So far

Рэй видит его в каждой эпохе и вместе с тем в каждой вещи: в чем-то таком необъятном и совершенно незначительном одновременно. Снарт замер во времени, растворился во множестве частиц. Он — где угодно, только не рядом с Рэем. Он — везде, но Палмер не чувствует его присутствие рядом с собой. Всё, что он ощущает — холод, пронизывающий тело до костей; мороз, из-за которого кончики пальцев краснеют, а кожа неприятно покалывает. Рэй с грустной улыбкой понимает, что эти ощущения — то, что он постоянно испытывал, когда Леонард находился здесь. Леденящий душу взгляд, постоянные насмешки, колкие фразы, отстраненность и невероятная изящность движений (интересно, он убивал с такой же легкостью?): в этом был весь Снарт. Они с Рэем были словно противоположно заряженными частицами, которые притягивало друг к другу, даже если одна из них это отрицала, но теперь её не хватает, и Палмер совершенно потерян, утопая в незнании того, что же ему делать дальше. Рэй так далёк от будущего и никакие путешествия во времени не помогут исправить эту ситуацию. Каждый вечер возвращаясь в кажущиеся такими теплыми, но на деле являющиеся ледяными объятия прошлого, Палмер крепко сжимает его в своих ладонях, нехотя отпускать прочь. И не понять, что именно подразумевается под словом «его» — прошлое или человек, который всегда был для Рэя будущим. Никакие теоремы и формулы не могли доказать Палмеру то, что можно смотреть в будущее без самого Будущего. При таком расположении вещей впереди может быть только пустота, вечное забвение, которое никогда не пройдет. И единственное спасение — это добровольное погружение на дно, называемое прошлым, в воспоминания, которые ещё не стерлись в памяти. В такие моменты Рэй безумно благодарен за то, что не имеет с кем-то ментальную связь. Его собственная тоска видна только ему самому, а остальные члены команды и не догадываются о том, по какому тонкому лезвию ходит Атом: вариант вернуться в прошлое и предотвратить ошибку, совершенную Леонардом в качестве собственного жертвоприношения, уже не кажется таким плохим. И Палмер бы совершенно точно воспользовался этой возможностью, если бы во время одной из очередных бессонных ночей, проведённых в отчаянии в своей каюте, он не услышал тот самый родной голос: — Рэймонд?