Рисуя алым по венам облаков

      Иногда мы с тобой разговаривали о небе, помнишь? О чудесах, происходящих в его глубинах. Ты постоянно ворчал, что всё это — глупости, что кто-то злой придумал эти законы, а я терпеливо старалась убедить тебя в обратном. Иначе как бы мы познакомились?       — Любуешься закатом?       Мы встретились в заброшенном парке в самом отдалённом и малопосещаемом месте города. И что нас туда занесло? Но с судьбой ведь не спорят, верно? Я медленно раскачивалась на качелях, когда ты тихо подошел сзади, заставив вздрогнуть.       — Прости, не хотел напугать.       Твои глаза сияли изумрудами — первое, что я увидела. Ты мягко улыбнулся, а затем, увидев мой удивлённый взгляд и не услышав ответа, улыбнулся ещё шире, отчего на щеках образовались прелестные ямочки. Позже я так любила их целовать.       — Он сегодня особенно прекрасен, не находишь?       Я произнесла первую фразу слишком тихо. Возможно, от волнения и смущения; или же от восхищения, которое дарили мне переливы красок, покрывающих небосвод. Ты присел рядом. Твоё лицо стало грустным, и я испугалась, что сказала что-то не то. Потом меня перестала удивлять эта реакция, я видела её каждый раз при разговорах о закатном небе и понимала, что она значит.       — Не люблю закаты, они нагоняют на меня тоску.       В тот момент ты не смотрел на облака, ты смотрел на меня — так внимательно и так серьёзно, как будто объяснял маленькому ребёнку, почему злые сверстники обижают его и почему не стоит обращать на это внимания. Может, я, и правда, выглядела как ребёнок. Слегка кудрявые светлые волосы молодили и без того бледное лицо. Ты всегда говорил, что «таким кристальным глазкам невозможно отказать». А на мое недовольство из-за россыпи веснушек на носу и щеках непременно начинал их зацеловывать, ведь «нет ничего милее этих букашечек».       — Я тебя люблю.       Помню момент первого признания, как будто ты прямо сейчас сидишь рядом со мной и наблюдаешь за дельфинами. Ты так любил дельфинов. За то, как резво они рассекают воду, создавая мелкие волны, и как легко взлетают вверх, так же непринуждённо уходя куда-то вглубь. Мы могли сидеть в дельфинарии часами. Ты мог. А я не выдерживала долгих посиделок, я хотела убежать в тот парк и снова провожать закат. Такой красивый и манящий для меня. И ты всё ещё не понимал, чем вызван мой восторг. Но всегда отпускал. Ты ценил всё, что было важным для меня, даже если это самая ненавистная для тебя вещь.       — Почему мы не можем его унести на чердак? Он ужасен.       Ты невзлюбил принесённый мной однажды холст и долго злился. Ты боялся смерти, хоть и не признавал этого. Полотно висело абсолютно пустым белым листом. Оно слишком ясно выделялось на фоне фиалковых стен гостиной — как неаккуратная красная капля на голубом платке, когда я в силу своей неуклюжести и нетерпения случайно порезала палец, вбивая гвоздь для этого самого холста. Ты сказал, что это знак, хотя совершенно не верил во все подобные вещи, по-доброму ругал меня за то, что не дала сделать этого тебе самому, и пытался уговорить убрать его куда подальше. Но я не согласилась. Они висели в каждом доме. И у наших родителей тоже. Только один из них не пустовал, он был покрыт завораживающим слиянием цветов. Выглядело это безумно красиво и до боли грустно, ведь твоего отца уже не было в этом мире. Именно поэтому все эти монстры так были тобой не любимы. Но так надо, милый, ты и сам понимаешь. Я хочу, чтобы мы видели, как заливается красками комнатная стена, когда кто-то уходит. Чтобы эта последняя частичка близкого человека отдала всю любовь без остатка — в последний раз; чтобы она осталась в памяти и хранила чувства внутри до самого последнего вздоха. Я всё ещё пыталась показать тебе, насколько эта черта заката на самом деле ценна и важна для каждого из нас.       — Я так люблю тебя, милый. Я рядом.       Когда не стало и твоей матери, взгляды на холст стали ещё более гневными. Я знаю, ты зол. Не смотри на него, не стоит. Он чист, еще не тронут прекрасным. Из дома твоих родителей его увезут, как увозят все полотна города, в большую галерею, наполненную восхитительными картинами любви и боли. Неизвестно, насколько их много, только перевозчики видели этот храм смерти изнутри. Может, это к лучшему? Зачем раскидываться нашими глубокими чувствами на многотысячную толпу? Я уверена, те краски, что оставлю когда-нибудь на холсте я (а может быть, сначала ты), стократ преобразятся, когда придет черёд убирать висящий на стене пейзаж в ту самую галерею.       — Посмотри хоть раз со мной на закат. Пожалуйста.       На нашу годовщину ты сказал выбирать всё, что душе моей угодно. И я попросила тебя об этом. Да, я, честно, этого хотела. Ты долго задумчиво смотрел на меня, но отказаться всё равно бы не смог. Мы пошли на те самые качели в парк, где началась наша история. Где я впервые подумала о закате не только как о затейливых переходах красок, а как о памяти об увядших цветах жизни. Мы до глубокой ночи обсуждали законы нашего мира, иногда немного спорили, где-то соглашались, но это был честный, искренний диалог двух связанных сердец. Тогда ты впервые признался, что закат, оставленный твоим отцом, — единственная вещь, что помогала матери держаться после его кончины. Спустя столько лет ты решился это сказать. Возможно, ты не хотел признавать, что это, и правда, несёт в себе большой смысл и помогает потерявшим родных. Но в тот день что-то изменилось. Ты начал сомневаться в словах, которые повторял много лет. Кто бы знал, что это будет последний мой закат в этом месте... И я бесконечно счастлива, что ты разделил его со мной.       — Кажется, у меня схватки.       Это было тяжёлое время, но мы через него прошли. Прошли настолько успешно и благополучно, насколько можно было себе представить. Мне постоянно говорили о возможных осложнениях, трудностях, но я не могла лишить жизни частичку тебя. Поэтому я боролась — и ты вместе со мной. Всегда со мной рядом. Но необязательно хорошо пройденный путь в конце обещает счастливую развязку. Прости меня за каждый последующий день. Родная моя душа, надеюсь, мой закат не разочаровал тебя и согревает твоё доброе сердце в самые холодные и пасмурные дни. Я буду верить, что ты переосмыслил всё и что у меня получилось тебя убедить. Что ты смотришь на нашу стену и тебе настолько же приятно, насколько больно. И что ты видел, как красные, оранжевые, фиолетовые, розовые и синие краски выстраивались в размытые линии, вырисовывая в мелочах небо из того самого дня, когда ты нашел меня. Прошу, не вини нашу маленькую кроху в произошедшем. Я видела её, прежде чем навсегда закрыть глаза, всего долю секунды, но мне и этого было достаточно. Она — самый настоящий ангел. Передай ей всю любовь, заключённую в холсте, всё, что давал бы мне, будь я рядом с вами. Отдавай малышке тепло, которое хранят в себе краски. Давай ей почаще на них смотреть, пусть почувствует — мама рядом. Обязательно покажи твоих обожаемых дельфинов и своди в тот парк, проживи с ней нашу жизнь, поверь в неё, как верил в меня. И помни, что я бесконечно сильно люблю вас обоих. Настолько же, насколько любила закаты и насколько закат теперь любит вас.