***
С тех пор прошло достаточно лет, Гарри так и не бросил курить, а Северус так и не появился, словно зная, что тот курит и сдержал свое слово. А может быть, та ночь стала последней, ведь не зря же он остался в постели, дожидаясь пробуждения парня, хотя обычно уходил до того, как проснется Поттер. В общем, то что Гарри Поттер, герой войны прочая и прочая, стал похож на не пойми что. Причина такого состояния Гарри не была секретом ни для кого. Сначала в скоростном режиме он обучался артефакторике, потом не щадя себя сдал на Мастера Рун, Чар, Трансфигурации и наконец-то — Артефактора. Оказывается, если есть стимул — воображаемое лицо Снейпа, и одиночество, то можно достигнуть за семь лет небывалых результатов. Сейчас он работал в Отделе Тайн, совершал невозможное, писал статьи, создавал что-то новое, ожидая письмо от Северуса, или какой-нибудь знак от него. Но… Все тщетно. Гарри оказался ему не нужен, и вряд ли тогда сигареты стали настоящей причиной, это тогда, будучи выпускником школы Хогвартса, он думал иначе, и даже бросал курить, ожидая прихода профессора, но того даже на горизонте не было. И с каждым годом он все запускал себя, и запускал, напоминая привидение, что бродило к одному и тому же месту, в данном случае: на работу. У него был свой кабинет в Отделе Тайн, где он бросив все, даже дела Рода, работал напропалую, исследуя, совершенствуя, экспериментируя. Ни для кого не секрет, что именно таким способом саморазрушения Гарри пытался заглушить боль, что словно волдырь становилась все больше и больше, причиняя уже не просто неудобства, а целую вселенную боли, как он прозвал это для себя. В таком темпе он продержался ещё две недели: без сна, почти без еды, на одном лишь кофе, и чистом упрямстве. Воспаленные красные глаза от недосыпа уже не видели ничего, кроме образа профа, а мозг отказывался воспринимать реальность, подкидывая картинки, где проф сидит рядом с ним, молча держа того за руку, а сам Гарри оказался в какой-то белой палате, подозрительно похожей на палату в Св. Мунго. — Раз ты не оставляешь меня, чертов образ, я могу делать все, что угодно. — Хихикнул каркающим, тихим голосом Гарри, сжимая в ответ теплую ладонь с такими тонкими сильными пальцами, созданными для палочки и музыкальных инструментов. — Где же, ты Сев? — Я тут, — как обычно немногословно ответил проф. — Я уже понял, эй, где ты настоящий! Хотя я не знаю даже, где я! — Гарри, я — настоящий. — С укоризной произнес Северус. — Ложь, как ты можешь быть настоящим, если я сейчас наверняка сплю в кабинете или наконец-то умер, а ты где-то на задания Отдела ходишь, и наверняка забыл про меня недоучку- сопляка. Мне так больно, Сев? Я знаю, что наверно никогда не скажу это настоящему Снейпу — духу не хватит, да и зачем ему это знать, но ты знай! Это была не просто цель завалить своего ненавистного педагога в постель, а потом отыграться на нем. Хотя вру, первоначально так и было, но чем больше времени мы проводили вместе, тем больше я влюблялся в тебя, и не видел смысла без тебя. Ты был моим ядом и моим противоядием одновременно. Я дышал рядом с тобой, буквально травя свое сознание, и воскресал, стоило тебе прикоснуться ко мне. Я жил ночами тобой, но в ту нашу последнюю ночь ты стал для меня ядом и по сей день. Я пытался убиться об твой яд, честно, вспоминая твои руки, голос, твое тело, но не получилось, прости, прости за то, что ещё жив. Прости, что все ещё живу, что все ещё дышу одним тобой. Сначала я создавал то, что помогло бы мне забыть наши встречи, потом то, что помогло бы забыть тебя, — но я не смог, слишком я оказался слаб, потому что только ты сам сможешь создать для меня яд, или противоядие, чтобы я наконец-то умер, и вот… Ты исчез, и мои детские потуги стали настоящими работами, ведущими в будущее весь магический мир, однако, я до сих пор живу одним тобой. Мне так больно, Сев. Мой яд — это ты, а не то, что я создаю. В момент своего ухода, ты создал чудовище, мой любимый — меня, оставленного в одиночестве. Я как тот волдырь: уже вскрылся, кровоточу, и мне не страшно, потому что всё — финита ля комедия, — грустно проговорил тот, уже шепча последние слова. — Раз ты моё создание, значит и умереть не вправе, — холодно проговорил Снейп, закрывающему глаза Гарри, который так и не увидел взволнованных черных глаз. — Хорошо, только приди ко мне Северус? Я дышу, дышу одним тобой…Яд или противоядие, кто же я для тебя?
4 июня 2018 г. в 17:31
— Перестань курить, — раздраженно пробурчал Снейп, передёргивая плечами. И было непонятно то ли от отвращения, то ли от холода.
— Что мне за это будет? — Вопрошающе хмыкнул Гарри, переворачиваясь со спины на живот, глядя со смешинками на своего недовольного любовника.
Только в глубине ярко — зелёных глаз можно было заметить грусть, боль и одиночество. Поттер привык к такому тону, интонации по отношению к себе от Северуса Снейпа, и поэтому спрятать эту боль в глазах стало для него привычным, словно сделать вдох или выдох. Пожалуй, иногда ему не хотелось дышать, как и прятать свои чувства или эмоции, но именно Сев заставлял его дышать, и именно эти встречи заставляли его прятать все внутри себя. «А вдруг узнает? Взбесится, и больше не увидимся», — шептал кто-то внутри Гарри, и он знал, что его любовник, которого он еле-еле затащил в постель, так и сделает.
В ответ молодой человек получил молчание, впрочем как и всегда, когда Северус заикается о бросании курить.
Стабильно никак — вот как можно охарактеризовать их отношения. Гарри приходит в дом Северуса, раздевается, следом камином приходит Сев и просто молча трахает его, нежно касаясь тела, исследуя каждый миллиметр кожи парня, заставляя того извиваться, стонать, просить о большем.
Тело Поттера помнит мягкие, чуть суховатые губы профа, то как едва касаясь кожи, тот проводил своим теплым дыханием целые табуны мурашек, буквально электролизуя пространство вокруг них. Магия бурлила, отзывалась, заставляя буквально умолять о продолжении, делая из Гарри наркомана, что торчит от магии нелюдимого профессора.
Эти чертовы пальцы с небольшими мозолями, что созданы для палочки или музыкальных инструментов, позволяли себе немногое: пройтись от шеи до щиколоток вслед за горячим ртом и дыханием, щекоча и возбуждая одновременно. Пальцы были везде: и на ложбинке между ключиц, и на чувствительных сосочках, и поглаживали пресс, уходя вниз, ласково поглаживая мускулистые, но вполне худые бедра, уходя внутрь бедра, переходя к ложбинке ягодиц, срывая стоны один за другим у их хозяина.
Северус так же молча поднялся с кровати, как был голый, повернулся лицом к Гарри, провел рукой по своей груди, опускаясь вниз, задевая полувставший член, наблюдая как Поттер сглатывает комок в горле, напряженно осматривая мужчину.
— В таком случае, тебе не видать моего члена, и меня самого. — Так же, в ответ ухмыльнулся Сев, и повернувшись к нему спиной, плавным движением поднял свою аккуратно сложенную на стуле одежду, ушел на кухню, где так же бесшумно переоделся, и ушел.
Гарри очнулся от своих мыслей только благодаря упавшему пеплу от сигареты на руку. Он вскрикнув, сбросил пепел, и посмотрел на руку. Тут же, сразу этот участок кожи покраснел, воспалился. Через какое-то время появится волдырь, который он вскроет, чтобы ушла вода, чувствуя боль. Так же он и описал бы свою любовь к профу — волдырем. Его уже вскрыли, и он кровоточит, доставляет боль, и так каждый раз. Он не лечит их, это даёт ему надежду, что однажды Сев заметит их, но он упорно даже в сексе обходит эти участки кожи, будто и не замечает.
— Какой же ты жестокий в своей черствости, Северус. — Разлепил сухие губы Поттер. Но его слова прошили тишину, но не сердце мужчины, вероятнее всего, что Гарри никогда не скажет вслух такие слова.