За кулисами и после.

- Я так устал... - все, что он ответил на приветствие, приваливаясь к двери. Обнимать пришлось уже самостоятельно, протискивая руки под спину. Ростислав покорно позволил к себе прижаться, и сам с нежностью обхватил узкую спинку потяжелевшими руками, опуская подбородок на затылок. Временная точка в разъездах между столицами с ночевками в поездах длиной почти в четыре недели поставлена. График гнал немилосердно, за месяц он спал рядом с ней в своей постели, кажется, всего три раза. Появлялся дома набегами еще пяток - сменить вещи в чемодане на чистые, перехватить чего-то домашнего из холодильника и уехать обратно - на репетицию или снова на поезд. Все эти несколько раз он приезжал днем, и они вообще не пересекались, а когда приходил ночевать - падал с ног от усталости. И вот он, наконец, на пороге, и останется на одиннадцать дней - целая жизнь. - Хорошая моя... - широкая ладонь погладила чуть спутавшиеся ото сна волосы. - Снова встречаешь за полночь? - Такова уж моя доля - вскакивать в половине третьего, чтобы поджидать тебя у двери, - Ева вздохнула облегченно, как будто выдувая из легких всю тоску ожидания. Стало немного совестно. Но Ева ласково потерлась лицом о его грудь. - Пойдем в кровать? – она слегка отстранилась, не выпуская его из кольца рук. Где-то в животе у Ростислава слегка потянуло. Он молчал, глядя в ее блестящие и совсем не сонные глаза. Он же напротив мечтал только добраться до горизонтальной плоскости, чтобы, наконец, прикрыть глаза и умереть часов на двенадцать. - Я... - Ева не отводила глаз, где-то в их глубине горел огонь. - Спать? «Спать», - одними губами подтвердила она, кивая и прижимаясь к бедрам. Ростислав только заметил, как обрезанная футболка притягательно съехала с ее плеча, кокетливо прикрывая удлинившимся подолом бедренную косточку. Внутри что-то сжалось в комок и прокатилось от груди вниз, добавляя тяжести. - Я… - голос осекся. Говорить это было и боязно, и необходимо. И даже немного стыдно. Ростислав прочистил горло, - не думаю, что я сейчас что-то смогу. Он непроизвольно сжал ее талию крепче, на краю сознания опасаясь, что Ева обидится отказу и уйдет в комнату одна. Но она не ушла, наоборот – встав на цыпочки, прильнула к его груди, чувственно мазнув носом по уху. - От тебя ничего и не требуется, - дыхание на шее вызвало шквал мурашек по загривку, ее рука огладила плечо, спустилась по торсу и отняла его ладонь от своего бедра. Его пальцы чуть подрагивали. – Пойдем… Ева мягко попятилась, увлекая его за собой, Ростислав замешкался, внутри было неспокойно – он не спал почти сутки, ел последний раз символически, перед отправлением поезда, и за минувшую неделю отыграл три спектакля в двух городах, не считая бесконечных прогонов – неприкрытый намек любимой женщины вызывал приятное томление, но отклик сейчас будет поистине подвигом. Она, кажется, переоценила его возможности. Дверь мягко закрылась. Ева легко, но напористо подталкивала его к кровати. Сердце колотилось и от предвкушения, и от страха, в конце концов, столько времени прошло с последнего раза, но оно предательски пропустило удар и ухнуло, когда под колени уперся деревянный бортик. Ро замешкался, не давая опрокинуть себя навзничь. Он хотел ей возразить, но просить и оправдываться еще раз - было унизительно и обидно. Он обхватил ее запястье, не давая толкнуть. Но взглянув в ее глаза, ослабил пальцы и рухнул на спину. Ева целовала поджимающийся живот, задирая футболку все выше и выше, ластилась к нему, ее грудь мягко касалась торса – истосковавшееся по ласке тело отзывалось истомой и покалыванием в руках. Но возбуждение не приходило. - Любимая, пожалуйста… - он даже закрыл глаза, собираясь с духом, но она накрыла его губы рукой, обводя контур двумя пальчиками. - Просто отдыхай, - она поцеловала его почти целомудренно, не убирая пальцев. Выдох получился дрожащим. Он не мог ей отказать, внутри скребла надежда, что полное фиаско ее не слишком заденет. И его тоже. Ростислав снова прикрыл глаза, сознание начало медленно покачиваться в наступающей дремоте, позволяя сдаться с наименьшими потерями для себя. Он полностью отдался ее воле. Руки, оглаживающие обнаженную грудь, губы в самых чувствительных местах на шее, ощущение Евы, нависающей над его беспомощностью – все же щекотали под ложечкой, оставляя приятное послевкусие. Она опустилась на его бедра, массируя с несильным нажимом бока и живот, разгоняя усталое напряжение. До самых кончиков пальцев обласкала сильные руки. Ро размеренно глубоко дышал, будто бы спал – разрешая делать с собой все, что вздумается, и в кои-то веки, ничего не стесняясь. На грани сна и яви все воспринималось как будто издалека, происходящим не с ним, но одновременно острее и слаще. Груди коснулся язычок, и ритм дыхания сбился. От рук, снова спустившихся к бедрам, кругами разошлось тепло – и внутри пробудилось что-то спящее. Пресс подвело, и Ростислав даже прикрыл руками глаза, не веря сам себе - Ну-ну-ну, - в ее шепоте слышалась улыбка. – Добро пожаловать домой. Губы медленно спускались вниз, оставляя горящие следы вдоль ложбинки пресса и ниже, на пупке, еще ниже, на давно отросших волосках… Влажное обволакивающее давление лишало остатков рассудка. Неосознанно из горла вырывались хрипловатые вздохи. Спираль сжалась максимально, и с новым уверенным касанием пальцев – выстрелила звоном в ушах, перехватывая дыхание, выбивая из груди воздух рваными толчками и заставляя живот конвульсивно сокращаться. Ростислав хрипел, не в силах даже оторвать ладони от лица. - Я скучала.