Странные существа и их странное телевидение

      Телевизор противно жужжал уже несколько часов подряд. То какая-то мыльная опера, то просто опера на одном из каналов, то детский мультфильм из разряда «повторяй за мной одно и то же слово пять минут», то теперь еще и ток-шоу. Ведущий своим противным голосом трындит уже целых двадцать минут об очередной несчастной женщине, хахаль которой не признает ребенка, а этот электронный мерзавец сидит и смотрит. И даже не думает переключать. Ему, кажется, нравится смотреть своими щенячьими внимательными глазками на весь этот пиздеж по экрану. 
— Долго еще пялиться будешь на эту шлюху?       Открыв с характерным звуком «пш» очередную банку пива, Хэнк лениво поднялся из-за стола и медленно направился к уже продавленному во многих местах дивану. На нем и сидел Коннор, уставившийся в этот «говорящий» ящик. И пусть нынешние телевизоры не напоминали те, которые видел Андерсон еще в своей юности, когда они и правда напоминали коробки, но фраза устоялась. 
Плюхнувшись рядом с девиантом, Хэнк слегка вздернул бровь, все еще ожидая ответа от «мультиварки». Обычно тот отвечал моментально, но после всей этой херни и, о Боже, признания своей девиантности, человечности, Коннор мог задуматься. По-настоящему. Видимо в кои-то веки в его башке алгоритмы сойтись не могли. И как же это нравилось Андерсону! Только раздражал мигающий желтым диод, который Коннор все еще не мог снять (возможно тот напоминал ему о прошлом, ведь люди тоже не всегда избавляются от таких памятных вещей). — Почему вы так назвали её, лейтенант? 
       Все-таки подал голос андроид, а после слегка поморгал глазами, будто только-только вышел из энергосберегающего режима. Но Хэнк уже прекрасно знал, что его задумчивый собеседник просто выпал из реальности, видимо что-то анализируя, пытаясь понять. Но не смог. И теперь ждет, что Андерсон, как настоящий духовный наставник, будет его наставлять на путь истинный и говорить, что такое хорошо, а что такое плохо. 
— Да ты что, не видишь что ли? Повредил себе зрение? Да у нее ж на лице написано! 
— Никак нет, лейтенант, — еще пуще округлив глаза, ответил Коннор, явно шокированно уставившись на Хэнка, отчего тот даже поперхнулся пивом, — Она не работает проституткой, эта женщина — безработная, зарегистрирована в шта… — Так-так, давай без всего этого дерьма, встроенного в твою голову, — беспардонно прервал Коннора мужчина, а после сделал глоток все еще прохладного напитка, от которого лишь слегка туманило рассудок и тело послушно расслаблялось, но и то не сразу, — Я понимаю, что твоему мозгу, напичканному проводками и всякой хренью, все еще сложно понять, что жизнь — не одно сплошное расследование. Здесь дело не в её работе, профессии и даже не в корочке диплома, если он у нее вообще есть. 
       Поудобнее развалившись на диване, начал было Андерсон, а после краем глаза взглянул на плоский экран телевизора. Та женщина, на которую обратил свое внимание Коннор, театрально плакала, всплескивала руками, рвалась ударить бедного мужика, который нарвался на такую химеру. Ну вот не повезло же в жизни! — То есть вы употребили это слово больше как описание её поведения?       
Решил уточнить Коннор, все еще не прерывая зрительного контакта с Хэнком. Он смотрел как будто прямо в душу, словно пытался понять почему люди так делают, зачем люди называют друг друга разными словами, чтобы оскорбить или, напротив, порадовать. Если с последним вариантом электронные мозги андроида еще как-то могли справиться, осознать, проанализировать и прочее, но вот с первым вариантом были проблемы. Человеческие привычки и специфические выражения, да и в принципе люди — существа странные. И теперь ему было еще сложнее… жить, ведь полноценно его от людей теперь отделяет только внутреннее «наполнение» в виде пластмассы, «голубой крови», проводов и диода на виске. Все. 
       Андерсон коротко кивнул и протянул «у-у-угу». Слегка насупившись, Коннор поджал губы и вновь перевел взгляд на телевизор. Там и правда происходил какой-то хаос: кто-то махал руками, кто-то кричал, пытаясь что-то доказать. А ведущий только подливал масла в огонь и подкидывал туда дровишек все больше и больше: то в один угол побежит и там возьмет комментарий у свидетеля, то в другой угол побежит и возьмет комментарий у эксперта, то эпично развернется и скажет про рекламу. 
— Хэнк, — начал было Коннор, обратившись к лейтенанту в кои-то веки по имени. Не то, чтобы Андерсон был против звания, просто в этом не было никакой необходимости. Да и неуютно как-то: живут вместе, вроде как даже испытывают что-то более теплое, чем простая дружба, а такие формальности! — А почему это показывают? Разве у людей принято выставлять личную жизнь напоказ? — Что? Нет, конечно же нет. Вот это, — Хэнк кивком указал в сторону телевизора, — Одна сплошная херня. Но тебе же интересно? 
— Интересно. Я еще не до конца понимаю человеческие эмоции, но здесь их так много: и злость, и радость, и горе. Но почему-то я им не верю, мне все это кажется искусственным
       Коннор выглядел настолько потерянно, а его слова могли бы вызвать полный диссонанс, не будь тот девиантом. Хотя тот им и стал, но знал еще катастрофически мало о человеческих эмоциях, здесь уже дело не в самом «состоянии» и в умении чувствовать, а просто в неимении опыта как такового. Но различить настоящие эмоции от искусственных он смог. И в этом было что-то...уникальное. Отрицать, что девиант, сидящий рядом, сделан из плоти и крови — то же самое, если утверждать, что Земля все-таки плоская, а Хэнк — гребанная китайская принцесса. И вот, по сути, некогда машина с легкостью утверждает, так еще и на серьезных щах, что все показываемое по телевизору — это все…искусственное. 
— Верно подмечено, Шерлок, — Усмехнувшись себе под нос, все же отметил Андерсон, а после приобнял за плечо девианта, пребывающего в непонятном ему самому замешательстве, — Тебе интересно, как и остальным, просто потому что на это любопытно глазеть, особенно когда делать ну совсем нехрен. Кто знает этих продюсеров, режиссеров и прочих пиздюков, работающих на телеке. Вдруг эти все идиоты, сидящие там, получают зарплату вдвое, а то и втрое, больше нашей вместе взятой. Орут и развлекают нас, ленивых балбесов, которым лишь бы в грязном белье порыться и узнать, кто от кого родил, кто с кем переспал и всякую другую хуйню. Бессмысленную и ненужную.       
С каким-то явным раздражением заключил Хэнк и залпом допил пиво, сделав два больших глотка. Правда Андерсону пришлось с минуты так две бороться с желанием кинуть банку куда подальше, в надежде попасть в мусорный бак прямо на кухне, но решил лишь оставить ее на журнальном столике. Рукой же мужчина попридержал девианта, который тут же рывком собрался встать и убрать мусор. Нет, Хэнк был ему безумно благодарен: с появлением Коннора не только в его жизни, но и как сожителя, дом стал гораздо чище: ежедневно девиант выносил мусор, больше не было грязной одежды и ее кучи около кровати, та была вечно заправлена, а тот же Сумо был в восторге от постоянно наполненной миски. Все было прекрасно, но иногда это какое-то инстинктивное желание помочь и убраться в квартире просто раздражало Хэнка. Ну нельзя же быть таким идеальным даже в привычках! 
      Поморщившись, Андерсон все-таки выудил пульт и переключил канал. «Хватит ему уже смотреть это дерьмо», — пронеслось в голове у мужчины, а сам он начал листать каналы с периодичностью в несколько секунд: то футбол, то надоевшие новости, то какая-то высокоинтеллектуальная программа для таких умников, как Коннор, и ничего интересного. Остановились они на каком-то очередном выпуске про животных: что может быть упоительнее наблюдать за пингвинами, белыми медведями, тюленями и прочими существами, которым и дела то нет до их человеческих проблем? Им не нужно наблюдать за всем этим дерьмом, происходящим в человеческом мире. Иногда Хэнк им даже завидовал. — Получается, если капитан смотрит ток-шоу большую часть своего рабочего времени вместо анализа документов, значит он тратит свое время зря? — Кажется, губы Коннора дрогнули в кривой усмешке, но он деликатно ее сдержал в себе. Все-таки неловко как-то «сдавать» начальника с потрохами. Может быть он и стал официальным работником полиции и девиантом одновременно, но не проанализировать его монитор… он бы не простил себе такого. Все-таки теперь им придется сотрудничать куда чаще. 
— Коннор, вот же ты мерзавец, подглядывать решил? — С громким смешком вдруг спросил Хэнк, его губы растянулись в довольной улыбке, и он слегка потрепал андроида по плечу, — Если ты еще мне скажешь, какую он там программу смотрит, то век тебе благодарен буду. 
— Ему нравятся старые выпуски «Доктор Фил», и, судя по количеству просмотров, это его любимое шоу. — Ты ж мой любимый глазастый засранец с компьютером в башке, ты даже не представляешь как мне помог и подсобил. Это ж сколько теперь поводов будет его подколоть!       
С искренним смехом поблагодарил своего «ходячего калькулятора» Хэнк и обнял покрепче. Тот, кажется, и сам улыбался, видимо не зря подглядывал и знал, что когда-нибудь эта информация ему понадобится.       И все-таки люди — интересные существа. Любопытные, непонятные, но такие прекрасные и удивительные, что Коннор был готов с каждым разом мельком анализировать монитор капитана, выпавшие журналы Гэвина и прочие тайные мелочи работников участка, чтобы потом под любым предлогом рассказать Хэнку, вызвав у него злорадную, но довольную улыбку. В этом было что-то особенное. Что-то, что заставляло Коннора улыбаться, класть тому голову на плечо и пялиться в экран телевизора, что бы там не крутили: будь то спорт, сериал или очередных «шлюх» из очередной «дерьмовой» передачи.