Прогулки Сто Двадцать Третьего

Прошли разговоры, хотя даже после них Сто Двадцать Третий замечал, что с его приятелем не всё в порядке. Конечно, ведь Сто Двенадцатого чуть не отправили на верную гибель. Слишком напуган, ему нужно отдохнуть от всего того, что случилось за день. Мужчина, наверняка архивист, сложил документы обоих рабочих в потрёпанный прямоугольный портфель, теперь они были здесь лишними. Теперь надо было сообразить, как вывести спасённых с завода, да ещё и так, чтобы никто не заметил. Если всё сработает, это будет лучшее, что произойдёт за долгую однообразную историю этого места. Нет, теперь просто так нельзя было выбраться. Не через трущобы, не через вентиляции, как предложил заводской житель. Ему ответили, что про попытку побега, как без обсуждений нарекли недавний случай, наверняка прознали все сотрудники. Теперь тот тайный выход обязательно запечатали, заодно проверили всю стену по периметру. Это было довольно предсказуемо, ведь никто из трудяг раньше не сбегал, они попросту об этом не думали, а догадался только один. Пока Сто Двадцать Третий шёл по лабиринтам коридоров в сопровождении коллеги и человека, кому они были известны чуть ли не наизусть, он вспоминал день знакомства с Вольфрамом, с чего и начались его походы в город. Сто Двенадцатого пришлось взять под контроль лазерной указки, чтобы помочь пережить стрессовое состояние, которое вместе с вместе с нахлынувшей паранойей "если что-то не так, то не так со всем" обещали пройти нескоро. Во всяком случае токарь лучше всех знал своего друга. — Так будет лучше для него. — Архивист взял ссутулившегося "спящего" рабочего за руку, убедившись, что пульс успокоился, затем посветил лучом за угол. Это было поздней весной в этом же году, когда снег уже растаял, но трава ещё не набрала свой обычный рост, вместе с древесной листвой. Обычный рабочий, вроде плавильщик по "должности", живущий в трущобах, как всегда, сидел под горой никому не нужных вещей в темноте, просто смотрел на землю или дремал, утомившись таким слишком спокойным после смены занятием. А может о чём и думал, хотя о чём, если ему стёрли воспоминания, оставив базовые понятия, такие, как например, речь. Кто-то иногда проходил мимо, перебрасывался парой фраз в настроении "Всё как обычно, ну и этим все довольны". Тогда у Сто Двадцать Третьего не было даже того подобия дома, он просто не знал о домах, что они существуют, что в них укрываются от всего плохого. Что-то скреблось в вентиляции, вскоре это что-то упало за мусором. Звуки разносились далеко, нельзя было узнать, где именно находился источник. Токарь не обратил на это ни малейшего внимания, только когда его лица коснулся какой-то необычный свет. Тёплое свечение, не похожее на свет прямоугольных пластин в цехах и похожих лампочек на антеннах рабочих, излучавших только ледяной белый или тревожный красный цвета. Это было нечто необычное, что заставило очнуться, присмотреться к круглой фаре, возле которой светилось ещё два маленьких. Откуда она взялась? Сто Двадцать Третий стал разглядывать неизвестный предмет повнимательнее, от прямого света это было трудно делать, но фара ненадолго повернулась в сторону. Это было искусственное устройство, похожее на живое существо, оно отошло подальше на подобии острых лапок, "смотря" куда-то наверх. По поведению это была настоящая собака. Даже один раз "гавкнула", подтвердив своё сходство с другом человека. Пёс не уходил, даже когда рабочему надоело его присутствие и он побрёл куда-нибудь в другое место. Нет, нельзя было просто так распрощаться с этим случаем, как будто его и не было. — Откуда ты? Если... Сможешь ответить. Искусственный пёс отреагировал, он сорвался с места и подошёл к "хозяину", будто он давно с ним знаком. Сначала робот шёл только на голос, затем просто следовал вперёд, иногда останавливаясь, задумавшись. На следующий день он ушёл куда-то, но снова и снова возвращался, он нашёл своего друга. Но Сто Двадцать Третьему было интересно узнать, где будущий Вольфрам находился, когда принадлежал сам себе. Точнее нет, у него же должен был быть хозяин. Но вскоре новый друг существа осознал, что это он и есть. Тогда он впервые вышел наружу, за пределы стены. Незабываемые чувства, тот вид яркого ослепляющего солнца, тот свежий воздух, те громыхания станков, наконец-то оставшиеся где-то в стороне. Всё обрело иные краски, новые места, по которым хотелось прогуляться. Первый свой день рабочий бежал вдогонку за своим псом, надеясь, что тот выведет на нечто более интересное. Так Сто Двадцать Третий нашёл город. Уже вечерело, когда Вольфрам, как вкопанный, сел возле противоположной заводу стены. Токарь звал его, но было бесполезно, он до сих пор так и не узнал, почему робот не спешил пересекать границу долины. Может он не хотел видеть, что по сравнению с горожанами рабочий считался одним из самых несчастных людей. Застенщик, тот, кого не надеялись увидеть в городе, боялись узнать, что с ним сделали. Всё это Сто Двадцать третий узнал от обычных людей. То, о чём он не мог думать, даже представить. После этого его взгляд на мир сильно поменялся. — Домой! Отведи меня домой!... Мне нужно быстро вернуться на своё место! Благо, Вольфрам не был так глуп, чтобы не понять тревожной интонации хозяина, и рванулся по прежнему пути обратно. Рабочий впервые так сильно волновался за свою жизнь, на бегу оглядываясь на уходящее за невысокую стену солнце. Но жалел ли он о своём походе в неизвестную даль, когда узнал столько всего, что не должен был знать? Его преследовало чувство, что всё не зря, что можно вернуться туда. Что... — Нужно вернуться. — Послышалось за спиной архивиста. — Мы же можем жить в городе, как нормальные люди. Мы справимся. — Нет, лучше отложи эти мысли. Ты там только по гостям ходил, а представь, что придётся жить самому. — Но вы же нам... — Скажи спасибо хотя бы за то, что вы сейчас не на том свете, а на этом заводе, причём сняты с изнуряющей должности. — ...Ладно. Спасибо. В ответ только хмыкнули, рабочий больше не хотел ни о чём спрашивать, наверное это было бесполезно. За время этой недолгой беседы было пройдено довольно большое количество коридоров, мостов и прочего. Не обошлось и без камер, но красный свет, плавающий по металлическому полу, абсолютно не замечал, казалось, посторонних людей. Рабочие больше не числились как трудовые единицы, программа камер не замечала их. Мужчина завернул в комнату с открытой дверью, за которой была, по-видимому, жилая квартира. Освещение здесь излучало тепло, было намного ярче, чем там, в каморке с железными ящиками. Несколько комодов по углу, кровать, шкаф, ну и по большому счёту всё. На всех комодах лежали папки бумаг вперемешку с книгами, окрашенная только побелкой стена могла покрасоваться одной небольшой картиной. В общем, обстановка была скромная, но для Сто Двадцать Третьего казалось совсем наоборот. Когда Сто Двенадцатый "очнулся", его страх куда-то исчез. Наверное за время пути он уже понял, что опасаться здесь нечего. Даже подошёл к тёмному окну, чтобы узнать, где находится. Место за стеклом представляло собой соседние дома под высокой крышей, не видной из-за темноты. Только светились окна и одинокие фонари, похожие на уличные. Свет от них преграждался металлическими конструкциями, будто здесь разобрали подъёмный кран и сделали из него забор. — Вот, сюда пока никто не зайдёт. Я вернусь после своей смены, тогда что-нибудь придумаем. — Архивист подошёл к своему телефону на комоде, проверяя на наличие пропущенных звонков, после ненадолго остановился у порога, — Если что, сами разберётесь. Кухня там, туалет там. — и ушёл, закрыв поплотнее дверь, потому что та часто открывалась сама по себе со скрипом. Что поделаешь? Проблемы всех старых скрипучих дверей. Сто Двенадцатый сразу побрёл всё осматривать, так как когда он зашёл, у него просто глаза разбегались от увиденного. В его "доме", да и у друга никогда не было многих вещей, найденных здесь. Когда тот потянулся к мобильному, коллега схватил его за руку, чтобы предостеречь от этой жуткой вещи, которую он не удосужился попросить убрать. Сто Двадцать Третий на всякий случай сложил эту странную коробочку с кнопками под кроватный матрас, надеясь, что тот заглушит волны, если вдруг телефон зазвонит. Последний хотя бы старался хорошо себя вести в чужом доме, всё же он не раз бывал в городе, где многому научился, чего не скажешь о его коллеге, которого не покидало любопытство десятилетнего ребёнка. Соответственно нужно было следить за каждым его шагом, ведь ответственность всегда несёт тот, кто больше всего знает. Когда Сто Двадцать Третий убедился в том, что наконец-то можно отдохнуть, то просто разглядывал в окне антенны со спутниковыми тарелками на домах, залитые тёплым светом окна и другие источники освещения. Делать всё равно было нечего: сколько бы ни было книг в стеклянных стеллажах, читать он умел только с большим трудом, и только благодаря своим друзьям из-за соседней от завода стены, другие вещи вообще не интересовали, так как представляли из себя сложные технические устройства. Рабочий не хотел что-либо испортить, тем более подвергать себя опасности. Наверное так и не узнать заводскому жителю, для чего нужен тот странный прибор с кнопками и экранчиком, которому он некогда радовался больше всего на свете, потом пожалев об этом. — Двенадцать, думаю, не стоит, это чужие вещи. — Токарь заметил, что Сто Двенадцатый рылся в выдвижном ящике комода среди ручек, блокнотов и прочей канцелярии. — Я только посмотреть. Я же верну всё на место. — Загадочные вещи всё тянули изучить их. Сложно было этому не поддаться. — А если бы я также смотрел твои вещи без разрешения? — Он подошёл ближе и облокотился об комод, на котором заметил что-то плоское и прямоугольное с подставкой, повёрнутое боком. — Но ты же мой друг. Да и... Ты же не будешь красть что-нибудь из моего дома. Рабочий раньше не замечал в комнате этой штуки. Он взял эту маленькую вещь, похожую на картину в рамке, только с фотографией в центре. Там была чья-то семья, запечатлённая на чёрно-белой бумажке, воспоминание, которое всегда будет напоминать о том, кто ты. Воспоминание Сто Двадцать Третьего осталось там, где-то под навесом из куска металлической кровли, в трущобах. Он готов был начать новую жизнь, расставшись со всем своим, откровенно, барахлом, но только не с возможно единственным моментом прошлого. — Что там увидел? — Поинтересовался Сто Двенадцатый, оторвавшись от своего занятия, тоже взглянул на фоторамку. — И что здесь особенного? Просто фотография чья-то. — У меня она тоже есть, только осталась в трущобах... Кто я без того, что было десять лет назад? Оба неловко промолчали. Боязливость Сто Двенадцатого не позволяла ему даже думать о прошлом, тем более говорить об этом. — Ты же не пойдёшь за ней? Это было бы глупо, мы ведь почти выбрались отсюда. — Конечно нет. — Схитрил обладатель оставленной вещи, прекрасно зная реакцию друга на противоположный ответ. — Может в моём старом доме осталась ещё, и не одна даже. Вряд ли, весьма вряд ли. Если тот барахольщик со своим хорошим опытом разыскал хотя бы одну, чудом сохранившуюся, фотографию, то об остальных не могло идти и речи. Сто Двадцать Третий поставил фоторамку на место. — Эй, а ты есть не хочешь? Я видел на кухне печенье. — Что ж ты сразу не сказал? — Сто Двенадцатый сразу повеселел. На кухне не пришлось объяснять, что не стоит лезть в чужой холодильник: скромный рабочий, неизвестно почему, сам не доверял этому прибору. Наверное из-за его странных звуков, хотя у станков они тоже были не менее необычными. — Я в комнату. — Что, не будешь печеньки? Эти намного вкуснее тех, что я когда либо пробовал. — Позже... А знаешь, — Токарь прихватил парочку, одно из которых попробовал. — А они и вправду очень вкусные. — Можешь взять ещё. — Нет, не надо. — Сказал рабочий уже за порогом, через секунду вернувшись и захватив с собой ещё несколько. — Ты же серьёзно не собираешься возвращаться за фотографией? Правда? Сто Двенадцатый понял, что с вопросом он промедлил. Остался лишь он за столом с печеньем и календарь на стене, который рабочий рассматривал от нечего делать. В это время Сто Двадцать Третий стоял у окна, как недавно, опираясь на подоконник. Ничто не мешало выбраться на сторону карниза и спрыгнуть на низ лежащий козырёк, затем на трубу, перед этим преодолев спутниковую тарелку. Если задуматься, то до трущоб было рукой подать. Никто в кромешной тьме среди бетонных плит с торчащими кусками арматуры не обратит внимания на рабочего. Только если его не будет выдавать яркая лампочка. Заводской житель не знал, как избавиться от антенны. Любое неправильное прикосновение к ней вызывало боль в спине, казалось, разрезающую позвоночник вдоль, поэтому её носитель старался не касаться ею вообще ничего. И как только Двадцать Второй умудрился сломать свою антенну, пусть и посередине. И всё равно, она же металлическая, руками её можно было максимум погнуть. Это всё не просто так. Но сейчас это было неважно. Серыми пальцами токарь взялся за ручку деревянной облезшей рамы, со скрипом и дрожью стекла дёрнув её. — Что ты там делаешь?! — Прибежал Сто Двенадцатый, явно напуганный звуком, который в самом деле никогда до этого не слышал. — Что-то здесь душновато стало. Не замечаешь? Я окно открою. — А по-моему всё нормально. Ладно... — Тот удалился обратно на кухню. Спустя несколько рывков рама была распахнута настежь. Рядом валялась сложенная газета, уже намертво вжатая в угол подоконника. Сто Двадцать Третий тихо, как только мог, забрался на широкий металлический карниз, точнее балку, державшую хрупкую конструкцию здания, чтобы от вечного дребезжания почвы оно не рухнуло. Странно, а козырёк из окна казался выше, безопасно на него точно не прыгнуть. Пришлось быстро пробежать по перекладине мимо кухонного окна, потому что с противоположной стороны, как назло, дом заканчивался. Сто Двенадцатый оглянулся на шаги, отдающие эхом. Он не мог не понять, что это значило, вскоре заметался у окна, боясь выйти в опасную территорию. Не удивительно. Он никогда не подвергал себя опасности, он считал своего друга храбрым. До такой степени храбрым, что безрассудным. Рабочий жался к стене, стараясь идти как можно быстрее, насколько позволяла его боязнь высоты. Впереди у края перекладины находился Сто Двадцать Третий и выбирал, куда прыгнуть дальше, чтобы не сломать себе кости и не попасть в пределы видимости камеры. Он стал отходить назад для разбега. — Двадцать Три! Постой! — Задержал его друг. — Ты же говорил, что не пойдёшь туда! — Я заберу фотографию и вернусь. Что в этом такого? — Там опасно. А сейчас особенно. Ты же слышал, что сказал тот с указкой? — Сто Двенадцатый медленно подходил ближе, но перестал, заметив, что токарь в любой момент готов броситься прочь. — Извини, это всё, что осталось от той жизни в долине. Не переживай за меня... Если погибну, значит, я просто обычная рабочая часть завода, у которой не бывает прошлого. — Он спрыгнул куда-то вниз, из-за тусклого редко мигающего света даже нельзя было разглядеть, куда. "Надеюсь, такие слова его вразумили..." Размышлял тот, кто через паутину металла наблюдал снизу за своим растерянным товарищем, возвращающимся на своё место.