***
Этот разговор произошёл между нами час назад. И да, я действительно вспылил. Сказать по правде, я все это время немного на нервах. Сегодня пятнадцатое ноября и мы где-то во Франции. Где именно – понятия не имею. Название деревни вылетело у меня из головы, а спрашивать еще раз я не стал. Какая разница? Это один из тех маленьких невзрачных городков, которые даже на карте не отмечены. Ох, не дай бог мой спутник это прочитает! Он искренне готов любоваться каждым кустом и камнем, я же особых поводов для восторга не вижу. Когда-то давно я был во Франции. Я и на тот момент моя девушка Оливия провели последнюю неделю летних каникул в Париже. Так уж вышло, что это была наша первая и последняя совместная поездка – она мечтала поступить в парижский колледж искусств, рисовать облака и выращивать цыплят, меня же всегда привлекала глубина и затягивающая чернота человеческого подсознания. Мало что помню с той поездки, однако могу сказать наверняка – Париж остался Парижем, Триумфальная арка никуда не делась, на Елисейских полях по-прежнему пахнет помоями, а вино такое же отвратительное. Как вы поняли, у меня не самое теплое отношение к этой стране. И вот по какому-то невообразимому стечению обстоятельств я застрял здесь; мало того – я в розыске, а мой спутник, который сейчас хлопочет на кухне, – изощренный убийца. Очень надеюсь, что Ганнибал не захочет выращивать цыплят. Довольно скоро я понял, что Франция – страна свободных взглядов. Каждый раз, когда мы появляемся на глазах соседей, их взгляды становятся приторными и до тошноты «понимающими». Я долго не мог понять, что же вызывает такое умиление, однако Ганнибал пришёл мне на помощь: – Они думают, что мы семейная пара, – пояснил он за ужином. Я замер, так и не донеся до рта вилку с кусочком ветчины. – Прости, что ты сказал? – Они думают, что мы женаты, Уилл, – терпеливо пояснил Лектер, откровенно веселясь моему возмущенному виду. – И, знаешь, давай не будем их переубеждать. Для нашей же безопасности. Еще одна особенность местных жителей заключается в том, что все соседи – твои лучшие друзья, и неважно, хочешь ты этого или нет. В первый же вечер, как только мы заехали в этот дом, на нашем кухонном столе оказались три больших пирога, одна лазанья и бутылка дешёвого вина. – Это традиция, – сказал Ганнибал, рассматривая этикетку на бутылке. – Не стоит их в этом винить. Мы сняли чудесный домик возле какого-то именитого виноградника, у нас достаточно денег, но, по словам Лектера, первое время лучше быть осторожными. На тот момент, когда я пишу эти строки, «первое время» затянулось на две недели. Первые дни после нашего переезда пролетели быстро, да и скучать времени не было – мы зализывали раны и прислушивались к каждому шороху. Зато потом, когда все швы были сняты, началась тоска. Ганнибал быстро нашел себе занятие – не так давно он нашел на чердаке старые картонные коробки с домашней библиотекой предыдущих жильцов и сейчас с упоением читал найденные книги. На несколько дней он выпал из реальности, порой забывая даже поесть. Мне же было совершенно нечего делать. Те книги были либо на французском, либо на итальянском, коими я, увы, не владею. В общем, к чему я веду? Ах, да... Спустя несколько дней ожидания неизвестно чего я уже лез на стену. Мой спутник честно пытался придумать мне достойное занятие (если ты сейчас это читаешь, знай – я искренне благодарен тебе за это), но, увы, предложить мне было нечего. Да и что можно делать взаперти? Чтение отпадает сразу – причину смотри выше. Что ещё? Ни телевизора, ни радио в этой дыре нет. Конечно, можно было бы пригласить телевизионщиков, но Лектер не хотел рисковать. Кулинария? Это поле деятельности полностью принадлежит Ганнибалу и я не собираюсь с ним тягаться в этом. Вязание крючком? Занятия йогой? Что? Наконец, не выдержав моего хмурого лица, Ганнибал предложил мне новый вид развлечения (а, возможно, и новый вид моей терапии, кто знает). И вот сегодня каким-то образом он раздобыл старый побитый жизнью ноутбук и водрузил его на стол. Помню свое недоумение, даже раздражение – в последние дни я часто срывался без видимой на то причины, да и вообще вёл себя как истеричка, ненавидя себя за это. Что поделать... Мне все ещё нужно принимать таблетки, которые я, естественно, оставил в Вулф-Трэпе. – Давай попробуем вот это, – он запустил текстовый редактор и отошел от стола, оставив меня один на один с белым электронным листом формата А4 и мигающим курсором. – Напечатай что-нибудь. – Что, например? – проворчал я. Сегодня все валилось из моих рук. Голова раскалывалась, плюс ко всему, кажется, у меня появилась навязчивая идея, что старая миссис Клаудиа заглядывает в окна нашей кухни. Ладно, если это просто из любопытства, а если нет? А если сегодня вечером я увижу не её бегающие любопытные глазки, а, например, широкое суровое лицо Джека Кроуфорда? Тогда что? – Всё, что придёт на ум, – психиатр пожал плечами. Вышло немного неловко – одно плечо все ещё болело после того, как я его вправил. – Это базовое упражнение на креативность. Попробуй. Я ещё немного поспорил, но быстро сдался – в спорах победу неизменно одерживал Ганнибал.***
– Глава один, – я вздохнул. – Я что, роман собираюсь писать? Какая ещё глава? – Ну, тебе же нужно как-то разделять то, что ты пишешь, – невозмутимо ответил Лектер, сидя в глубоком кресле и держа в руках очередную книгу. Я почесал нос кончиком карандаша и смиренно выбил на клавиатуре два слова:Глава 1.
Ганнибал называет это «свободным письмом». Суть в том, что ты пишешь то, что приходит тебе в голову – неважно, что. В этом-то и весь смысл. – Ты не представляешь, как далеко нас может увести наше подсознание, – сказал он и я с ним согласен. Стоит лишь начать. Пусть в начале будут неловкие, отрывистые фразы, однако уже к концу первой страницы можно войти во вкус и вот пальцы уже не успевают за человеческой мыслью. И если это работает с миллионами обычных, простых людей, то, боюсь, я свое «свободное письмо» смогу закончить лишь к следующему рождеству. Мне действительно есть что рассказать.***
Хочу начать свой рассказ с той ночи, когда Ганнибал дожидался меня в лесу. Я в это время носился по дому, как во время пожара, судорожно запихивая в дорожную сумку все, что, как мне тогда казалось, может мне понадобиться. Все-таки не каждый день решаешься все разом бросить и уехать. К тому же, я боялся. Да что там, я был почти в ужасе от того, что Лектер может навсегда исчезнуть из моей жизни. Хотя, если честно, где-то в глубине души я знал, что он меня дождётся. Так, в общем-то, и вышло. Много позже, когда волнение прошло и ко мне вернулась способность здраво мыслить, я провел ревизию того, что напихал в сумку. Зрелище, прямо скажу, не весёлое. Куча мятых футболок, джинсов, пара кроссовок и, собственно, все. Ни документов (хотя, если подумать, зачем они мне сейчас?), ни кредитных карт, на счетах которых лежали кое-какие средства, ни, самое главное, моих таблеток. Это беспокоило меня больше всего. После того, как Чилтон, наконец, выписал меня из больницы, мне был вручён увесистый пакет с медикаментами. Как он говорит, угрозы здоровью уже нет, но поддерживать себя с помощью пилюль придётся ещё долго. И вот я остался без них. Черт бы все побрал. Первую ночь я помню очень плохо – от неё остались лишь обрывочные воспоминания, и я даже не уверен, действительно ли это воспоминания или же игры моего воспаленного воображения. Помню, как мы остановились в каком-то отеле на границе штата. Помню, как не спали и почти не разговаривали остаток ночи, сидя у окна в темноте и разглядывая дорогу. Ганнибал, скорее всего, этого не признает, но мне кажется, что в ту ночь мы оба ждали появления одного и того же человека. На следующее утро мы тронулись в путь. – Возьми левее, – помню, тогда сказал я. – Нам нужно как можно скорее выбраться из штата, – возразил Ганнибал. – Этого Джек и ждёт от нас. Не стоит соответствовать его ожиданиям. Подумав, Лектер коротко кивнул и свернул на проселочную дорогу. Следующую ночь мы провели в машине, вздрагивая от каждого шороха. Вернее, вздрагивал я – Ганнибал, едва только заглушил мотор, провалился в спокойный глубокий сон младенца. В следующие дни мы петляли по ближайшим штатам как зайцы, запутывая следы. За две недели мы побывали в Пенсильвании, Огайо, Кентукки, Теннесси и, наконец, оказались в Южной Каролине. Мы передвигались по ночам, днем отсыпаясь в отелях. Каждый день новый город, новый очередной задрипанный придорожный отель с серыми простынями и следами мышиного помета. Как-то под вечер, сидя в кафе, мы пришли к выводу, что от машины придётся избавиться – она была слишком приметной. Ганнибал с лёгкостью согласился с моим предложением, однако я знал, как тяжело ему далось это решение. Хотя, если подумать, сколько американцев являются счастливыми обладателями Бентли? Десять тысяч, двадцать, пятьдесят? Допустим. А сколько из них могли себе позволить покупку и содержание Бентли модели Арнаж Рэд Лейбл 1999 года выпуска? И того меньше. Загвоздка была в том, что у доктора Ганнибала Лектера была именно эта модель. Мы взяли напрокат старенький кашляющий пикап и к рассвету подъехали к очередному отелю. Ганнибал дремал, я же нёс свою вахту у окна. Передо мной стояла бутылка бурбона, телевизор в углу что-то бормотал про надвигающиеся снегопады – в общем, ничего нового. Однако передача была резко прервана экстренным выпуском новостей. Я, может быть, и не обратил бы на это внимания, однако знакомое лицо с телеэкрана заставило меня мигом протрезветь. Джек Кроуфорд что-то серьезно вещал в пять или шесть микрофонов, протянутых к нему. – Ганнибал, – позвал я, не отрывая взгляда от экрана. – Слышу, – откликнулся тот и сел. Я прибавил громкости. Джек говорил что-то про последнюю жертву доктора Лектера. Скорее всего, сказал Джек, Ганнибал ранен. Он объявлен в международный розыск. После небольшой заминки он как бы нехотя добавил, что в розыске находится и специальный агент Уилл Грэм. После этого на весь экран появились наши фотографии и далее, если вы знаете местонахождение этих людей, позвоните по телефону, указанному на экране, и бла-бла-бла. Я выключил телевизор и в два глотка прикончил свой ви́ски. – Тебе надо отдохнуть, – помолчав, сказал Лектер. Я кивнул и выключил свет. В тот день я спал как никогда крепко. На следующий вечер в магазинчике при заправке я наткнулся на свежий выпуск местной газеты, который стоял на самом видном месте и пестрел яркими заголовками. Название таблоида было мне незнакомо, однако название заглавного репортажа сразу резанул по глазам. Я знал этот стиль написания – восторженно-нагнетающий. Мисс Фредди Лаундс не теряла времени даром. Судя по всему, одного «Нэшнл Тэтлер» ей было недостаточно, так что она продавала свои статьи всем газетенкам ближайших штатов, добавляя все новые и новые пикантные подробности нашей с Ганнибалом жизни. В этом выпуске дошло до того, что мы сбежали в Европу, чтобы официально узаконить наши отношения. – Забавно, – прокомментировал Лектер, сворачивая газету и кидая ее через плечо на заднее сидение машины. – В чем-то она права, мы действительно полетим в Европу. Мой мозг тут же набросал по памяти карту Европы. Над ней – огромная мерцающая неоновая стрелка и надпись «ОНИ ТУТ». На мой взгляд, это был не самый умный поступок, но Лектер был непреклонен. Итак, через несколько дней мы отправились в Европу. Хотел бы я сказать, что Америку мы покинули без проблем, однако не могу. Доказательство моей правоты вы найдёте в багажнике пикапа, который мы бросили недалеко от аэропорта. С тем амбалом мы столкнулись на автозаправке. Кажется, в тот день мы оба были не в настроении. Не стану вдаваться в подробности, скажу только, что наша встреча закончилась пулей в моей ноге и его свернутой шеей. Мы прибыли в частный аэропорт, который находился недалеко от побережья. Оставив арендованную машину за несколько километров до взлетного поля, весь остаток пути мы прошли пешком. Идти было сложно – мы были измотаны морально и физически, все чувства были болезненно обострены, наши раны воспалились и болели, однако ближе к полуночи мы были на месте. Нас уже ждали – немолодой пилот и потрепанная «Сессна», если не ошибаюсь, модели 172М. Я неплохо разбираюсь в разновидностях этих легких самолетов – в детстве я был одержим моделированием, и считал делом чести собрать эту легендарную модель. В той коробке было порядка 500 деталей и требовалось немалое терпение и выдержка, чтобы все получилось. Склейка и покраска всех деталей заняла у меня около трех месяцев. Именно потому, что я знал все характеристики и особенности этого самолета, я был в ужасе – я знал, что перелететь Атлантику у этой крохи просто не хватит силенок. Я выразил свои сомнения Лектеру, однако он лишь пожал плечами. – Уилл, когда я первый раз посетил Америку, я летел на точно таком же самолете. – Я не удивлюсь, это ты летел на ЭТОМ же самолете, Ганнибал, – не остался я в долгу, но тот уже не слушал. Он грузил в багажный отсек наши скромные пожитки, что-то объясняя пилоту. В какой-то момент я увидел внушительную пачку денег в его руке, которая тут же исчезла в кармане кожаной куртки нашего авиатора. Я тихо выругался. Настоящее безумие пролететь 750 миль над океаном в самолёте, который был старше меня, а выглядел и того хуже. Сказать по правде, тогда я не надеялся даже на благополучный взлёт, однако все обошлось. Спустя пятнадцать часов бесконечных воздушных ям, падений и взлётов, мы приземлились недалеко от города Рен.***
К черту все эти главы. К черту все названия. В конце концов, мои воспоминания вряд ли окажутся в разделе бестселлеров книжного магазина. Сегодня мне действительно плохо. Все началось с самого утра. Как только я открыл глаза, я понял, что день мой будет долгим и мне понадобятся все силы, чтобы дотянуть до вечера. Голова пульсировала, глаза болели и слезились от солнечных лучей, которые падали на мою кровать. И, кстати, да – моя кровать… Простыни были сбиты в твёрдый влажный комок и чуть ли не завязаны в узел, подушка оказалась на полу – такая же влажная, как и простыни. Кое-как оторвав себя от кровати, я прошлепал в душ, где долго стоял под холодными струями. Затем скатился по ступеням на кухню. Ганнибал, естественно, уже не спал – запах приготовленного им омлета вызывал не обилие слюны, как это обычно бывало, а тошноту. – Задерни шторы, – попросил я, поморщившись от яркого света. – Плохо? – только и спросил он, кинув на меня быстрый профессиональный взгляд. – Нормально, – соврал я. Он кивнул и больше вопросов не задавал. Завтрак прошёл в болезненном молчании. Каждый звук извне отдавался болью в моей измученной голове. Поковыряв в тарелке вилкой и толком ничего не съев, я отправился в гостиную и включил ноутбук. Спустя несколько минут Ганнибал окликнул меня. – Я в город, скоро буду. – Будь осторожен, – эти слова стали неким оберегом тому, кто выходил из дома в одиночестве. Кто знает, чем обернется эта вылазка и вернется ли он вообще? Он кивнул и хлопнул дверью. Я подождал, пока его шаги смолкнут за поворотом, и откинулся на расшатанном стуле, бесцельно разглядывая потолок. В такие дни, когда голова похожа на большой чугунный шар, остро приходит все понимание ситуации. Хотел ли я на самом деле сбежать с ним? И, что самое главное, жалею ли я об этом? Хороший вопрос. И, как на большинство хороших вопросов, я не знаю ответ. Вспомнил забавный случай – это было, наверное, в первую неделю нашей поездки, когда я зашел в ванную гостиничного номера и вскрикнул, увидев свое отражение. Мгновение спустя я понял, что в зеркале был я сам. Само собой, мы постарались изменить свою внешность настолько, насколько это вообще возможно без хирургического вмешательства. Мне пришлось сбрить волосы и растительность на лице. Без волос голова смотрится угловатой и все время мёрзнет. Первое время я носил шапку постоянно, снимая её только перед тем, как отправиться в постель. От очков тоже пришлось отказаться – слишком уж они выдавали во мне Уилла Грэма. Без них мне приходится все время щуриться, что очень не комфортно. Как будто полностью лишаешься одного из органов чувств. Ганнибал пошёл дальше. Остановившись в очередном безымянном отеле на безымянном шоссе, которое вело в безымянный городишко, он взял стопку чистых полотенец и надолго закрылся в ванной. Спустя полчаса, когда он, наконец, вышел, его переносица распухла и покраснела, а нос приобрёл греческую горбинку. Как он это сделал? Лучше не спрашивайте. Его пепельно-серые волосы теперь были иссиня-черными. Выглядит довольно погано, но, должен признаться, это сработало – с помощью этих нехитрых средств ему удалось стереть основные черты Ганнибала Лектера. Время тянулось бесконечно долго, голова по-прежнему трещала по швам от любого звука, пот катил ручьем. Да уж, хорошенькая ситуация, ничего не скажешь. И как же я забыл о таблетках? Чтобы как-то отогнать эти мысли, я перечитывал то, что написал ранее. Странное ощущение – как будто читаешь книгу неизвестного автора, который знает о тебе больше, чем ты сам. Видимо, я так увлекся, что даже не услышал ключ, который поворачивался в дверном замке. На землю я вернулся только тогда, когда на стол передо мной плюхнулись две небольшие картонки. От неожиданности я подскочил на месте. – Прости, – Ганнибал улыбнулся – Я подумал, тебе это не помешает, – он указал на упаковки. Я осторожно взял их в руки и не поверил своим глазам – ритуксимаб и циклофосфамид. Для большинства людей эти слова лишь пустой звук, для меня же они значили одно – жизнь. Если бы я был сентиментален, сказал бы, что на мои глаза навернулись слезы.***
Всю следующую неделю я провалялся в постели. Все началось в тот день, когда Ганнибал каким-то чудом достал мне таблетки. После нашего совместного обеда я поднялся к себе и потерял сознание. Очнулся я уже в постели. В комнате стоял острый запах медикаментов, на затылке наливалась огромная шишка – видимо, при падении я здорово приложился головой. Несколько дней подряд Ганнибал ставил мне капельницы и благодаря его стараниям я медленно, но верно приходил в себя. Сколько раз он уже спасал мою жизнь? Я перестал считать. В общем, неделя была не из приятных. Я трясся в бесконечном ознобе и одновременно обливался потом, меня рвало и я не мог ничего есть, у меня появились какие-то безумные дикие страхи, которые я не мог толком объяснить. Но не это было самым страшным. Больше всего меня пугали мои руки – они все время тряслись мелкой противной дрожью, да так сильно, что мне порой сложно было поднести ко рту стакан воды, чтобы не расплескать половину содержимого на постель. Ганнибал был рядом. Если я был в сознании, мы разговаривали, и эти беседы уже мало чем походили на сеансы в его кабинете, которые, кажется, были сотни лет тому назад. Мы разговаривали как друзья. По какому-то негласному соглашению мы не затрагивали то, что случилось в штатах. Иногда, как бы между прочим, один из нас осторожно касался какого-то воспоминания, однако, сделав следующий шаг и ступив на запретную территорию, испуганно замолкал, боясь открывать этот ящик Пандоры. Последней такой болезненной беседой был наш так называемый обмен любезностями – Меттью Браун и Рендалл Тьер. Вспоминая это, Ганнибал улыбался, а я невольно бросал взгляд на его запястья, на которых белели безобразные шрамы – последствия его встречи с тем сумасшедшим санитаром. Мне всегда становится не по себе, когда я вижу их. Спустя неделю я смог встать на ноги. Ощущение было как с похмелья, но, определённо, мне было лучше. Таблетки, наконец, начали действовать, и я вновь становился собой. Жизнь с Ганнибалом Лектером оказалась вовсе не такой, как я её представлял. Ну, или почти не такой. Когда Ганнибал пришёл ко мне той ночью, он сказал, что я не пожалею. Так и было. Я не пожалел. Ганнибал старался вести прежний образ жизни настолько, насколько это было возможно. У него были деньги, он мог много что себе позволить. Во многом его действия были ограничены тем, что мы находимся в розыске, но, кажется, его это не особо расстраивало. Каждый вечер мы ужинали, пробуя стряпню Лектера. Он пристрастился к местной кухне и даже начал выращивать то ли петрушку, то ли базилик позади нашего дома, что просто не укладывается у меня в голове. Местное пиво отвратительно, а слово «бурбон» в этой стране, похоже, вообще мало кому известно, так что нам приходится довольствоваться местным вином. Сказать по правде, неплохое вино. И, в общем-то, в глазах наших соседей мы выглядим точно так, как они о нас думают. Постепенно я привык к нашей неторопливой размеренной жизни. Здесь не было места всем тем ужасам, которые были в Америке, хотя главный источник этих ужасов сейчас сидит в двух метрах от меня и пьёт кофе.***
Сегодня двадцать второе декабря. Прошло несколько дней с тех пор, когда я садился за ноутбук последний раз. Мои записи становятся все короче и короче, количество прожитых дней между ними все больше. После своего приступа я полностью встал на ноги, однако внутреннее напряжение никуда не уходит; по многолетней привычке я жду, что случится что-то ужасное. Почему-то я уверен, что это произойдёт. У Ганнибала вошло в привычку несколько дней в неделю проводить в городе, что, признаться, заставляло меня здорово понервничать. Он уходил из дома ещё до рассвета, оставляя записку на кухонном столе, где писал, куда он направился и во сколько вернётся. Почти каждый раз он оставлял один и тот же постскриптум: «Если не вернусь до полуночи, собирай вещи и уезжай». Что он там делал? Как проводил время? Вдруг он решил вновь вернуться к своему безобидному хобби? Вчера он вернулся около одиннадцати с блестящими глазами и мечтательной улыбкой на губах. Не подозревая о моих переживаниях, Ганнибал с гордостью выложил передо мной глянцевые фотографии – так школьник хвастается своей коллекцией вкладышей от жевательной резинки. Это были распечатанные снимки с дешевенького одноразового фотоаппарата, на которых были изображены дворец парламента, музей изящных искусств, площадь Сент-Ан, церковь Сент-Мишель и собор Нотр-Дам. С каждой вылазкой он пополнял свою коллекцию новыми снимками. Слушая его восторженные рассказы о том или ином месте, которое он посетил, я вздыхал с облегчением. В этом я был прав – Ганнибал не смог отказаться от всех своих привычек и предпочтений.***
Сегодня моё утро опять прошло в одиночестве. Не скажу, что это меня угнетает, скорее просто настораживает. Лектер вернулся около двух часов. Я был на кухне, когда он открыл дверь и с загадочной улыбкой подошел к столу. Первое, что появилось на свет из бумажного пакета, были бутылка шампанского «Кристалл» и упаковка жирных креветок. – У нас праздник? – я вздернул брови. – В честь чего? Ты посетил еще какое-то исторически важное место? – Не только, – Ганнибал полез во внутренний карман пиджака и достал оттуда зелёную книжечку из плотного картона. – Это твой. Паспорт. Я взял его в руки, не веря своим глазам. Каким образом Ганнибал смог раздобыть мне поддельный документ, было для меня загадкой. Это была прекрасно сделанная копия, такая совершенная, что даже я не смог бы найти различия. В нем стояли все штампы и была вклеена моя фотография. В строке имени значилось Сержио Бастьен. – Сержио, – я поморщился. – Спасибо. Но как?.. – В Рене живет замечательный человек, для которого сделать паспорт не составляет труда, – Ганнибал выкладывал на стол продукты, не обращая внимания на мое бурчание. – Его документы пройдут любую проверку. Ну, или почти любую. На первое время этого достаточно. Дальше будем действовать по обстоятельствам. – Поэтому мы остановились здесь? – сообразил я. Ганнибал кивнул. Теперь у нас есть документы.***
Сегодня, впервые за долгое время, была моя вылазка из дома. Ганнибал критически осмотрел меня со стороны и милостиво кивнул. – В центре есть неплохое кафе, там подают чудесных улиток в чесночном соусе, – напутствовал он, поправляя лацкан моего пиджака. – Хотя, – он отошёл на шаг назад и усмехнулся. – В трех кварталах от него есть Макдоналдс, для особо искушённых. – Спасибо, – я театрально поклонился – Это как раз по мне. – Будь осторожен, – начал он и умолк. Ещё немного и он попросит меня вернуться до темноты! – Буду, – я кивнул и закрыл за собой дверь. Помню, как сейчас, свой восторг от того, что наконец-то был предоставлен самому себе. Узнать меня было сложно – шляпа с широкими полями, солнцезащитные очки и новая хромающая походка полностью меняла мой образ, – однако я был настороже. Видимо, эта звериная осторожность будет всегда со мной. Она уже въелась так глубоко, что её ничем не вытравить. Я быстро доехал из нашего захолустья до Рена, куда так часто наведывался Лектер, и вышел на центральной площади. Воздух здесь был не такой, как у виноградника. Миллион ароматов смешались в один затейливый запах. Запах большого города. Я улыбнулся и бодро зашагал по булыжной мостовой, затем спохватился и захромал, причём сделал это так явно, что только слепой бы не заметил этой разницы. – "Так, спокойно", – я сел на каменный парапет у фонтана и долго провожал глазами всех пассажиров, с которыми ехал. Дождавшись, пока последний из них скроется за вращающийся дверью отделения местного банка, я, не торопясь, поднялся и зашагал в противоположную от него сторону. На этот раз моя хромота выглядела почти естественно. По совету Ганнибала я посетил то самое кафе. Улитки с чесноком мне не понравились. Вообще не понимаю, какой смысл в еде, до которой так сложно добраться? Вдобавок ко всему, чеснока было столько, что это почти мгновенно вызвало мучительную изжогу и, героически справившись с тремя моллюсками, я сдался и заказал запеченную рыбу с бутылкой белого вина. Рыба была великолепна. В кафе я провел около двух часов, не спеша потягивая вино и рассматривая посетителей. В основном, туристы – их выдавало практически все. Слишком яркая одежда, слишком резкий парфюм, громкий разговор и яростное желание попробовать все национальные блюда одновременно. Я здорово повеселился, наблюдая за ними. Наконец, устав от шума, я вышел на улицу, где народу было ещё больше. Я медленно дошёл до перекрёстка – а вот и Макдоналдс, ха-ха, – затем повернул налево и пошёл куда глаза глядят. Цели мое путешествие не имело, я просто был счастлив выбраться из своей каменной коробки, наслаждаясь прогулкой и получая удовольствие от возможности побыть, наконец, обычным человеком. Спустя час своего променада я опять оказался на той самой площади и присел на каменные ступени в тени. Погода была чудесная, людей стало меньше и я с наслаждением прикрыл глаза. Внезапно что-то привлекло моё внимание. Что-то или кто-то... Долгие годы службы в ФБР все-таки накладывают свой отпечаток и ты можешь видеть закрытыми глазами. Я повертел головой, в поисках того, что же привлекло моё внимание. Нашёл и похолодел. Нет, это невозможно! Прямо на меня шёл Джимми Прайс. Я замер, не сводя с него настороженного взгляда. Расстояние между нами неумолимо сокращалось. Три метра... Два... Метр. Прайс прошёл мимо меня, что-то лопоча на французском своей спутнице. Та откинула голову и весело рассмеялась. Джимми последовал её примеру. Они скрылись в том самом кафе, где не так давно я распил бутылку чудесного вина. Хорошее настроение как рукой сняло. Все вокруг вдруг показалось враждебным, даже солнце как будто скрылось за тучами. Я резко встал, и, наплевав на конспирацию, поспешил к автобусу. Когда я ворвался домой, Ганнибал сидел в гостиной и читал. – Уилл? – он вскинул брови. – Ты рано. Купил вырезку? – Ни черта я не купил, – выдохнул я и без сил упал в кресло. Выслушав мои опасения, Ганнибал, как обычно, проявил холодную рассудительность и логику. – Уилл, подумай сам, откуда бы ему тут взяться? – задал он резонный вопрос и, в общем-то, был прав. – К тому же, ты хоть раз слышал, чтобы он разговаривал на французском? – Нет, но…. – Или, может быть, он упоминал про своих родственников во Франции? – продолжал Ганнибал. – Или про подругу в Рене? – Нет, – сдался я. Сейчас, спустя несколько часов после этого происшествия, я и сам понимаю, что тот парень был похож на Прайса настолько же, насколько я походил на Джека Кроуфорда. Я неохотно кивнул головой, соглашаясь с его доводами. Дышать сразу стало легче. – Ну, что ж, – Лектер криво усмехнулся. – Раз мы сегодня без ужина, значит, придётся довольствоваться морожеными гамбургерами. Я не возражал. Казалось, дай Ганнибалу в руки кусок деревяшки, он и их этого сотворит кулинарный шедевр.***
Сегодня был последний день, который мы провели в этом месте. Снова быстрые сборы, снова в пути. Сейчас я печатаю эти строки, сидя в трясущемся автобусе на пути в Германию. Или Швейцарию. Или куда мы там едем. Ганнибал сидит рядом, и, кажется, спит. Его лицо покрыто ссадинами, нос распух и покраснел – наверняка сломан. Всё случилось вчера днем, когда Ганнибал с треском ввалился домой. – Собирайся, – только и успел сказать он. Судя по его виду, ему здорово досталось. Я уже привык к таким резким переездам, да и вопросы старался не задавать. Мы собрались за полчаса и быстро покинули дом, оставив на столе записку хозяину и деньги за аренду. Позже, когда мы отъехали на приличное расстояние от города, Ганнибал нехотя поведал, что натолкнулся на кучку итальянских грабителей, которые ошивались возле центральной площади, высматривая богатенькую жертву. Лектер уже давно перестал носить щегольские костюмы, предпочитая вместо них джинсы и рубашки, чем больше походил на меня, однако что-то в его образе выдало в нем владельца банковских счетов, на которых лежат суммы с несколькими нулями. Они выследили его и... – И что? – спросил я. – Их было шестеро, – ответил Лектер, трогая переносицу. – Двое убежали. – А остальные? – глупо спросил я. Ганнибал лишь молча посмотрел на меня. Я кивнул – на его месте я поступил бы также. Мы выбрались из города, дошли до автобусной станции и купили билет на ближайший рейс. Все равно, куда. Когда ты спешно покидаешь город, конечный пункт назначения не важен. Уже на вокзале Лектер извинился и поспешил в сторону туалета. Спустя несколько минут он вернулся – бледный и с блестящими глазами. Переносица распухла ещё больше, но теперь была прямой. Было ясно, что нос он вправлял себе сам.***
Сейчас около десяти часов вечера и мы в гостинице. Опять. В последнее время меня не оставляет ощущение дежавю. В другой ситуации я бы наверняка от души посмеялся. После многочасовой изматывающей поездки, мы, наконец, остановились в городке под названием Кортрейк. Нам удалось легко пересечь бельгийскую границу, так что мы заслужили этот отдых. И вновь я залечивал раны Лектера. В этот раз обошлось без швов, однако ушибов и ссадин было больше. После долгих уговоров я чуть ли не силком затолкал его в горячую ванну, потом спустился вниз – через дорогу я видел аптечный магазин. Спустя несколько минут я поднялся в номер. Ганнибал уже был в комнате. Кинув взгляд на мой арсенал, он холодно поднял брови. – Будешь играть в доктора, Уилл? – Замолчи и сядь, – миролюбиво предложил я и легко постучал ладонью по покрывалу. Лектер скривился, но послушно сел рядом. Ночь прошла без сна для обоих. Не знаю уж, почему не мог спать Ганнибал, я же вполне чётко видел причины своей бессонницы. Видите ли, те таблетки, которые я принимаю, имеют один очень мерзкий недостаток – ты не можешь спать. Вообще. Даже когда тело измучено и голова отказывается соображать, сна ни в глазу. Так что ты стоишь перед нелегким выбором – либо сходить с ума и путать фантазии с реальностью, либо же всю ночь рассматривать потолок и вертеться на подавленной кровати как динамо-машина. Кто знает, что хуже. – Уилл? – неожиданно позвал Ганнибал и я вздрогнул. Я-то думал, что он видит десятый сон и выспится за двоих. – Что? – Завтра уезжаем. – Хорошо, – я пожал под одеялом плечами, хотя Лектер вряд ли мог это видеть. – Куда бы ты хотел поехать? – внезапно спросил он. Ганнибал сел на своей кровати. – Не знаю, – осторожно ответил я. – Обычно ты это решаешь. – Почему бы на этот раз не решить вдвоём? – предложил он. Что я слышу? – Я не знаю, я мало где был. Да и вкусы мои не слишком изысканны, – я тоже сел и спустил ноги на стоптанный ковёр. – Единственное пожелание – туда, где есть ви́ски. Клянусь, еще один бокал этого проклятого вина и я начну кидаться на людей. Ганнибал недоуменно посмотрел на меня и вдруг рассмеялся. – Я не шучу, – предупредил я, тоже улыбаясь. – Да, конечно, – кивнул тот. – Как тебе северные страны? Там ты не будешь кидаться на людей?Год спустя.
Давно не открывал свой ноутбук – просто не было повода. Наткнулся на него случайно, разбирая коробки в подвале. Ганнибал предложил мне установить здесь бильярдный стол, чтобы коротать длинные зимние вечера. Пожалуй, русский бильярд единственная вещь, в которой Ганнибал профан. Однако он быстро учится – думаю, спустя несколько недель у меня будет достойный соперник. Разбирая завалы в подвале, я наткнулся на свою старую сумку. Я не вспоминал о ней все эти месяцы, и вот она передо мной. Ничего особо ценного в ней, конечно, нет, однако ноутбук вызвал наплыв воспоминаний. Потратив порядка нескольких часов, чтобы этот динозавр, наконец, зарядился, я решил перечитать все записи, что вел во время нашего путешествия и, наверное, напечатать последнюю главу. Все-таки история должна быть завершенной. Видимо, Ганнибал несколько раз звал меня – только сейчас обнаружил, что свет в подвале включен, а дверь деликатно прикрыта. Ну, что ж… Вот уже больше года мы живём в этой чудесной стране. Название упоминать не стану. Первые месяцы были самыми тяжёлыми – оба приходили в себя после пластических операций. Потом все постепенно вошло в свое русло. Ганнибал – простите, Стефан, – нашёл отличную работу. Я же занимаюсь частым ремонтом, как, в принципе, всегда и хотел. Моторные лодки, дизельные двигатели. Я счастлив, копаясь и перебирая эти промасленные детали. Швы после операций зажили и теперь мы мало чем похожи на тех людей, которые покинули Соединенные Штаты около двух лет назад. У нас прекрасный дом из толстого сруба, который стоит в сосновом лесу. До ближайших соседей несколько километров на машине, но мы не скучаем. Нам достаточно общества друг друга. Есть вещи, которые не принято говорить вслух, но все же... Слышали про термин "платоническая любовь"? Вы по адресу. Вот, пожалуй, и все. Даже не знаю, что ещё добавить. Пожалуй, лишь то, что впервые за очень долгое время я, кажется, дома. А теперь мне пора – сегодня на обед запечённая рыба, которую приготовил мой друг.