладный ветер щекочет лопатки, заставляя старшего еще сильнее прижиматься к горячему телу. Пак покрывает поцелуями грудь, припадая губами к соскам, очерчивая каждый языком; вбирает их в рот, вылизывает, а Юнги опасно ерзает, будоража своей тощей задницей член Чимина. Чимин укладывает Юнги на сидение, проводя ладонями по ребрам, по белой, словно молоко, коже. Юнги поскуливает, когда губы Чимина опускаются к пупку, оставляя внизу живота мокрые поцелуи. Ветерок забирается в салон машины, пытаясь остудить два пылающих тела, и Юнги вроде бы успевает вдохнуть полной грудью до того, как руки Чимина расстегивают пуговицу джинсов, приспуская их, а горячее дыхание обдает головку уже поднявшегося органа, пусть даже через ткань, но Юнги чувствует. Чимину не терпится, он растягивает удовольствие, медленно приспуская джинсы старшего. В его голове прокручиваются картинки с видео, и руки начинают предательски трястись. К черту. Чимин спускает штаны полностью, а Мин только смущенно поджимает худощавые ноги, в полной мере демонстрируя всю прелесть. И Чимин замечает и отмечает, что Юнги идет. Пак опускается у коленей Мина, разводя их в стороны. Взгляд устремлен на бедра. Первым делом он тянется к кружеву на чулках, проводя по нему ладонью, пальцами, вырисовывая узоры; немного оттягивает, царапает бедро и, заметив рядом с кружевом родинку, целует её и Юнги хрипит, прикрывая рот ладонью, ерзая на месте. Чимин привык наслаждаться красотой Юнги в полной мере, поэтому он стаскивает белье, снова наклоняясь близко к паху. Он трогает чулки, жмет бедра, покусывая нежную кожу, но член не трогает и руки Юнги блокирует, не позволяя себя трогать. Юнги бесится, но глубоко вдыхает, позволяя Чимину полностью хозяйничать и последнему это явно нравится. Чимин оставляет пару влажных поцелуев на бедре, опуская чулок почти до колена, тянется к Мину, давая ему облизнуть пальцы; Юнги послушный, открывает рот и облизывает язычком каждый пальчик, а потом с каким-то пошлым причмокиванием выпускает их изо рта, заставляя Чимина облизнуться. Два пальца заходят в Юнги легко, он немного сжимается, но быстро привыкает, и Чимин добавляет третий, двигая ими как-то размеренно, продолжая поглаживать ладонью от щиколоток до бедер. Юнги старается сам двигаться быстрее, но Чимин придерживает его, на что Мин только страдальчески хныкает выгибаясь. — Блядский Пак Чимин, сделай уже что-нибудь, —уже молит Юнги внезапно надломившемся голосом. Чимин усмехается. Снова. И вовсе убирает пальцы, рывком подвигая ближе к себе. Чимин дразнит Юнги, сжимая ладонями ягодицы, целуя низ живота. Мин снова готов накинуться на мелкого, как тот вдруг резко входит в него, заставляя дрожать и жадно хватать воздух, которого ему сейчас так мало. Пак двигается рывками, потому что сам уже был на той самой грани, которая предполагает быстро расправиться с ненужными проблемами и пойти по своим делам. Да и Юнги стонет под ним, как шлюшка, цепляясь пальцами за плечи; старается двигаться, насаживаться на член, но все выходит в каком-то хаотичном порядке и первым с рыком кончает Юнги, обхватывая рукой свой член, а вслед за ним заканчивает и Чимин, пачкая спермой кожаные сидения в машине. Чимин касается лбом плеча Юнги, слушая его сбивчивое дыхание, хотя и сам он пытается отдышаться. Юнги сцепляет руки за спиной Пака в замок и, прижимая к себе, утыкается носом в макушку. — Вероятно, ты знаешь, но я люблю тебя, Пак Чимин, — хрипит Юнги. А глаза Чимина медленно расширяются. — Повтори. — Глухой дятел, дай встать, — толкается Юнги, хватая с сидения рубашку и пробираясь на воздух. Что бы мог отдать Юнги, чтобы вот так вот стоять в сумерках и наблюдать за шумящим морем? Он не знает, он просто делает затяжку и табачный дым расползается по легким, заставляя Мина пару раз кашлянуть. Чимин где-то за спиной хмыкает, намекая, что пора бы уже бросить, а Юнги только пожимает плечами и чувствует, как сильные руки обхватывают его талию; он откидывает голову на плечо Чимина и прикрывает глаза. — Я тоже тебя люблю, Сахарок, — шепчет Чимин, сильнее прижимая Юнги к себе. А Мин только кивает, потому что знает. Потому что сам любит до потери сознания, до нехватки воздуха, до луны и обратно.