За стеллажами с исторической литературой

Питая восхищение к временам, Мы настоящим жить перестаём. Лишь мечемся припадочно к знамёнам. Но своего пути веками не найдём. ©Н.С.

– Опять ты здесь всю ночь просидел? – Людмила Сергеевна по-матерински потрепала юношу, спящего за столом в аудитории, за волосы. – Совсем ты себя не бережёшь, Мить. Сходил бы на свидание с кем-нибудь. – Какие свидания? – сонно зевнул парень. – Современная жизнь скучна и однообразна, поэтому я предпочитаю искать утешения от этой серости в далёких веках. Преподавательница тихонько вздохнула и ушла в примыкающую к учебному помещению комнату. Лаборантской назвать это язык не поворачивался, а подсобка звучало как-то низко. Все студенты, бывавшие здесь, называли помещение «ларёк чая и пыли», потому что обычно здесь пили чай, а раскиданные где только можно бумаги создавали неопрятную обстановку какой-то заброшенности. Бросив пальто на вешалку, женщина включила чайник и позвала молодого ценителя истории скрасить её старческое одиночество за чашкой чая. – Людмила Сергеевна, я ушёл, – крикнул Митя, наконец собираясь домой. – И не возвращайтесь, Дмитрий, – добродушно донеслось до уходящего молодого человека. – Всё равно не пущу снова! – Где-то я это уже слышал! Поглубже уткнувшись в шарф, Дима сгорбился и направился своим обычным маршрутом к остановке, чтобы ровно через три минуты сесть на автобус, через десять выйти из него, а через ещё шесть повесить пальто на вешалку в коридоре. В его жизни всё было отмерено по секундам и парню это нравилось, он так привык. Но только в этот вечер что-то пошло не так. Конечно, этого никто из прохожих не заметил, кроме студента, одиноко стоящего на обшарпанной остановке и отсчитывая секунды опоздания транспорта. Семнадцать секунд. «Ничего страшного», – решил он, отдавая кондуктору отсчитанную минуту назад сумму. Минуту и семнадцать секунд. Его догадки о странности всего происходящего подтвердились, когда к его остановке автобус подошёл не через десять минут, а через одиннадцать и одну секунду. Сказать, что Дима начал нервничать – ничего не сказать. Скорее, он был в ярости, что кто-то всевышний, если он вообще существует, решил сломать ему весь режим, если не всю жизнь. Спокойно. Можно же просто пойти быстрее, ведь какое ему дело до такого, что происходит вокруг? Какой-то скучный двадцать первый век, до отказа переполненный людьми, не достойными уважения и восхищения, не достойные того, чтобы их кто-то запомнил. В свои двадцать два он полностью осознал весь ужас происходящего на этой Земле. После того, как умер последний более-менее интересный человек все стали посредственными. Однообразность всё новых и новых поколений, будто напечатанных на сломанном принтере, делающем миллиарды копий в секунду, угнетала и на давала спокойно дышать, пока не погрузишься в историю. В века, когда было на что посмотреть, с кем поговорить, кем восхищаться. Быстрый темп ходьбы полностью восстановил график и теперь студент уже подходил к своей маленькой квартирке, доставшейся от какой-то там тётки. Пип. Первый, второй, третий этаж и вот его дверь. Старый ключ не без труда вошёл в ещё более старую замочную скважину, но вот когда дело дошло до поворота, раздался треск, не сулящий ничего хорошего. Так и вышло. Шток и бородка преспокойно остались в скважине, но вот головка этого самого несчастного ключа немногословно оказалась в пальцах опешившего Димы, которому сегодня явно везло. – Великолепно! – буркнул он и досадливо отбросил в сторону бесполезный обломок, попутно доставая из кармана телефон. – Алло. Можно слесаря прислать? Холодно ответа, что мастер будет только через три часа, если не завтра, хватило, чтобы настроение полностью ушло, сделав ручкой. А ведь ему надо было ещё вернуться в институт, чтобы опять засесть за любимой историей. Митя устало сел на лестничную площадку и тут ему на ум пришло, что он не отдыхал, наверное, со времён Клеопатры. Он как-то об этом не задумывался, время итак расписано по секундам. Когда, да и о чём, думать? Парень поправил свои очки и встал. В голову пришла немного странная идея, но делать было всё равно нечего, поэтому, вздохнув, он поплёлся вверх по лестнице. Крыша встретила нежданного гостья предосенней прохладой и ясным небом. Дом стоял на самом краешке огромного города, почти всего мира для половины живущих тут, поэтому сквозь облака пара можно было разглядеть мириады звёзд, как будто кто-то направил свечу на новогоднюю ёлку, украшенную стеклянными шарами. На ум почему-то приходили долгий зимний вечера, когда он, будучи шестилетним мальчиком сидел на кухне и читал свою первую в жизни книжку, а на окне плясали огоньки витрины магазина, стоящего рядом с его подъездом. – Мить, пойдём поиграем? – как всегда по вечерам подошла к нему младшая сестра. – Отстань, не видишь, я занят? – отмахнулся мальчик и уткнулся в книгу. Наверное, тогда он полностью отказался от современного мира, не найдя его интереснее, чем Древняя Греция или Средние века. Что ж, прошло шестнадцать лет, а ничего не изменилось, он просто утонул в мировой истории и забыл о самой главной – своей собственной. Хорош, нечего сказать, каждый день жаловался и бубнил себе под нос, какие все люди пустые и скучные, не зная их, даже не пытаясь узнать их по-настоящему, а сам-то такой же. Живёт по расписанию, спит, ест, дышит. Дурак. До людей очень долго доходит осознание того, что они делают что-то не так и очень сильно везёт тем людям, которые успевают понять проблему и устранить её. Но есть и такие, которые пропускают жизнь и только к старости понимают, что всё кончено, а ты так и не смог сделать чего-то элементарного, просто нарисовать какую-нибудь простенькую картину или издать книгу, хотя бы в единичном экземпляре, и пусть эту картину, скульптуру, книгу забудут, не успей она появиться, но ты хотя бы попробуешь оставить что-то после себя. Когда ночь уже подходила к концу, а долгожданного звонка о приезде слесаря, так и не поступило, ночного посетителя крыш всё же склонило в сон, и он уснул прямо там, на крыше. Солнце давно встало, Людмила Сергеевна пришла на работу и не без удивления заметила, что её постоянного посетителя нет. – Не уж-то вышел в люди? – улыбнулась она. А Митя спал, ещё не понимая, что, когда он проснётся, в его жизни что-то изменится навсегда, он не знал этого и когда звонил сестре. – Алло? – отозвался из трубки мелодичный голос, почти не изменившийся с возрастом. – Кать, пойдём поиграем? – хриплым ото сна голосом предложил Дима. – В Горьковском парке через полчаса, – рассмеялась в трубку сестра. Ну и пусть он станет таким же, как и все, ведь в итоге забудут всех, даже Цезаря.