Голос

      Шаркающие шаги разносились по опустевшей библиотеке. Нет, полки всё так же ломились от книг. Теперь не было посетителей. Даже студенты больше не приходили готовиться к экзаменам или искать нужную им информацию. Пожилой мужчина проверил состояние генератора и запустил его. Редкие лампочки озарили помещение теплым жёлтым светом. Он был высоким, не смотря на то, что сутулился. Опирался на трость, кутался в клетчатый плед. Некогда аккуратная стрижка уже пару месяцев просто была седой копной, которую сложно было назвать ухоженной. Разве что вычесанной и помытой. На остром, немного горбатом носу сидели толстые очки в роговой оправе, делающие желтые глаза мужчины комично огромными. Почесав отросшую бороду, старик направился на третий этаж, периодически поправляя плед.       Оттуда открывался прекрасный вид на город. Высотки не перекрывали обзор на залив, потому что библиотека расположилась на вершине холма на окраине города, неподалёку от обсерватории. Солнце медленно начало опускаться по небосводу, грозясь оставить город в темноте. Раньше в эту часть города часто стекались парочки разных возрастных категорий, чтобы понаблюдать за закатом, который отсюда казался необычным, завораживающим. Чтобы вырваться из городской суеты. А теперь, теперь старик частенько подмечал, что город словно изменил свой ритм жизни, подстроив его под застоявшиеся кости старика.       Устало улыбнувшись, мужчина подошёл к видавшей лучшие дни радиоаппаратуре и начал потихоньку включать рубильники. Засветились разные индикаторы, начали бегать огоньки по диодам, оповещая пользователя о готовности оборудования. На столе, напротив окна и немного левее остальной аппаратуры, стояла стойка с микрофоном, который, судя по всему, был таким же старым, как и все эти приборы. Рядом с ним лежали неоднократно перемотанные изолентой наушники с протертыми амбушюрами. Заперев за собой дверь, мужчина налил кружку кипятка, бросил туда пакетик чая и пару кубиков рафинада, после чего уселся за стол у окна, надевая наушники.       Резкий щелчок. Шум статики. Два удара по микрофону.       - Приём. Надеюсь, что хоть кто-нибудь это слышит. Я продолжаю выходить на связь уже..., честно говоря, не знаю. Я совершенно сбился со счёта. Каждый вечер я делаю одно и тоже, в надежде, что хоть кто-нибудь слушает эту трансляцию и продолжает бороться. Из окна моей маленькой импровизированной студии на верхнем этаже библиотеки, я вижу разрушенный город, над которым опускается летнее солнце. Я уже перестал надеяться на то, что кого-нибудь встречу или кто-нибудь придёт сюда. Главное, чтобы мои слова доходили до ваших ушей. Всё, что мы когда-то помнили и любили - кануло в лету. Нашей прошлой жизни больше нет и приходится довольствоваться тем, что осталось и пытаться выжить во всей этой суете. Солнце, к слову, уже закатилось за горизонт и на город опускается ночь. Полная опасностей и ужасов. Думаю, что все, кто прожил столько времени, уже точно знают, что нужно найти кров и, желательно, завалить все входы, чтобы ничего не просочилось в убежище. Знаете, я раньше жаловался, что в городе совершенно не на что смотреть. Говорил, что он серый и унылый, но сейчас. Сейчас это не идёт ни в какое сравнение. Во всех этих постапокалиптических игрушках и картинках была та неповторимая романтика, но отсутствовало ощущение безнадёги. А сейчас, - последовала долгая затяжка, - сейчас это не просто безнадёга. Это отчаяние. Мы сами загнали себя в неё. Можно обвинять кого угодно, но стоит признать, что виноват каждый из нас. Но, к чему это я? Теперь можно искать приятные нотки там, куда их вкладывали, вчитываться в описания, выискивая между строк то, что мы вряд ли когда-нибудь увидим. Я не отрываю своего взгляда от линии горизонта, пока веду этот эфир. В его недосягаемости есть что-то прекрасное, даже завораживающее. Приходите посмотреть. Обязательно. Может быть я посоветую вам что-нибудь почитать. Я никуда не уйду и буду рад каждому. Не теряйте бдительности. Спокойной ночи и... Удачи.