***
Ойкава должен уже как полчаса прийти, но его все нет и нет. Кагеяма терпеливо сидит за столиком, периодически посматривая то на дверь, то на часы. Он прекрасно чувствует на себе жалеющие взгляды, но продолжает сидеть, надеясь, что Тоору придет. Тобио прождал еще полчаса и уже собирался уйти наконец и не опозорить себя окончательно. Хотелось быстрее попасть домой и облить себя холодной водой, чтобы смыть неприятный осадок. Было бы не так обидно, если бы его отвергал совершенно незнакомый человек, а не соулмейт. Как только Тобио увидел на руке черные мазки, складывающиеся в иероглифы, то сразу же заявил этому Ойкаве Тоору, что они родственные души. "Дай-ка я проясню ситуацию. Во-первых, я не гей и мне нравятся девушки, так что я не собираюсь связывать свою жизнь с парнем. Во-вторых, для меня не имеет значения твое имя у меня на запястье. И в-третьих, с тех пор, как у меня появился соулмейт, то есть ты, я ненавидел тебя каждый день, так что нет, я ни в коем случае не смогу полюбить тебя или что-то такое. До свидания", — сказал тогда он, развернулся и помахал рукой на прощание. А Кагеяме обидно. Обидно, что его собственная родственная душа не хочет не то что признавать, да даже общего ничего иметь. Хоть ему и ясным языком сказали валить куда подальше, он пытался что-то с этим сделать, упрашивал Ойкаву, подарки дарил, говорил, что стоит хотя бы попробовать, но тот всегда твердо отвечал "нет". И только спустя пару месяцев у него удалось выбить согласие на одно свидание. Да и то на него этот Тоору не пришел. Пусть Кагеяма сейчас очень зол, но он благодарен Хинате за то, что тот вообще попытался чем-то помочь.***
Ужин прошел для Тобио как в тумане. Шоё что-то спрашивал у него, но отвечал он чисто на автомате. Тогда Хината тяжело вздохнул и предложил прогуляться. — Расскажи мне, что произошло? — спрашивает он, пока они идут по светлой аллее. — Да что тут говорить, — отмахнулся Тобио. — А ты расскажи, может, я чем помогу. Кагеяма немного помолчал, но потом робко проговорил: — Эм, мы работаем в одной фирме, — начал издалека он, — и видимся каждый день... Хината его быстро перебил: — Подожди, а в какой фирме ты работаешь? — В "Le meilleur" стилистом. Ойкава — мой соулмейт — косметолог. — А почему я вас ни разу не видел? — протянул Хината. — Я конечно понимаю, нанимать работников без меня еще ладно, но почему твоих данных у меня нет? Вот приду, поувольняю всех к чертям, будут знать, как самовольничать. Тобио наклонил голову вбок. — Этот сетевой салон принадлежит мне, — пояснил он. — Да ну?! — воскликнул Кагеяма. По виду и не скажешь, что этот коротышка там главный. Нет, выглядит он подобающе, но как-то... по-детски, что ли. — Да-да, это так. И не смотри на меня так, я знаю, что выгляжу по-детски, — сказал он, а потом добавил: — Хотя, я пытаюсь наоборот, — он встряхнул темно-синий пиджак. — Это все из-за волос, ведь так? — Ну... немного, — ответил Кагеяма. Все же надо быть поосторожнее с ним — Шоё все так же оставался его начальником. — Да не бойся ты, не собираюсь я тебя в порошок стирать, — успокоил его Хината, видя, как быстро изменилась речь Тобио. — Разве что если ты плохо выполняешь свою работу, — подмигнул он. — Так-с, на чем ты там остановился? Ах да, на том, что вы видитесь каждый день на работе. Продолжай, я слушаю. — Эм, ну так вот, как я уже говорил, он мой соулмейт, но... — Тобио остановился, переводя дух. Все же слишком больно от такого, — он сказал, что только по девушкам и не собирается связывать свою жизнь с парнем, а еще то... — когда он опять остановился, Шоё выражал собой очень нервного человека, будто бомба, готовая прямо сейчас взорваться, — что ненавидел меня еще с того момента, когда увидел мое имя у себя на запястье. Хината ахнул от ужаса и осознания того, что кто-то вообще может отказаться от такого милого предначертанного тебе человека. — Как это? — спросил глухо. — А вот так, — пожал плечами Тобио. — И ты... все еще хочешь провести свою жизнь с тем, кто тебе сделал настолько больно? — Он мой соулмейт, тут ничего не поделаешь, — вздохнул Кагеяма и прикрыл глаза. — И что? — Что значит твое "и что"? — А то и значит. Тебе ли не все равно, кто кому принадлежит? Если он плюет на истинных, то почему бы и тебе не забросить это? — легко спросил Хината. — А кто захочет? — вздохнул Тобио. — Все же гонятся за соулмейтами и точно не станут встречаться с тем, у кого он тоже есть. — Я захочу. — Чего? — спросил тупо. — Повторяю: я захочу. От неожиданности Кагеяма плюхнулся на скамейку, мимо которой они бы прошли, если б Шоё не умел вводить в недоумение собеседника за долю секунды. — В смысле... Мы не можем, — твердо ответил Кагеяма, хотя в его мысли занеслось сомнение по поводу его верности соулмейту. Которого это не волнует, конечно же. — Почему это? — Хината присел рядом, не замечая степень ошеломленности Тобио. — Хотя бы потому, что у тебя и у меня есть по соулмейту, — попытался оправдаться он. — Судьба не всегда преподносит нам тех людей, которые идеально тебе подойдут. Например, мой соулмейт тот еще зануда, ты просто не представляешь, — Шоё помахал рукой из стороны в сторону. — А твой тебя вообще игнорирует да еще и так обижает. — Слушай, — начал Кагеяма, — я понимаю, что ты хочешь помочь, и я ценю это, но не стоит меня жалеть: я справлюсь, — он повернул голову и взглянул на Хинату. Тот выглядел расстроенным. — Ладно, — согласился он и лучезарно улыбнулся.***
— Подскажите, пожалуйста, где сейчас Ойкава Тоору? — спросил Хината у девушки за ресепшеном. Та даже не удосужилась поднять головы и ровным тоном ответила выученной фразой: — Извините, но прием у наших специалистов только по записи. — Ох, тогда давайте-ка вы меня запишите, — девушка наконец подняла голову и как только увидела, кто перед ней стоит, у нее округлились глаза. — К-когда? — хрипло вышло. — Прямо сейчас. Или у него клиент? — хитро спросил Шоё. — Н-нет, он сейчас с-свободен, — пролепетала она, — кабинет триста двенадцатый. — Спасибо, — бросил он на ходу. Хината уже подошел к кабинету и постучался. — Входите, — глухой голос из-за двери. Косметолог, также как и девушка с ресепшена, сильно удивился неожиданным визитом. — Хоть вы не грубите клиентам, — с облегчением выдохнул Шоё. — А что-то произошло? — поинтересовался Тоору. — Неважно, я вообще пришел не за этим, — оборвал тему он и присел на кожаное кресло. — Это дело личное. — Хм, — протянул Ойкава, — хорошо. — Это поводу Кагеямы Тобио, — Хината отчетливо видит, как напрягся его подчиненный. — Он ваш соулмейт, ведь так? — обескураженный Тоору медленно кивнул. — Что-то случилось? Это никак не отражается на моей... — Дело не в вас, а в нем, — перебил Шоё. — Хотя, если так судить, то в вас обоих, — он сделал глубокий вдох. — Вы уволены. — К-как это? — Что непонятного? Я говорю: вы уволены. Вчера я случайно зашел в одно кафе и встретил там Кагеяму. Он сидел там уже гребанный час, понимаете?! Час ждал такого мудака, как вы. Хорошо, что я подошел к нему, чтобы люди перестали так смотреть на него, — едко выплюнул он. — Я удивлен, что такому хорошему человеку, как он, достался такой, как вы. И, — он немного прикрыл глаза, — несмотря на то, что обычно я закрываю глаза на подобное, ведь мне важно только качество и скорость вашей работы, это будет исключением. — Позвольте сказать... — Заткнись, — велел Шоё. — Еще раз попробуешь выдать что-то подобное — я тебе не только характеристику подпорчу, но и размажу тебя по стенке, выдав это за несчастный случай, уяснил? — Ойкава тяжело сглотнул, а по виску прошлась капля пота, но все же дернул головой в знак подтверждения своей понятливости. — Мало того, что вы вообще как-либо связаны, так он еще отказывается от моего предложения, так это еще и из-за тебя, — Хината еле подавил в себе желание притянуть того за воротник рубашки и запугать так, чтоб всю жизнь заикался. Хотя, кажется, Шоё уже сделал это. В любом случае, это сейчас не так важно. — Насколько я понял Кагеяму, ты ненавидишь его больше всех на свете и предпочел забыть, ведь так? — Тоору кивнул, уж слишком страшно сейчас не то что перечить, даже что-то говорить. — Давай решим все мирно, ок? Я предлагаю тебе свалить отсюда куда подальше, могу даже поездку и новое место работы обеспечить, — Шоё начал рассматривать свои ногти, — но только чтобы ближайшие десять километров отсюда про тебя не было ни слова, — он проницательный, поэтому отвечает на немой вопрос: — Можешь говорить. — А если я не соглашусь? — Мое терпение не резиновое. Я не хочу ходить вокруг да около, поэтому поясню: будь это какой-либо другой человек, то я бы не стал сюда даже приходить. Кагеяма мне нравится, и мне откровенно плевать на то, что для него важен ты. Если же тебя не будет здесь, то он быстро забудет о тебе. Ну так как тебе мое предложение? Сменишь обстановку там или что-то такое. — Согласен.***
Тобио был сильно удивлен, потому что на следующий день, как и на следующий, да и в принципе всю неделю не было видно Ойкавы. Когда он подошел на ресепшен, чтобы спросить, где же их косметолог, то девушка сказала, что он уволился. Ну вот и все. Теперь можно со спокойной душой вскрывать вены. Это, конечно, всего-лишь шутка, но, как говорится, в каждой шутке есть доля истины. Поначалу Кагеяма был сильно расстроен, ведь его родственная душа сейчас черт знает где и никто не знает, где и как ее искать. В скором времени он немного успокоился и смог смотреть на всю ситуацию здраво. Все-таки Ойкава очень сильно выматывал своими постоянными отказами. Теперь можно было хоть вдохнуть полной грудью. Теперь, когда Тобио оборачивается назад и смотрит на свои поступки, он понимает, что был очень наивен. Хината был прав: судьба не всегда дает человека, который тебе нужен. Но его можно найти. Поэтому Кагеяма сейчас полон сил, а с татуировкой, напоминающую собственную глупость, он придумает, что сделать, обязательно. Походу, в его жизни началась белая полоса.***
С тех пор, когда Тоору улетел, Хинате легче. Нет этого раздражителя, и теперь можно начать выполнять свой коварный план по соблазнению-влюблению в себя Кагеямы. Стокгольмский синдром наоборот какой-то, ей богу. Аж смешно стало. Первое время Кагеяма очень горевал. Хината приглашал того к себе домой и был его личным психологом. Успокаивал, когда надо было, слушал эти непонятные мотивы по типу "люблю ли я его или нет", а также "Хината, ты знаешь, как выследить человека из другой страны, притом не зная ни номера, ни аккаунта в какой-либо социальной сети". Стойко переносил это испытание, надеясь, что его труды окупятся и Кагеяма наконец забудет Ойкаву. А если не забудет сам — заставит. Этого не потребовалось. Через парочку недель он перестал плакаться по этому придурку шатену. Да потому что только придурок может отказываться от такого милаша, так думал Шоё. Ну, первая стадия — отречение — пройдена. Теперь надо сблизиться с Кагеямой, а потом тот уже никуда не денется.***
Вечером — в один из нескольких, когда Хината приносил алкоголь, чтобы расположить его к себе, — произошла большая неожиданность. Тобио, как обычно, доверчиво общался с Хинатой, сам наливал и просил наливать. Вальяжно развалившись на диване, Шоё потягивал сухое вино и внимал каждому слову раскрепощенного Кагеямы — когда тот трезвый, то он больше молчит в разговоре, чем рассказывает, поэтому и слов на ветер не бросает. Если не под градусом он еще может хранить свои секреты, то в таком состоянии совершенно любой человек идет на откровения. Рассматривая движущиеся губы своего подчиненного, Хината даже не заметил, как тот в открытую пялится и вообще эти самые губы сложились в одну тонкую линию. Прежде чем Шоё начинает что-то понимать, Кагеяма, ничего не скрывая, признался: — Вот хотел бы я, чтоб моим соулмейтом был ты. Глоток вина, который Хината собирался просмаковать, неожиданно весь влился в горло, отчего тот закашлял. Кагеяма было кинулся постучать тому по спине, но Шоё ему помешал. Отдышавшись, тот тихо выдал: — Сейчас виноват не я, а ты, понял? И на мгновение поднял свои медовые глаза, в которых Тобио отчетливо видел решительность и свое отражение. Тут думать даже не надо о том, насколько этот поступок Хинаты был опрометчивым. Откинув куда подальше свои сомнения, а что более важно — совесть, потому что та сейчас явно готовится сгрызть к чертям собачьим, он мертвой хваткой вцепился в напряженные плечи и, не давая тому успеть что-то понять, крепко-крепко зажмурился, и тесно прижался своими губами к чужим. Тобио чувствовал, что Хината боится — губы у того твердые и ему наверняка сейчас стыдно. Шоё будет жалеть, еще как жалеть, но собрав все свое хамство в кулак, расслабил губы и провел языком по рту Кагеямы. Тот не сопротивляется — во-первых, это его первый поцелуй, а Хината охеренно целуется, а во-вторых удивление от того, что этот самый первый поцелуй не с соулмейтом, а с... другом? Слово "друг" придало Тобио сил, и он резко отцепил от себя Хинату. Другому он бы уже давно врезал, хоть и не имеет опыта в драках, но сейчас... он просто не может. Не может и все тут. Очень глухое, но все же "извини" он услышал и ответил что-то вроде "все путем, с кем не бывает". Остальную часть ночи он не помнит.***
Наутро голова нещадно болит, и нет сил даже пальцем пошевелить, не то что встать. Но помощь приходит вовремя и неожиданно в виде уже не сонного Хинаты со стаканом и аспирином. Еле-еле Кагеяма присел на кровати и взял протянутые Хинатой вещи. — Ты как?.. — Вроде нормально, — Тобио залпом выпивает всю воду и хватается за голову, массируя подушечками пальцев. — Что вчера произошло? — А ты не помнишь? — поднимает бровь Хината. — Только что мы пили. Я ведь ничего такого не учудил? — с опаской спрашивает он. — Нет, — отвечает он, но когда Кагеяма поворачивает голову и видит этот поникший вид, что-то внутри обрывается. — Хината? Эй, если что-то действительно случилось, то просто скажи, хорошо? — Я думаю, что тоже еще не отошел от вчерашнего. Тобио видит: тот нагло и неумело врет, но на этот раз ничего не говорит.***
Когда Кагеяме наконец полегчало, он пришел домой и сразу же пошел в ванную — хотелось просто завалиться спать прямо так, но он порядочный человек, поэтому сначала сходит в душ. Все это время его не покидало чувство, будто он забыл что-то очень, очень важное. Да только в этом-то и дело: он не помнит. И сейчас, когда он снял темную футболку и краем глаза видит себя в зеркале, он офигевает. Подлетает к стеклянной поверхности, неверяще проводит по бордовым синякам на плечах, даже нажимает и болезненно ойкает — это правда синяки. А также видит ранку с запекшейся кровью на губе. И тут он вспоминает, как он получил эти украшения. И ему реально страшно: то ли от того, что Хината ничего не сказал, то ли от того, что прекрасно видит, как его собственное лицо неумолимо краснеет.***
Если бы Кагеяма не знал настоящей причины, то непременно бы расспрашивал Шоё о том, почему тот так себя ведет. Но он знает, а потому и не трогает его. Нет, они все так же выпивают, разговаривают, но не так. С каждым разом все больше и больше посещает ощущение того, что Хината отдаляется. В другой вечер происходит еще одна неожиданность для Хинаты. — Эй, Хината, — осторожно подозвал того Тобио, — может, хватит уже? — Что хватит? — хлопает глазами он. — Вина больше не хочешь? Тогда я тоже не буду. — Я не про вино, — Шоё не понимает, что не так, но все равно слушает Кагеяму. — Ты очень странно ведешь себя после того поцелуя. — К-к-какого поцелуя?! — вспыхивает Хината, а в следующую секунду осознает, что на данный момент добыча не Тобио, а он сам. — Такого. Может, хватит? Я не злюсь на тебя. — Ты же ничего не помнил? — Хината машет руками, но это не помогает ему ни успокоиться, ни донести смысл сказанного. — Я дома вспомнил. — На следующий день?! — Да. — Срань господня! — он прикрывает лицо руками и лепечет. — Позор-то какой! И почему-то вид такого Хинаты ему очень нравится. Смущенный Хината такой милый. И блядь, лучше бы ему в голову не приходила такая мысль. Потому что не надо. — Можем продолжить? — Чего? — Шоё смотрит сквозь пальцы, а когда убирает их с лица, то, кажется, бледнеет. — Ну, это... Сам же себя подставил. Ну кой черт его за язык тянул?!. — У меня... есть резинки, — Тобио кажется, что прямо сейчас весь дом загорится от того, насколько горячее у него лицо. — Ты хочешь?.. — Я... да. Хината буквально опрокидывает его. Жадно впивается в губы, неистово мнет их и моментально заводится. Резко срывает с себя рубашку, что та бедная трещит по швам: был звук падающих пуговиц, но им плевать. Переходит на шею, сильно кусая тонкую кожу, что у Тобио видна бордовая полоса. — А-а-а... Хи-ната, — Шоё ответно мычит, мол, чего тебе еще надо. — А кто из нас... это... — Ты это про что? — он отрывается такой красивой и загорелой шеи и упрямо видит, как Тобио зардевается краской пуще прежнего. — А, про то, кто сверху? — Кагеяме кажется, что стыд сейчас перейдет в физическую боль. Раньше он думал, что знаток в гомосексуальных отношениях, но, оказывается, что нет. — Ну, как ты захочешь... Тобио цепляется за Хинату и тихо бормочет: — Давай в следующий раз? Просто сейчас я... не готов на такое, — Кагеяма ни в коем случае не хочет признавать то, что Хината, касаясь его, чуть ли не доводит того до конца. Он реально не ожидал того, что его тело будет так сильно реагировать в присутствии Хинаты. "Следующий раз" врезается в мозг Шоё очень быстро — и он, будто и не переставал, опять начинает целовать широкую накаченную грудь, посасывает твердый темный сосок, языком ведет влажную дорожку, спускает джинсы вместе с боксерами и с упоением слышит громкий протяжный стон, когда вбирает член Тобио на всю длину. Кагеяма пытается не подмахивать бедрами навстречу, хватает Хинату за волосы, но сил не хватает, чтобы заставить того отстраниться. Единственное, что у него действительно получается, это хрипло прерывисто прошептать: — Х-хината... перестань... я так к-кончу. С видимой неохотой он все же выпускает каменный стояк изо рта, приподнимается на коленях и быстро стаскивает свою оставшуюся одежду и отправляет в полет в неизвестном направлении. Когда Шоё зажимает оба члена в своей руке, облегченно выдыхает — во время минета Тобио он сам чуть не кончил. Сразу переходит на быстрый ритм, движет рукой рвано, но не устает. Кагеяма обнимает его за спину и жарко дышит Хинате куда-то то ли в плечо, то ли в шею, но это сейчас не важно. Шоё каким-то неведанным образом притягивает Кагеяму в поцелуй, хотя это не поцелуй вовсе — зубы сталкиваются, царапают нежные языки, приглушенные полустоны раздаются вибрацией в глотке. Заканчивают они почти вместе — Кагеяма буквально на пару секунд раньше изливается между их животами, а следом Хината. Обессилено падают на диван, взлохмаченные и потные, но счастливые и довольные. Шоё дотягивается до салфетки на столе, протирает свою ладонь, грудь, грудь Тобио, а после ложится рядом, обнимая за талию и доверчиво прижимаясь к крупному телу. На периферии у Кагеямы проскальзывает мысль, что не нужен ему никакой соулмейт, потому что уже любит Хинату.***
Наутро Шоё просыпается совершенно счастливым: Кагеяма выглядит так умиротворенно, и пусть он спит, сразу видно, что ему было хорошо. Аккуратно выпутывается из кольца рук, оборачивается и с облегчением отмечает, что Тобио не проснулся. И топает на кухню готовить завтрак, на ходу натягивая трусы. Кагеяма поочередно разлепливает глаза и с удивлением обнаруживает, что под боком нет маленького тела. В какой-то момент до него доходит, что Хината, скорее всего, пошел на кухню. Первое, что он слышит, когда находит Шоё, это смех. — Что такое? — спрашивает он, совершенно не понимая причину. Это же вроде он тут ржать должен: Хината, в одних своих ярко-красных боксерах, с рыжим вороньим гнездом на голове и с фартуком с надписью "Cock Chef"*. — А ты ничего надеть не забыл, а? — он продолжает хихикать. — Или потерял? Кагеяма оглядывает себя и хлопает по лбу. — Блядь, — кратко выражается он, присаживаясь на стоящий рядом стул и тоже начинает трястись от смеха. А все потому, что он даже не удосужился попытаться найти свои боксеры и в итоге пришел абсолютно голый. Когда они наконец смогли нормально поесть, не обращая внимания на наготу Тобио, пошли обратно в гостиную. И в этот момент Хината понимает, что если он станет жить с Кагеямой, то каждый день будет задыхаться от смеха как минимум раз пять. Да потому что эти самые боксеры, которые по идее должны быть надеты на Тобио, спокойненько висят себе на люстре. — Что ты на меня так смотришь? — отзывается Кагеяма. — Будто это я вчера кидался голодным волком на тебя. — А не надо быть таким чертовски милым, — отвечает Хината, и Тобио вырвал бы тому язык за такие высказывания. Иначе его лицо навсегда останется неестественно розового цвета. Вместо этого он молча подбирает свои вещи и натягивает их на себя.***
Шоё до последнего не хотел, чтобы Тобио уходил. Ему все еще не верится, что на некоторое время Кагеяма полностью и без остатка отдался его губам и рукам. Отпустить того все же пришлось. Тобио называл какие-то немыслимые причины для ухода, и Хината это увидел, поэтому и согласился. Проводит его до подъезда, но понимает, что не сможет остановиться. Поэтому идет с ним до остановки. Кагеяма немного с подозрением смотрит, но ничего не говорит. Так Шоё и сидел с ним до того момента, пока нужный автобус не приехал. А когда Тобио, как казалось Хинате, неожиданно поднялся, то схватил его за руку, развернул лицо к себе и чмокнул в щеку под удивленные взгляды прохожих. Когда он пришел домой, то сразу же принял душ. Буквально упал на кровать и раскинул ноги и руки, но спать не хотел. Просто полежит, отдохнет, а может и разберется сам. Спустя некоторое время в звенящей тишине зазвонил телефон. Тобио подскочил и принял вызов. — Алло? — Да, кхм, Кагеяма, это Дайчи. На заднем плане кто-то крикнул что-то вроде: "Не смей!", на что Кагеяма внимания должного не обратил. — Я слушаю. — Тебе интересно, где Ойкава? Немного подумав, тот все же выдал: — Был бы не против узнать. В трубке послышалось копошение, и тут же Сугавара громко и быстро сказал: — Не надо, Кагеяма! А сзади послышалось "Надо!". Наверняка от Савамуры. — Может, кто-нибудь один возьмет телефон? — Алло, — повторил Дайчи. — На самом деле Ойкава не собирался никуда уезжать. Это Хината-сан все подстроил. — Чего? — изрек Тобио. — Вы, вероятно, что-то путаете. Хината не мог. По крайней мере, Кагеяма думал, что не мог. — Это правда. Мне сам Ойкава сказал. — Эй! Хватит уже! — по интонации было слышно, что Коуши злится. А потом они повесили трубку. Тобио не верит. Он не верит, что Хината, тот самый Хината, самый милый и чистый на свете по натуре человек способен на такое. До сих пор пребывая в шоке и, не ведая что творит, он набрал номер Шоё и бесцветным голосом попросил встретиться.***
— Ну вот и зачем ты все ему рассказал? — Потому что Ойкава его соулмейт. — Кто тебя об этом просил, Дайчи? — Сугавара потер виски. — Хината-сан же тебя убьет, и ты это знаешь. — Мне все равно. Кагеяма же несчастен, и ты это видишь. — Но ты не должен был лезть не в свое дело! — вскрикнул Коуши. — Да и с Ойкавой Кагеяма чувствовал бы себя еще хуже. — А вдруг оттаял бы? — Да нихрена, Савамура! — и тут Дайчи притих. Это ой как плохо, когда Суга начинает звать его по фамилии, при этом еще и крича. — Ты завтра же пойдешь к Хината-сану, объяснишься и попросишь прощения, благодари бога, что он человек понимающий, не станет тебя увольнять. — Ладно, — согласился Савамура. В конце концов, эти двое наверняка решат что-нибудь с тем, что они не соулмейты. А сейчас Дайчи тихо подходит к Коуши со спины и нежно обнимает.***
— Итак, что ты хотел? — лучезарно улыбается Хината. Он, конечно, ждал встречи с Кагеямой, но не думал, что она будет настолько скорой. Встретились они в том же ресторане, в котором и познакомились. — Не буду ходить вокруг да около, — начал Кагеяма. — Это ты отправил Ойкаву в другую страну? И тут Шоё побледнел. — К... как?.. — Неважно как. У меня скорее появляется вопрос, зачем? Хината опустил голову и сжал руки на коленях в кулаки. — Хината, — зовет Кагеяма. — Зачем? — повторяет он. Он резко поднял голову и взглянул на Тобио. И тут Кагеяма осознал, что тот не от злости был напряжен. А оттого, что был готов заплакать. — И что? — совсем тихо выдает Шоё. Кагеяма молчит. — А я виноват в том, что мы не соулмейты? — Зачем ты начал это? — вопросом на вопрос ответил Тобио. — Зачем? — Потому что я захотел. — Захотел он, видите ли! А меня ты спросить не собирался?! — А ты будто хоть секунду был против! — Шоё встал и облокотился руками о стол. — Или те эмоции, что ты мне показывал, были ложью? Кагеяма молчит. — Да, это я заставил Ойкаву переехать! Даже больше скажу: я ему и перелет оплатил, и место на новой работе обеспечил! — люди за другими столиками начали оборачиваться и косо смотреть. — Да, это все был я! Ты теперь меня ненавидишь? Готов разорвать на куски? Пожалуйста, делай что угодно! — Хи... — Не смей перебивать меня! — рыкнул он. — Жалеешь о нашем сексе? Жалеешь ведь, я вижу! — Кагеяма ни разу не видел его в ярости. Пылающей ярости. — А я, дурак такой, надеялся, что хоть немного нравился тебе! Надеялся, что ты хоть немного полюбил меня и сможешь отпустить свое гребанного соулмейта, на котором свет клином сошелся для тебя! Но, видимо, ошибался, — Шоё взял пальто с крючка рядом со столом и надел на себя. — Можешь теперь удалять мой номер телефона с чистой совестью. Или даже уволиться, чтоб меня не видеть, я не против. До свидания. И ушел. И тут Кагеяма вынырнул будто из-под толщи воды и почувствовал на себе осуждающие взгляды, услышал шепотки. Задышал часто-часто, также снял свое пальто и выбежал на улицу. С ошалелыми глазами он искал рыжую макушку, но не нашел. Пошел, куда ноги несут, подумал, что проветрится. И как так получилось? Это он должен был накричать на Шоё, это он должен обижаться, что его так обманули. Достал телефон, набрал номер. Но слышны лишь длинные гудки, отдающиеся болью в груди. Раньше Хината отвечал сразу же, своим высоким бодрым голосом. А сейчас равнодушное "аппарат абонента выключен или находится вне зоны сети". Сел на лавочку, тяжело вздохнул. Посмотрел вверх: облаков нет, маленькие звезды на темном небе и убывающий месяц. Так же и его, как этот месяц, поглощают сомнения. Жалел ли он? Жалел, еще как. Потому что вовремя не остановил Хинату, не сорвался с места сразу же, не догнал и не прижал к себе. Но он не жалел, что позволил Шоё пробраться к нему в сердце. И ему уже плевать на его соулмейта, совершенно плевать, но, похоже, Хинате уже плевать на него. Он мог быть счастлив, мог заставить огонек разгореться, но сам вылил на него ведро ледяной воды. И он не знает, что ему делать. Порвать отношения, которых еще даже не было — да Тобио полный лох по жизни. Он сидел так час наверно, думая, что же ему такое сделать. И вспомнил, что умеет играть на гитаре.***
Шоё пришел домой. Пить не хотелось, нет, хотелось кричать, пока голос сорвется. Если быть честным, то он надеялся, что Кагеяма бросится его искать. Оказалось, что тот даже и не собирался делать что-то такое. Телефон он отключил, иначе его просто заебут звонками, а слышать он никого сейчас не хотел. Никого, кроме него. Ближе к кромешной ночи, когда Хината лежал на диване аморфной массой, он услышал звуки гитары на лестничной клетке. — Не ну вот совсем спятили? — пробурчал тот, вставая. Подошел к двери чисто на инстинктах — свет он не включал. Но открывать не спешил почему-то. Только посмотрел в глазок, но никого не заметил, хотя отчетливо слышал, как кто-то играет. Грубый голос порвал мелодию. Но не запел, как это бывает обычно. Вместо этого он начал читать стих. — Я равен для тебя нулю. — Кто-то решил переделать стих? Хорошо, Хината послушает. — Что о том толковать, уж ладно. Все равно я тебя люблю Восхищенно и беспощадно, И слоняюсь, как во хмелю, — Хината тихо охает, когда понимает, что эти строки адресованы ему и от того, кто заставляет сердце петь. — По аллее неосвещенной И твержу, что тебя люблю Беспощадно и восхищенно. Шоё хотел открыть дверь, но не посмел, когда он снова начал рассказывать. — Так погрузиться хочется в твой взгляд, Войти в него и стать его частицей, И если что-нибудь когда-нибудь случится, Понять, что только сам во всем был виноват, — Хината облокотился на дверь и медленно сполз, чуть ли не рыдая от счастья. — Что уберечь не смог, не удержал тогда, Я тихое движенье рук, Безмолвье губ, Но, главное, глаза, Твои глаза... Шоё хочет броситься к нему объятия, извиниться за то, что накричал, за то, что сомневался в нем, но просто ждет, потому что знает: он еще не закончил. — Ах, дверь не запирал я, И не зажигал свеч, Не знаешь, как я, усталый, Я не решался лечь. — Опять он меняет стихи. Хината хихикнул. — Смотреть, как гаснут полосы В закатном мраке хвой, Пьянея звуком голоса, Похожего на твой. И знать, что все потеряно, Что жизнь — проклятый ад! О, я был уверен, Что ты придешь назад. Хината встал, дернул ручку, отчего Кагеяма, который привалился к двери, отшатнулся и нечаянно провел пальцем по паре струн. — Кагеяма! — воскликнул Шоё серьезно. — Что ты здесь устроил? — А, это, я, ну, — Тобио растерялся, — я думал, ты спишь или просто подумал, что это не тебе или я не знаю... Хината опустился на уровень Кагеямы. — Я не про это, — объяснил Хината, — а про то, зачем ты сюда пришел? Ты же вроде ненавидишь меня за то, что я совершил такой гадкий поступок, разве нет? И разве не я должен просить прощения? — Не ты, — Тобио поставил гитару около стены. — Это я должен извиняться за то, что не видел твоей любви так долго, — он взял лицо Хинаты в руки. — Шоё, — тот покраснел от того, как прозвучало его имя из этих уст, — я люблю тебя. Сможешь ли ты это принять? Шоё молчит. Но потом поднимается и тянет за руку Кагеяму. Тот успевает ухватиться за ремешок струнного инструмента, и Хината с силой волок его через всю квартиру, как Кагеяма понял, на балкон. Когда он открывает дверь, Тобио чувствует прохладный ветерок и смотрит на красивое ночное небо. — Видишь это? — спрашивает Хината. Но не ждет ответа, поэтому продолжает: — Я бы хотел всю свою жизнь каждую ночь выходить сюда и любоваться звездами с тобой. Кагеяма, — зовет он и невесомо касается пальцами руки, — я люблю тебя. И медленно приближается к нему и мягко целует. Сейчас их никто не видит — лишь тонкий месяц, тускло освещающий их теплые прижимающиеся друг к другу тела.