Я развею твой прах над морем

      Я сижу в своей комнате, безжалостно прожигая свою бренную жизнь алкоголем и наркотиками. Мысли заполняют мою дрянную голову, и, чтобы заглушить гулкую боль в сердце, я тянусь за бутылкой дешевого вина. Прошла ровно неделя с нахождения Рэйчел. Точнее, с нахождения ее трупа, если так можно назвать наполовину сгнившую плоть моей подруги.       За эту сумасшедшую неделю многое, что изменилось: Нейтана определили в психиатрическую клинику на неопределенный срок, Джефферсона арестовали, мои отношения с мудотчимом перешли от ненависти, к нейтральным и... Макс опять уехала. Правда, не на долгие пять лет, а на две недели к родителям, в Сиэтл. Но я все равно чувствую себя преданной. Она всегда покидает меня в особо трудные моменты. Иногда, как бы эгоистично это не казалось с моей стороны, с учетом ее многочисленных спасений моей неблагодарной задницы, мне кажется, что я для нее не так уж и важна. Я уверена, она сваливает, потому, что не хочет выслушивать мое постоянное нытье, видеть меня депрессивной, вечной под градусом и травкой. Конечно, одно дело, когда человек веселый и жизнерадостный, а совершенно другое дело, когда он ночами думает о самоубийстве, а днем пьет виски с колой, в надежде, что полегчает. Но нет, не полегчает. Многие бы делали также, как и Макс, но до этого я убедилась что не все...       Рэйчел. Она всегда меня поддерживала и, именно из-за нее я не совершила суицид после смерти отца. Эмбер пробралась ко мне в душу, через пучину горести и ненависти ко всему живому. Интересно, как такая хрупкая, сама наполовину сломленная девушка, умудрялась помогать каждому, кто нуждался? Этот вопрос никогда не укладывался у меня в голове, ведь я, наоборот, всегда доставляла всем проблемы. Как говорят: противоположности притягиваются.       Я верю, Рэйчел была моим ангелом. Но ангелам тоже нужны ангелы, ведь так? Мне всегда было интересно, что она думала обо мне. Нравилось ли ей как я смеялась?.. Как шутила?.. Как мы проводили время?.. К сожалению, я больше этого никогда не узнаю. Ее больше нет.       Родители Эмбер решили кремировать ее, а урну с прахом привезти на «Новое кладбище Аркадии Бэй». Все у них ни как у людей. Мне даже не так жаль их, как жаль Сэру. Они с Рэйчел знакомы всего ничего, а последней уже нет в живых... А я обещала ей беречь Рэйчел... Мне безумно плохо от этих угнетающих мыслей. Делаю пару глотков вина, чтобы оно одурманило мой разум, но это не особо помогает. Мысли еще больше заполняют мою дурную голову.       Когда-то, только вначале нашего знакомства, мы хотели свалить из этого паршивого городка. Я поклялась ей, что мы обязательно это сделаем, а тот поцелуй, как бы неким образом скрепил обещание. Как жаль, что клятву не удалось сдержать. Это пиздец как давит на меня. Чувствую себя пустословной.       Голова раскалывается то ли от мыслей, то ли от огромного количества выпитого алкоголя. Тянет блевать, и совершать ту хуету, которую я совершала в шестнадцать, чтобы заглушить боль от утраты отца. Я взяла телефон и посмотрела на число в нем. Пиздец, кремация Рэйчел завтра. Мистер и миссис Эмбер не захотели узреть сей процесс, но я решила пойти*. Сама не знаю зачем. Просто, где-то в глубине души, я настолько ебанутая, что хочу причинить себе еще больше боли. Когда я сказала мистеру Эмберу о своем желании, он не очень понял мотив, но пойти не запретил. Только с тем условием, что потом я должна завезти урну на кладбище, а они будут меня там ждать. Раз плюнуть. Ложусь спать пораньше, чтобы завтра привести себя в порядок.       Звонок будильника. Совершаю утренний моцион, и еду в крематорий. Мои нервы не хило шалят, и я уже сто раз успела пожалеть, что решила поехать. «Не ссы, Прайс» — говорю так самой себе, барабаня пальцами по рулю, чтобы не развернуться и не свалить обратно.       А вот и оно. Само собой ничем не примечательное здание из рыжего кирпича, в которое люди отвозят своих родных в последний путь. Захожу, и миловидная, слегка полноватая женщина, встречает меня. — Здравствуйте, — разбавляет своим бархатистым голосом тишину она, — вы, наверное, мисс Хлоя Прайс? Мистер Эмбер говорил что вы приедете. — Да, это я, — киваю, разводя руки в стороны, — ну, э-э... — протягиваю, робея, — куда идти? — наконец, собравшись сама с собой, спрашиваю я. — Присядьте сюда, — женщина указала рукой на вполне уютный диванчик       С немым вопросом на лице, недоумевая, гляжу на нее. — Разве я не буду присутствовать при процессе? — не понимаю я. — О, нет, нет... Просто... сколько вам лет, говорите? — встрепенулась она. — Девятнадцать... — неуверенно протягиваю. — Дорогая моя, вам нет двадцати одного, вы не сможете присутствовать... Но урну мы вам отдадим, — «очень обнадеживающе» проговорила женщина, жалостливо улыбаясь.       Закатываю глаза и плюхаюсь на диван. Пиздец. Почему меня никто не предупредил? Жизнь вечно трахает меня, хотя, мне даже кажется, что так лучше. Я бы не выдержала такого зрелища, при котором останки моей подруги сжигают, будто она не человек, а вшивая псина. Даже несмотря на тот факт, что их поджигают в специальном гробу. Сижу на диване, прожигая глазами входящие сообщения. Макс нет уже три дня, а она мне даже ничего не написала. Спасибо, блять. Подружка. Я запрокинула голову на спинку дивана, и закрыла глаза, потирая их. Почему это все происходит именно со мной? Ни с Викторией, ни с Джастином, ни с кем-либо другим, а именно со мной? Из глаз невольно полились слезы, которые, я тут же вытираю. Никто не должен видеть мою слабость.       Прождав еще хуеву тучу времени, мне выносят урну. Оформляют какие-то бумажки, и просят меня передать их отцу Рэйчел, на что я угнетенно киваю, забирая упакованный прах.       Сажусь в машину, и кладу на переднее пассажирское сидение останки. — Пристегнись, Рэйчел, — горько шучу я, но слезы все-таки полились из моих глаз.       Бью по рулю и в отчаянии кричу. Почему, блять, именно ее, а, Нейтан?! Ебаный торчок на антидепрессантах. Если бы не он, то она была бы жива... Открываю бутылку пива, примостившуюся на заднем сидении. Вообще похуй, что я за рулем. На все похуй.       Пристегиваю урну ремнем безопасности, и еду к кладбищу, включив какую-то расслабляющую музыку, которую никогда в жизни, в обычных обстоятельствах, не стала бы слушать. Но не в этот раз. Не сегодня. Крепко сжимаю в руках руль, когда подъезжаю к «чистилищу».       Мысли с каждым сантиметром приближения к кладбищу все больше гнетут меня. Это все так неправильно... Она должна была жить. Если бы мы только уехали тогда, после выступления, то все было бы в порядке... Ну в пизду. Нет. Я не оставлю ее там. Не делаю нужный поворот, и проезжаю мимо.

***

      Калифорния, Лос-Анджелес, Лонг Бич. Рэйчел была права, тут воистину прекрасно. Волны ласково омывают белый песок, а с океана дует легкий, освежающий бриз... ты же этого хотела, правда, Рэйчел? Мы здесь, мы с тобой. Неважно как, и в каком состоянии. Главное, я исполнила твое последнее желание.       Достаю урну с прахом и крепко прижимаю ее к себе, неким образом обнимая. — Я люблю тебя, Рэйчел. Всегда любила, и буду любить.       Из глаз давно катятся горячие, опаляющие мои щеки слезы, а громкие, неровные всхлипы, сливаются с расслабляющими песнями моря. Почему мы не уехали тогда, Эмбер? После выступления... Тут удивительно... ты была удивительной.       Открываю урну с прахом, и развеиваю его над морем. Он летит в океан, подобно белым хлопьям снега в рождество. Только, это не снег, да и он и вовсе не белый... — Прощай Рэйчел... до новых встреч...