***
– Гарри, это всё очень странно! – пыталась воззвать к здравому смыслу друга Герм. – Сейчас ведь в Министерстве куча народу. Разве получилось бы у него пройти туда незамеченным? Да и Пожирателей явно остановили бы мракоборцы. Небольшая группа школьников поднималась по движущимся лестницам, то и дело оглядываясь по сторонам. – Ты просто не понимаешь. Я всё чувствовал точно так же, как когда на мистера Уизли напала Нагайна. Это же Сириус! Он с лёгкостью мог вляпаться в такое. Нужно хотя бы проверить особняк на Гриммо. Вторжение в кабинет Амбридж наверняка понесёт за собой особо извращённое наказание. Все они помнили о недельной отлучке Уны в Азкабан. Полумна прозорливо упомянула об этом вслух, но гриффиндорцы – на счастье или на беду – отличались своей смелостью, граничащей с безрассудностью, а потому просто махнули рукой.***
– Хлебни, Гарри. Он послушно сделал глоток. Горло обожгло в разы сильнее, чем огневиски. Он выругался, подышал в сгиб локтя и вопросительно уставился на Уну. – Намешала сейчас в подземелье у Снейпа. Гарри сделал ещё один небольшой глоток и понял – хватит. По телу разлилось, вопреки ожиданиям, не подогреваемое градусами тепло, а прохлада и спокойствие. Вот уж правда, знает она толк в зельях.***
– Мам, пап, а вы-то здесь откуда? Чета Олливандеров спешила по министерским коридорам за несколькими мракоборцами, которые являлись ещё и членами Ордена. Ученица седьмого курса отметила, что родители на взводе, что случалось редко. Кроме того, одеты они были в форму мракоборцев. Уна, встретившая Гарри и Гермиону, ведущих жабу Амбридж в лес, быстро сообразила: что-то пошло не так. Гермиона успела шепнуть, где находятся остальные, а когтевранка тут же отправилась вызволять друзей, захватив кое-что из арсенала, оставленного близнецами Уизли. Вырубив Инспекционную Дружину, Уна выслушала сбивчивый рассказ Джинни о том, что произошло, и куда они теперь собираются отправиться. Пообещав скоро догнать их, когтевранка осталась, чтобы связать подростков, отравлявших жизнь ей и её друзьям, а потом догадалась опечатать особым заклинанием улики, которые помогли впоследствии обвинить Амбридж во всех тех гадостях, которые она чинила на посту Инспектора и директора. Закончив, волшебница увидела на горизонте нескольких улетающих вдаль фестралов и выругалась. Значит, придётся добираться самой. «Не ввязывайся в это, Олливандер. Поттер не в себе», – донёсся хриплый голос Малфоя-младшего, отходящего от мощного оглушающего заклятия. Она только фыркнула и, не удостоив своего юного любовника взглядом, выскочила из кабинета. Фестралов времени искать не было, поэтому рыжеволосая девушка тут же отправилась в амбар с мётлами. Выбрав самую новую модель «Нимбуса», когтевранка взмыла в небо, ругая себя за то, что ничтожно мало времени отводила на полёты. Нисколько почти не отводила, если уж быть честной. Было холодно, подташнивало. Но зато какой вид на Лондон!.. В просторном холле Министерства она обнаружила не только знакомых хранителей порядка, но и своих собственных родителей. – У нас такой же вопрос к тебе, юная леди, – пробасил Орландо, резко сворачивая за Кингсли Бруствером. – Ты должна быть в школе сейчас. – Но здесь мои друзья… – Вот и мы здесь по той же причине. Появилась информация, что Гарри здесь ждёт засада. – Гарри было видение, что Сириуса пытают в Отделе Тайн, – встревоженно произнесла Уна. Она чуть было не исправила на «мистер Блэк», но вспомнила, что раньше уже называла его по имени прилюдно. – Что за бред собачий? – вскинулся анимаг; черные кудри разлетелись во все стороны. Едва встретившись с ней взглядом, Сириус понял, что девушка как-то изменилась. Похудела, изящный носик чуть заострился. Это ей не шло. Потянул носом: над запахом лондонского ветра и пергамента доминировал аромат мыла. Раньше он такого не замечал. Но все вопросы потом, сейчас – спасать Гарри.***
– А я всю ночь вот скакала от одних родственников к другим. Родителей… уже доставили в поместье. Элла и Эрик вовсю готовятся. Бабушки тоже на месте, тетя Нелла… Ты ведь придёшь, Гарри? – Куда? Действие зелья вкупе с травмирующими событиями немного затормаживало мыслительные процессы, не давая голове разлететься в клочья от постепенного осознания происходящего. Потом до него дошло: Морриган и Орландо. Точно. – На похороны, ясное дело. А потом поминки. Элла сделает твой любимый пудинг, я попросила.***
Подросток в очках был готов добровольно расстаться с пророчеством, заточенным в стеклянном шарике, как вдруг на помощь ему подоспели члены Ордена. Знакомые лица. Он выдохнул; а увидев Сириуса, окончательно убедился – он был обманут своим видением. Крёстного никто не пытал. Уна вдруг открыла в себе крайне полезную способность: она оставалась спокойной и собранной во время сражения. Волнение будто бы задвинулось на дальнюю полку. Методично посылала заклятия в Пожирателей, оборачивавшихся чёрной дымкой. Боковым зрением она отметила, как подкосились ноги у Тонкс. Кто-то кричал, рычал, а она чувствовала себя на своём месте. Сейчас это нездоровое чувство нисколько её не пугало. Заклинания и проклятия метались в воздухе, отскакивали от стен, попадали в бойцов с обеих сторон. Более опытные маги бились молча, в совершенстве владея искусством невербальной магии. Только изредка, в порыве чувств, со стороны мракоборцев и пожирателей слышались яростные магические формулы. А потом Сириус, вступивший в дуэль со своей сумасшедшей кузиной, странно выгнулся дугой и спрятался за занавесом каменной арки. Он выглядел так, словно встретил знакомого, с которым не виделся долгие годы. А через миг – исчез. Уна не придала этому большого значения. Наверное, арка – это портал. Сейчас битва закончится, кто-нибудь из мракоборцев вернёт его. Откуда-то со стороны Гарри истошно вопил имя крёстного. Почему? Вдруг шум взрезал такой же нечеловеческий крик: – Морриган!!! Уна обернулась на знакомый голос, и время будто замедлилось. Мама летела на пол, широко раскинув руки. Орландо навёл палочку на пару пожирателей, но зелёный луч оказался быстрее его собственного заклинания. Отец стал падать так же странно, как и мама. Вдруг вокруг стало так тихо, что девушку затошнило от акустической пустоты. – Оставьте девчонку, она сейчас не представляет опасности, – единственные слова, которые чётко хлопнули по перепонкам. Это был Люциус Малфой. Это в него, в том числе, целился папа. Пристальный, непонимающий взгляд изумрудных глаз – в стальные, безразличные (знакомые). И снова тишина.***
Следующие несколько часов после сражения она вспоминала эти моменты, ножом бьющие в самое нутро. Забраться дольше холодного голоса Люциуса Уна не смогла до сих пор. Память услужливо защищала её рассудок, не скрывая, однако, самое болезненное. – Ааа, конечно. Конечно, я буду. Как будто речь шла об обыкновенном семейном ужине. В определённом смысле так и было. – Спасибо, – девушка со всей признательностью, на которую сейчас была способна, сжала руку подростка. – Они были бы рады. Снова воцарилось молчание. Шелестела только поверхность воды, и доносились разговоры студентов. Уна сделала ещё один глоток и поморщилась. Лицо на миг скривила улыбка. – Если вдруг впаду в кому, передай профессору Снейпу, что тут экстракт печени гиппогрифа и столетник. О, ей бы очень хотелось перестать быть. Только трусость не дала ей сыпануть на пару грамм больше этого самого экстракта. Осмелься Уна сделать это, сейчас бы уже не сидела тут, такая живая. – Окей. На автомате. Оно и понятно. Но что-то щёлкнуло внутри. – Гарри, – вдруг сорвался тихий голос. – Они этого не заслужили. Мы тоже. И… Гарри, я так виновата. Непрошеные слёзы в который раз за сутки покатились по бледным щекам. Она подавила всхлип. И не подозревала, что может плакать ещё. Он понимающе сжал её руку; холодная, точно ледышка. – Я ведь просто обязана была увидеть, что произойдёт. Что это была ловушка. Что они умрут. Она начала задыхаться, сердце дрыгалось в грудной клетке так, словно готово было выпрыгнуть. Из-за этого предложения получались рваными. Уна продышалась, как научила мадам Помфри. – А Дамблдор говорит, что я не должна себя винить, веришь? Он ведь даже не представляет, каково это: не разглядеть самое главное в череде видений. Чёртов старик. Говорит, что всё понимает. Девушка стиснула кулаки изо всех сил, поцарапав Гарри. Боль немного привела в чувство. – Я понимаю, Уна. Я чувствую то же самое. Какой же идиот! Кто именно идиот – Гарри, Дамблдор или оба разом – осталось за кадром, но когтевранка машинально кивнула. – Знаешь, что самое паршивое? Если бы я и увидела, всё равно не смогла бы тебе рассказать. Непреложный Обет, мать его. Какая же я дура. Гарри удивился. Всё-таки директор связал её по рукам и ногам, как и предупреждал. – Ничего уже не исправить. Не вини себя. – А ты разве себя не винишь? – Угадай с трёх раз, – горько усмехнулся брюнет, потирая шрам. Девушка вздохнула и, поддавшись порыву, обняла парня. Гарри сначала замер, напряженно слушая голос внутри, а потом оплёл Уну руками в ответ, уткнувшись в плечо. В самом деле, она так похожа на Морриган. И на маму. Было бы классно иметь такую старшую сестру. Он видел перед глазами пелену медных волос. Словно бы прочитав его мысли, выпускница отозвалась: – Гарри, это мой последний день здесь, в Хогвартсе. Но я всегда с тобой, помни об этом. Пиши мне, пожалуйста. По любому вопросу. Нас остаётся так мало. Она всхлипнула. – Угу. Этим двум, повзрослевшим за один вечер, было абсолютно наплевать, что подумают об их затянувшемся объятии остальные. В целом, все понимали правильно: два человека, потерявших самых близких. Объединенные теперь не только дружбой, но и общим горем. Гарри Поттер, который снова потерял обоих родителей в одну ночь. Крёстных родителей, но это не имело значения. Он к ним в каком-то смысле был ближе, чем к Джеймсу и Лили. Он помнил их не просто по колдографиям; он общался с ними наяву. Гостил. Общался. Уна Олливандер, потерявшая родителей. Которые даже, чёрт возьми, не состояли в Ордене. И никто, кроме самой Уны и, пожалуй, Снейпа и Дамблдора (от которого не укрывалось ничего), не знал, что девушка потеряла ещё и Сириуса. К боли потери прибавлялось ещё осознание того, что она напропалую изменяла Блэку с сыном одного из Пожирателей. Голова разрывалась. Память всё ещё скрывала от неё слова Римуса, который видел, что именно Малфой-старший послал Непростительное в Морриган.***
Всё, что было целью всю её сознательную жизнь, теперь виделось шелухой. Уна сидела в девичьей комнате Когтевранской башни. Она провела тут семь лет своей жизни. Она писала конспекты на этом подоконнике, реферировала статьи из учебников, разложенных на полу. Падала на эту самую кровать каждый вечер, задвигая полог из невесомой органзы небесного цвета. А сейчас всё было пусто: вещи девушки и её соседок уже спустили вниз домовики, подготавливая багаж к отправлению. Однокурсницы, отчего-то так и не ставшие за столько лет соседства и общего быта близкими подругами, уже спустились в Большой Зал, давая ей немного времени и пространства. Давая очередную возможность разразиться слезами. Уна Олливандер мысленно проводила инвентаризацию лет, проведённых в Хогвартсе. За это утро девушка обошла все классы, побывала в теплицах и даже на поле для квиддича. Прошлась по кромке Чёрного озера, из которого вдруг лениво выползло щупальце осьминога. Забрела к Хагриду, он напоил её своим фирменным крепким чаем. Поднялась в совятню. Передвигала ногами в попытке остановить цунами мыслей и самоистязания. Правда, успела исцарапать ладони до крови. Сколько видели эти стены таких, как она? И сколько ещё увидят… Сейчас её распирало. Разве так бывает, что человеку приходится прощаться почти со всем, что определяет его жизнь? Это же просто абсурд. Что делать-то теперь? Уна поднялась с голого матраса и в последний раз забралась на широкий подоконник, с которого открывались потрясающие виды на округу. Пора. Школьники стекались на последний в этом учебном году ужин. Для неё – совсем последний. Девушка поправила мантию. Ей одновременно хотелось бежать и в Зал и к карете, которая должна увезти её домой. Несколько преподавателей умело управляли потоками шумных школьников, задавая толпе нужное направление. Пивз носился, распевая похабные песенки. Призраки чинно скользили над головами. Портреты вели неторопливую беседу. Она будет скучать по этому гораздо сильнее, чем думает сейчас. Восприятие берегло её от малейших потрясений: она в который раз за этот год будто только наблюдала за собой, а впоследствии не слишком подробно помнила свой последний вечер в Хогвартсе. Директор вручил ей Золотой котёл, с доставкой которого организаторы изрядно затянули. Студенты разразились аплодисментами, Дамблдор накинул полсотни баллов её факультету, а когтевранка теребила в руках блестящую ручку и не понимала, зачем ей была так нужна эта победа. Дальше были какие-то речи о необходимости сплотиться. Единственное яркое воспоминание: запах жаркого и прохладные приборы в руках. И чистая злость, поднимавшаяся в груди, когда в поле зрения попадало что-то, связанное со Слизерином.***
Как только отгремел последний ужин, Уна Олливандер взмыла в небо над замком на карете, запряжённой фестралами. Как бы она хотела их не видеть.