***
— Нет, у меня еще куча дел. — Неужели тот хороший сериал вчера закончился на самом интересном моменте? Почему теперь у нее никак не получается его найти? — Каких это? — Он был крайне обижен тем фактом, что его так упорно игнорируют. С каких это пор пульт от телевизора стал заменять законного супруга? Хотя. Она чувствует себя примерно также каждую последнюю среду месяца, когда играет Спартак. А может просто не надо было ее оставлять на такое длительное время в компании одного кота. Последствием можно считать не только пульт от телевизора, но и еще маленького человечка, который уже должен спать за стенкой. От знания, что она уже вроде как спит ему и не мнется. — Посуду надо после вас помыть и стирку развесить, — доля недовольства читалась не только в ее голосе, но и еще во взгляде. — Нет. — Ты посмотри, точно, вчера была последняя серия, уже что-то новое начинается. — Ну, Лен. — Теперь это больше похоже на простую человеческую просьбу. Ах да… Это же называется супружеский долг. А нет! Этот тот же сериал, просто в последней серии решили показать, что же происходит в вымышленных жизнях восемь лет спустя. Неплохо. Она же знала, что вчерашняя серия не могла быть последней. Слишком там все не до конца счастливы. — Лена идет мыть посуду. — Ага. На рекламе, но это не точно. Глаза уже загипнотизированы и не могут оторваться от экрана, даже в тот момент, когда ее целуют в шею. Со щетиной, наверное, недельной давности. — Правильно, Лена идет мыть посуду, а мама пусть побудет, пока я не засну. — А. Вот что он хочет. Неудобно получилось, она ведь так профессионально его игнорировала. Наверное, это связано с появлением второго ребенка в семье. Виктор Петрович начал ее слегка ревновать, даже уснуть без нее не может. Раньше такой острой необходимости в компании своей супруги за ним не наблюдалось: отлично засыпал у себя в кабинете с миниатюрной подушкой со спартаковской расцветкой, а тут… Но. Одну минутку. — Совсем с ума сошел? — Она стала интересоваться его психологическим здоровьем еще с того момента, когда он потратил почти пять ее зарплат из своего кошелька на шубу для нее. Потом дом. Но не важно. В данный момент слово «мама» звучит больше как издевка. Что-то на уровне ошибки природы и кухарки. Лена не зовет ее так. Она хочет, но пока что смелости не хватает, вот только Елена Павловна об этом не знает, а ей искренне хочется. Потому и такая бурная реакция из неоткуда. Спасение постучало в дверь спальни ровно в тот момент, когда он понял, что она точно сейчас пойдет мыть посуду. Даже рекламы не дождется. — Заходи! — А с ним таким голоском уже лет пять никто не разговаривал! Больничный промежуток не в счет, в тот момент даже покойная теща была ангелом во плоти. — Что, тебе тоже не спится? — Елена слабо заулыбалась, уже протягивая к ней руки, чтобы девочка Лена поскорее приблизилась к ней. Соскучилась что-то. Если честно, то Лена надеялась, что этот большой дядя с пугающим взглядом уже спит. А оказалось, что он не спит. Уже и озвучивать свою просьбу как-то страшно, и вообще лучше бы оставалась у себя в кровати. — В душ пока схожу, — он посмотрел на нее так, что стало понятно, что разговор, когда она пойдет мыть посуду еще не окончен. Девочка Лена выдохнула с облегчением, а Виктор Петрович, кажется, знал об этом. — Полотенца чистые возьми в шкафу, я те постирала, — она кратко проследила за ним и уже касалась рукой спины ребенка, который скромно стоял рядом с ней и наблюдал за происходящим. — Будешь со мной кино смотреть? — Она перевела на нее взгляд как ни в чем не бывало, когда за мужем наконец захлопнулась дверь. Пусть идет с богом. А посуду мыть уже никто и не собирается. Видно, не зря старший ребенок так волнуется и беспокойно требует внимания. — Буду, — уголки губ ели заметно приподнялись, а глаза рассеянно ее рассматривали. — Залезай, — женщина поджала ноги под себя, чтобы освободить проход для Лены. Ее Мальвина осмелилась примоститься прямо посередине большой двуспальной кровати, но все же ненавязчиво легла на бок, чтобы быть лицом не к телевизору, а именно к… маме. Нет. Страшно. Сложно. И, наверное, не надо. Конечно, она мама. Только мама будет так ощупывать лодыжки, которые вроде, как и без того были в носках. Только мама между делом коснётся лба с нежностью и проведет руками по волосам. Елена обнимала ее одной рукой, уложив ладонь на животике. На секунду взгляд ребенка оторвался от телевизора прямо на ее ладонь. На пальце слегка блестело кольцо. В какой-то момент девочка Лена наконец расслабилась. Уложив удобнее голову на ее плече, она осторожно коснулась ладошкой ее пальцев, которые ее придерживали. Женщина дышала спокойно, но взгляд от телевизора все же оторвался. Буквально кончиками пальцев ее Мальвина прошлась по ее ладони и аккуратно взялась за указательный палец. Откуда-то из груди Бариновой вырвался облегченный вздох. Она неосознанно прижала ее к себе плотнее, чем уложил ее голову себе грудь, но палец, за который она взялась, даже не сдвинула. Лене хватило минуты четыре от силы, чтобы уснуть. Просто отключиться. Не обращая внимания на кино по телевизору, забыв о том, что будет, когда придет дядька с усами и застанет ее не в своей постели. Елена же даже шевелиться лишний раз не хотела. Не то что идти мыть посуду и развешивать постиранное белье. Пусть спит. Пусть держится за ее палец. Пусть тихо дышит куда-то в ее шею. Виктор Петрович только удивленно вскинул брови на столь любопытную картину, но, встретившись глазами со своей женой, он лишь выключил слишком яркий свет и подошел к кровати, чтобы вытащить одеяло и никого не тревожить. — Кино свое будешь досматривать или выключать? — Его приглушённый тон слегка походил на шепот. — Буду. — В самом деле, что глупый вопрос? — Давай ее на подушку, а то у тебя руки затекут ее так всю ночь держать. — Мужчина заботливо уложил третью, казалось бы, лишнюю подушку поближе к спине ребенка, чтобы Елене не пришлось расставаться с ней на слишком критичное расстояние. Пультом от телевизора Елена Павловна сделала тише и настроилась досмотреть хорошее кино. Девочка Лена тихо сопела на ее груди. Благодаря подушке, ее уже не нужно было придерживать, поэтому женщина протянула освободившуюся руку к волосам мужа, но не обнаружила его рядом. Он благополучно от них отвернулся спиной. — Свалишься еще оттуда. Двигайся, чтоб теплее было. — От чего-то она заулыбалась с него, не убирая руку в ожидании. — А, уже посуду мыть не надо, да? — Виктор Петрович, хоть и говорил шепотом, но все же она почувствовала этот нескрываемый интерес, который больше походил на сарказм. Наконец, он повернулся навстречу ее руке и умостился удобнее на подушке. У нее рук на всех хватит. Как и сердца. И да, Баринов не ошибся. Ей это было надо. Чтобы ребенок утыкался в ее руку носом, чтобы ощущать тихое, возможно, робкое сопение, а еще чувствовать маленькие ножки на своих коленях. До слова «мама» ей, по всей видимости, еще далеко, но такая ночь тоже неплохо.***
Девочка Лена чувствовала себя котёнком, которого забыли посадить в переноску для животных. Слишком много свободного пространства, верните ее, пожалуйста, на место, в квартиру. А ещё она плохо позавтракала. Не многие дети могут нормально есть из-за взволнованности от предстоящего путешествия. Вот не могла и Лена. Хотя поездка на работу к Елене Палне не такое уж и путешествие, но для ребенка это было действительно событие. Если точнее, то событием, которое быстро перестало ей нравится. Сначала такси. Они с тетей Леной просто сели в машину к какому-то дяде и поехали. Машина была чужая. Она слишком привыкла к заднему сиденью Виктора Петровича за этот короткий период, а тут какое-то такси. В один момент стало настолько некомфортно, что появилось щекотливое чувство страха. Страх, который известен только детям. — Я домой хочу. — Девочка аккуратно придержалась ладонью за ее бедро, чтобы дотянуться до ее уха и сказать свой секрет. Почему-то Елену это заставило улыбнуться. Одной рукой она прижала ее к себе чуть сильнее, а голову опустил поближе к самой Лене. По ней действительно было видно, что ей здесь не нравится. — Все хорошо. Ты же знаешь, что вчера мне звонила моя начальница, попросила привезти отчёт. Зато посмотришь, где я работаю. Я отдам бумаги, и мы поедем обратно домой. Может нас Витя заберет, посмотрим. — Елена аккуратно поглаживала ее по волосам и смотрела только на ее личико с заметными щечками. Булочка с корицей после шести, честное слово. — Там много людей, да? — Да. Людей много. — Человеческий муравейник в двадцать с лишним этажей, если быть точнее. В ответ девочка Лена только вздохнула, в глазах читалась обреченность. Почему-то Елена Павловна снова с нее улыбнулась. — Это ненадолго, я обещаю. — Елена Павловна взяла отпуск на небольшой период, чтобы быть рядом с ребенком, и чтобы, наверное, начать шевелиться в доме в Подмосковье. Без нее редакция не развалиться, разве что вот отчет попросили привезти, а также откладывается обещанное повышение, о котором были в курсе все, кроме Елены. Из всего, что ее Мальвина там увидела, ей понравился только просторный лифт с большим зеркалом. А потом были люди. Много людей. И почти все подозрительно ей улыбались и даже хотели дотронуться. Как до булочки с корицей после шести. И даже в тот момент, когда они уже вышли из этого здоровенного здания, которое ее почему-то пугало, они все равно оставались в окружении каких-то женщин, с которыми Елена Пална активно общалась. Откровенно говоря, девочка Лена поняла, что работа — это крайне утомительно, и в придачу оттуда очень сложно выбраться. До определенного момента, все, что ей оставалось, это держатся за ее руку и ждать, когда же это все закончится и они поедут домой. — Вон, смотри, — Елена немного наклонилась к ней и слегка развернула ее за плечи, чтобы она смотрела прямо на Баринова, который только что подъехал и вышел из машины. — Скажешь, что я сейчас приду. В ответ послышалось положительное мычание, и вот девочка Лена уже спешила к Виктору Петровичу. Право слова, стоять и слушать непотные речи уже очень сильно надоело, а передать словами, насколько она рада его видеть вряд ли получится. Можно только наблюдать, каким быстрым шагом она к нему направляется. — Привет, — мужчина чуть наклонился к ребенку и придержал ее ладони в своих. Просто разница в росте через чур большая, потому и хочется постоянно наклонятся, чтобы нормально ее и видеть, и слышать. Как переодетый в бабушку волк из Красной Шапки. Нельзя сказать, что у него был аналогичный приступ радости, но и ничего отрицательного он не испытывал. — Она сказала, что скорое придет. — Лена слабо улыбнулась, подняв на него глаза. Она рада тому, что наконец удалось размять ноги, не более. Не стоит забывать, что в свое время она была первая по активности в своем немаленьком окружении. — Скоро, так скоро. Садись в машину, будем ждать. — Что-то ему подсказывает, что это надолго. В какое-то мгновение мужчина опомнился и поспешил открыть ребенку заднюю дверью. Почему-то, глядя на соотношение роста Лены и размера двери, картина успеха совсем не клеится. Да и, если быть до конца честным, то залезать на свое место в машине у нее действительно получается ещё не очень. Даже небольшая ступень не помогает. — А хотя нет. — Да он издевается! Вылезать ведь такое испытание. А тут уже слезать надо. — Идём в парк, там качелей много. — Баринов просто видит этот женский коллектив, который окружил его жену, поэтому почему бы и нет. Чтобы было быстрее, мужчина протянул ей свою большую ладонь. Опять же, с ее-то ростом, ухватившись за его руку, она была больше похожа на мартышку, которая ухватилась за ветку. Да, это лучше, чем слезать с высокого сиденья с угрозой полететь носом в низ. — Или не хочешь? — Ему было действительно интересно, потому что она в который раз предпочитает молчать. Знал бы он, каких усилий ей стоит решиться сказать хоть что-нибудь. Если с Еленой Павловной уже легче, то с ним язык будто был где-то не с ней. — Хочу, — голос был тихим, но более убедительным был взгляд прямо в глаза, в котором читалось заметное желание. Что тут непонятного, в конце концов? Или иногда все-таки хочется услышать ее голос? Сначала, как и было задумано по его плану, от него требовалось просто сидеть на лавочке и наблюдать за джинсовой юбочкой и желтой футболкой с кроликом, у которого морковка по размеру, как он сам. Всех все устраивало, Лена даже начала бегать с каким-то мальчишкой наперегонки и смеяться громче обычного. Все было, как ему хотелось ровно до того момента, пока она не выдохлась и не попросилась на качели, где у нее, какая неожиданность, не достают ноги до земли. — Тебя высоко или не очень? — В принципе, от него снова ничего такого не требуется: просто качать. — Высоко, — Лена утвердительно кивнула, — но только чуть-чуть. — Хорошо, только держись, а то падать будет больно. — Виктор Петрович предупредил ее об этом на полном серьезе, но от чего-то она заулыбалась и посмотрела на него. Усы произвольно расплылись в улыбке, он, честное слово, это никак не контролировал. Ей нравилось. Ей очень нравилось чувство полета, для которого она не прикладывала никаких усилий. У него же это больше установка: просто качать, не более. Баринов даже смотрел куда-то в сторону, если точнее, то в сторону парковки, где стояла его машина. Жены до сих пор не наблюдалось. — Ой. Это белочка? — Ее полет начал утихать, чтоб действительно не улетела, качели медленно останавливались. — Где? — Он медленно повернул голову в другую сторону, где должна быть белочка. — Ну вот. Или это кот с пушистым хвостом? — Лена дождалась, пока качели вернутся в состояние спокойствия и слезла на землю, настраиваясь уже бежать заводить нового друга. — Стой. — Виктор Петрович медленно опустился на корточки рядом с ней. Отрешенность, с которой он раскачивал качели куда-то подевалась. — Вон там? — Пальцем показывать вообще не культурно, но в этот раз дело пахнет чем-то серьезным. — Да. Наверное, кот. Можно я поглажу? — Она резво повернулась к нему лицом к лицу, надеясь на согласие. — Лена, это же просто пакет. — Ни капли отрешенность, голос даже стал тише, а глаза стали внимательно за ней наблюдать. — Да нет же. Это кот, у которого пушистый хвост. Он очень медленно ходит. — Было слышно, что она медленно начинает сомневаться в собственных словах. Да, никакой белочки и уж тем более кота с пушистым хвостом там не наблюдалось. Это всего лишь был пакет, на котором был изображен закат на берегу моря и две пальмы. Мама мальчика, который увлекся поеданием песка в песочнице, как раз вовремя подхватила его, потому что из-за ощутимого ветра он уже куда-то собрался. Этот пакет предназначен для большого грузовика, лопатки и ведерка, с которыми юный дегустатор песка выходит на прогулку. — Вон машина стоит, видишь? — Буквально прямо по курсу, рядом с тротуаром. — Да, вижу. — Она кивнула. Сейчас она выглядит более уверенно, чем, когда думала, что это был кот, который медленно передвигается. — Видишь цифры внизу на белой табличке? — Да, он говорит о номерах. Ответа не последовало, девочка Лена лишь отвела взгляд прямо на Виктора Петровича. Она правда старалась, но белая табличка расплывалась, и у нее ничего больше не оставалось, кроме как посмотреть на него. Да, она плохо видит. Да, медсестра из детского дома об этом в курсе, но зачем совершать лишние телодвижения ради какого-то ребенка, которой даже не жалуется на то, что он плохо видит, что написано на классной доске. И то, девочка Лена просто все время сидела на второй парте, ей было всегда видно. А то, что она так до сих пор не в курсе, как называется тот магазин, который находится прямо через дорогу от детского дома, наверное, так и должно быть. Просто тот магазин слишком далеко, вот она и не могла прочитать. Для справки, это был даже не магазин, а ломбард, но это сути дела не меняет. Девочка Лена не видит ни предметы, ни буквы, ни цифры, которые находятся от нее слишком далеко, и так быть не должно. — Давай с тобой сходим глазки проверить, м? — Его тихий, аккуратный голос заставил ее робко кивнуть, но, если честно, она моментально пожалела о своем согласии. Хотя его голос и осторожный взгляд заставили согласиться буквально сразу. Тем временем Елена Павловна уже нервничала вибрацией в кармане брюк Баринова. — О, уже освободилась, наверное, — он якобы недовольно прокомментировал эту вибрацию в своем кармане. — Да, Леночка? — Вы где? Прихожу, а машина закрыта. Все нормально у вас? — Она была действительно обеспокоена. Да, общение со своими коллегами подняло ей настроение, появилось желание вернуться на работу поскорее, но теперь девочка Лена снова заставляет ее забыть о досрочном выходе из отпуска. В хорошем смысле. Как булочка с корицей после шести во время диеты. — Секрет. Ты говорила, что хочешь в магазин. Иди, а потом встретимся у машины. — Витя. Не пугай меня. Лена с тобой? — Да, она рядом, все хорошо. Иди в магазин, купи яблок. — Вызов был сброшен абонентом «Витенька». Елене Павловне оставалось только удивленно посмотреть на экран телефона и, по всей видимости, идти в магазин за яблоками, а также надеется на лучшее. Сейчас настало такое время, что полечить зубы можно буквально за углом, проверить зрение через дорогу, а получить результаты анализов вовсе в том же здании, в котором живешь. Были бы деньги, честное слово. Поэтому идти далеко не пришлось. Буквально рядом с редакцией Елены Павловны по всем канонам современной медицины девочке Лене ставят диагноз минус ноль семьдесят пять на левом глазу и минус ноль пять на правом. Очки можно заказать прямо сейчас, забрать через неделю, после звонка. Если честно, то зря она пожалела о своем согласии. Ей понравилось. Не было уколов, иголок и рассерженных медсестер, напротив, ей улыбались. Даже Виктор Петрович, когда увидел ее в больших очках, в которые вставляются линзы в поисках подходящей, не удержался и сначала заулыбался в усы, а затем и вовсе показал ей кончик языка. Лена расплылась в улыбке в ответ, но снова начала заламывать пальцы из-за растерянности. Да, буква Б почему-то слишком похожа на Ы, а М вылитая Н. Очки нужны. Возможно, состояние еще не совсем критическое, чтобы не видеть с первых парт, что написано на школьной доске, но сейчас самое время не упустить, чтобы не запустить окончательно. Выбор пал на силиконовую оправу с Винни Пухом и его компанией, по ней было видно, что она хочет именно ее, но еще были видны робкие взгляды на Виктора Петровича. — Ты Спартак ее водил смотреть или что? — Ей крайне не нравилось, что она не в курсе, что у них там происходит. Тем более, то, что он что-то начинает скрывать. Елена по опыту знает, что такое ни к чему хорошему не приводит. — Лена, ты что? Какой Спартак? Понедельник же. Мы ходили пиво пить. Да? — Он опустил голову на девочку Лену, которая не торопилась отпускать его руку. — Я буду носить очки, — хоть у нее и вызывало улыбку происходящее, но все же мучить Елену Павловну еще больше не хотелось. — Да ты что? — Она была удивлена, но все же скрыть улыбку было сложно: во-первых, ох уж эти щеки, которые аккуратно улыбались; во-вторых, сама Лена прекрасно понимает, что ей все-таки нужно носить очки, и никакой истерики от этого факта не наблюдается; в-третьих, она же явно не в одиночку направилась проверять зрение, правильно? Ровно через шесть дней, в субботу утром, девочка Лена вернулась с Виктором Петровичем домой в очках. Ей очень хотелось, чтобы Елена Пална поскорее оценила оправу, которую она выбрала. Цветные фигурки из Винни Пуха очень подходили к ее щекам. Снова ощущение, что она смотрит на булочку с корицей после шести, накатывает на Елену, но все что она позволяет себе — это ощутимый поцелуй в щечку. Хотя хочется укусить.***
Как бы Виктору Петровичу этого не хотелось, но все же, пока тепло, надо сделать максимум работы. Большой участок — большие проблемы: половину кустов надо выкорчевать, в принципе привести двор в порядок, поставить одной Лене какие-нибудь качели, а второй Лене беседку и, кто его тянул в тот момент за язык — непонятно, но надо выделить небольшое место для грядок. По приблизительным подсчетам, к слову, вполне себе реалистичным, окончательно они переедут ближе к Новому году, если точнее, то елка уже должна будет стоять именно в гостиной дома, а не квартиры. Но это еще не точно. Еще школа, еще зимние сапоги, еще надо сделать ванную, определиться с мебелью, что нужно докупить, а что перевезти. Короче говоря, головной боли больше, чем достаточно. Нельзя сказать, что лето, из-за такого количества проблем, проходит мимо. Наоборот. Вот оно! Возможность перевести дух в теньке, зеленая трава, а также страшная духота, куда же без этого. Но самое лучшее — это насекомые. Особенно осы, которые жалят все, что двигается, а что не двигается, они двигают и жалят. — Ма-ама! — Истошный детский крик с другого конца участка, где-то рядом с забором, где слишком много кустов. Ребенок начал истерично плакать. Больно, а рука, которая пострадала, уже начала заметно распухать и зудеть. Сливы, будь они неладны. Спелые, сладкие, сочные сливы, которые были интересны не только девочке Лене, а еще и осам. Будь оно все неладно: и сливы, и осы. Так думал Виктор Петрович собственной персоной. Пакет холодного сока был спешно оставлен где-то на ступенях крыльца, уже было неважно, что поднимается серьезная жара и лучше спрятаться где-то в доме и пока что отложить все дела на вечер, когда солнце немного опустится. Баринов оказался рядом раньше, чем мама. Ее твердо держали на руках, прижимали к себе, усадили на колени, отвлекали, лишь бы она не обращала внимания на боль от укуса. От такого всплеска внимания резко стало все равно на то, что рука распухла до небывалых размеров и невыносимо чешется. Девочка Лена улыбалась еще красными от слез щеками, в данный момент ей было несказанно приятно сидеть на коленях у Виктора Петровича. — Все? Уже прошло? — Елена наблюдала за ней, разминая пальцами ее свободную ладонь, которая была нормальных размеров. — Только чешется, — девочка виновато улыбнулась и поддалась своими пальцами ей навстречу. — Не залезай туда, пожалуйста, больше, хорошо? — Женщина смело и уверенно начала утирать рукой ее щеки, приподняв очки с оправой с Винни Пухом немного вверх. — Мне уже больше не хочется слив. — Виктор Петрович от чего-то засмеялся, продолжая придерживать ее на своих коленях. — Как на счет переключится на яблоки на самой верхушке деревьев? — Ему действительно было интересно, что она скажет. — Даже не думай. — Елена Павловна поспешила продемонстрировать всю свою категоричность в этом вопросе, от чего ее супруг засмеялся еще больше, а сама девочка Лена, поддавшись немного вперед, аккуратно поцеловала ее в щеку и слегка потерлась о нее носом. — Я не буду, обещаю. — Довольно убедительно, посмотрим, что будет завтра. — А тебя раньше осы правда не кусали? — Ему в самом деле было любопытно. — Никогда, — девочка Лена кратко мотнула головой и на чуть-чуть отстранилась от мамы, чтобы смотреть на него. — Вечером, когда осы лягут спать, я схожу и наберу тебе слив в дорогу, хорошо? Чтобы больше никто никого не укусил. В ответ девочка Лена смущенно улыбнулась. Откуда-то снова появилась желание срочно начать заламывать себе пальцы или запихнуть ладони под себя. Вот только руки были заняты: их держала в своих ладонях мама.***
— Можно еще рыбку? — Лена робко говорила маме на ухо, что же ей хочется, пока Виктор Петрович по правую руку от нее накладывал ей же на тарелку картофельное пюре. — Можно. Тебе не холодно? У меня в сумке кофта, давай наденешь? — Август в их краях редко отличался страшной жарой, как было, например, в Болгарии. Кстати, там сейчас начало бархатного сезона, а Виктор Петрович сейчас вот мерзнет на речной прогулке, которую заказала именинница Анна. В какой-то степени из-за этой Ани у него вся жизнь идет наперекосяк. То чуть не пришлось сбрить усы под ноль, а теперь вот ребенок, которому еще надо положить пару кусочков сыра. — Пока не надо, я потом надену. — Девочка Лена кивнула и уже принялась за картошку с салатом, одновременно раздумывая, что лучше взять в рот сначала: отбивную с сыром или рыбу? — Пойдешь гулять с остальными, то постарайся, пожалуйста, не оказаться в воде в попытке узнать глубину. Хорошо? — По правде говоря, случись бы с ней эта речная прогулка год назад, Елена Пална была бы в не себя от восторга, ведь это же такая красота, свежий воздух, и вообще она сто лет не была на речной прогулке. Но с появлением девочки Лены все, что она сделала, когда узнала, где ее дорогая сердцу подруга собирается отмечать свои очередные «восемнадцать», то лишь поджала на секунду губы. — Хорошо, я постараюсь. — Лена улыбнулась и продолжила свою трапезу, пока остальные здесь присутствующие начали громко желать счастья и здоровья имениннице в шестой раз. Ей хватило ровно пятнадцати минут, чтобы расправится с тарелкой еды и стаканом сока. На стуле стало сидеть совершенно неудобно, хотелось поскорее отправится на экскурсию или посмотреть, кто это там шумит на палубе. — Я наелась. — Лена аккуратно придержалась рукой о бедро Виктора Петровича и сообщила ему об этом на ухо, чтобы он точно ее услышал из-за шума за столом. — Можно я пойду? Мама Лена была в этот момент немного занята: активно вела беседу с именинницей и допивала вино из своего бокала. Виктор Петрович только заметно кивнул на ее вопрос и помог выбраться из-за стола. — Кофту надень только, потому что замерзнешь. И не бегай, договорились? — Мужчина поправил ее юбку и провел ладонями по рукам, по которым уже бегали мурашки от ветра. — Хорошо. — Лена послушно кивнула и уже потянулась руками к сумке, в которой находилась ее кофта и еще много всего интересного, что она уже успела выучить. Разговор с именинницей Аней был действительно интересным, ровно точно также, как и было вкусное вино в бокале. Ей за все это время ни разу не было тяжело, просто сейчас она действительно чувствует полное расслабление и ощущения, насколько же все-таки у нее все хорошо. Скорее всего это просто долгожданное расслабления после комиссии из органов опеки, которая расшатала ей нервы своим неожиданным визитом. Ну как неожиданным? Их предупредили за полтора часа, наверное, что гости уже в пути, но, как сказал ее муж, нет, чтоб за месяц предупредить. Это было четыре или пять дней назад. В среду, в общем. Семнадцатого числа. Она заметно нервничала, а вот его спокойствие не на шутку пугало, складывалось ощущение, что супруга это совершенно не волнует. Елена поймала себя на мысли, что эта дама крайне безвкусно одевается, а мужчина явно неженат, потому что какой-то он не выстиранный и не выглаженный так, как нужно. Вообще их должно быть трое, по словам Ани, но им видимо повезло. — Девочка уже большая, значит и проблемы с ней тоже не маленькие. Что вы можете сказать? — Она еще маленькая. — Елена даже сообразить толком не успела, что сейчас ее выкрутят как мокрую простынь, но он уже все взял в свои руки. Ей оставалось только рассеяно повернуть на него голову. Витя был спокоен, но это больше сулило угрозу. Руки его были сложены на груди, будто он не согласен ни с одной их мыслью, не то что словом. Кажется, у них нет шансов. Но они еще не собирались сдаваться. Особенно эта дамочка в до ужаса гадком пиджаке. — Как маленькая? Ей на носу десять лет. — Ну и что? Нет, она уже вполне взрослая, я не о том. Я имею в виду, что она еще совсем ребенок. Она еще хочет, чтоб ее и на руки взяли, и чтоб кто-то посидел с ней, пока не заснет. Она этого, конечно же, не скажет, сама понимает, что уже немного поздно, но она хочет. — Холодное спокойствие мужа оказалось заразно. Глаза Бариновой будто покрылись тоненькой коркой льда, которая позволяла внимательно смотреть на оппонентов. Одним своим «Мама» Лена дала понять, что она тут нужна, и что ее тут любят. Одним своим «До свидания» Виктор Петрович дал понять, что им тут делать нечего. Право слова, Баринова такого от них не ожидала. Ни от Лены, которой уже не хотелось заламывать пальцы рук, ни от мужа, которому было не все равно. — Вот видишь, зря ты нервничала и наговаривала на него. Он у тебя нормальный дядька. — Аня сделала глоток вина и вместо того, чтобы вкинуть следом в рот хотя бы ломтик сыра, она молча кивнула на Виктора Петровича, который уже держал Лену на руках, находясь на носу палубы. Оба наблюдали за тем, как красиво плещется вода о корпус их судна. — И Лена хорошая. Вот мы Сергея то ли разбаловали, то ли он такой и есть. Договориться с ним невозможно, достучаться тоже сложно. — Да ну что ты? — Если честно, то Елена была удивлена такому заявлению подруги. — Мне кажется, что… — Она хотела сказать, что Лена у них не так уж и давно, чтобы показывать свои не совсем позитивные таланты, но сразу замолчала, потому что уже пошел четвертый месяц, как она у них. — У него пройдет, я уверена, — это все, что она смогла сказать. Надо было срочно переводить тему, да вот только на ум ничего не приходило, да и взгляд завис на муже, который медленно и аккуратно касался губами щечки девочки Лены и что-то тихо ей говорил. Либо надо прекращать пить, либо пора начинать ревновать.***
Елена никогда не любила сентябрь из-за его духоты, которой так не доставало в августе. Девочка Лена, которой в школе надо появляться в форме, которая явно не подходит для погодных условий сентября, с ней явно солидарна. Как и Виктор Петрович, который в данный момент с рабочими занимается разгрузкой мебели где-то в Подмосковье. — Лена, подойди, пожалуйста, ко мне, — Елена с заметным недовольством, но с якобы полнейшим спокойствием проследила за тем, как девочка Лена очень торопливо настроилась бежать на площадку. Они только приехали со школы, а ее ребенок уже собирается лететь на площадку. В школьной форме, в жару сентября. Ее надо срочно отправить на какую-нибудь гимнастику или даже футбол, чтобы было куда энергию девать. Вышивание с этим явно уже не справляется. — Ну, мама… — Лицо через чур замученного ребенка, а голос слишком жалобный. Она все же повернулась, но продолжала переминаться с ноги на ногу, будто не могла контролировать свое рвение. — Сейчас же, — женщина заметно смягчилась в лице и терпеливо смотрела на эту мелкую страдалицу. Лена шумно выдохнула и покорно вернулась к маме. — Кусай, — Баринова совсем успокоилась и с нежностью убрала непослушные короткие пряди, которые торчали в разные стороны как антенны из-за вечных подвижных игр. Энергию, наверное, прямо из космоса получает. — Только не долго, обед уже почти готов. Помни, пожалуйста, о времени, хорошо? — Елена наблюдала за щеками, как у хомяка, и какие усилия требовались для того, чтобы пережевать бутерброд от шеф-повара со звездой Мишлен. — Я с папой поднимусь, — Лена кивнула, но заговорила лишь тогда, когда во рту было достаточно свободного места. Лучше бы она не слышала того, что он уже будет сейчас выезжать и ехать домой, ведь был хоть какой-то шанс заманить ее домой пораньше. Но нет же, надо бежать. — Хорошо, с папой. Но если его долго не будет, а ты не поднимешься, то останешься без пирога, — женщина спокойно заворачивала остаток школьного обеда обратно в пищевую пленку. — Как это без пирога? — На нее это действительно действует, и испуганное лицо тому подтверждение. — Я шучу, — Елена заулыбалась, но до сих пор не может удержаться от этого личика. Как от булочки с корицей после шести. Она наклонилась и поцеловала своего ребенка в щеку, куда-то ближе к носу. — И осторожно на горке, не прыгай. — Баринова снова не удержалась от своих наставлений. Бутерброда посреди детской площадки ей было мало. — Хорошо, я не буду. И я очень хочу пирог, — Лена решила напомнить на всякий случай, потому что пирог слишком вкусный. Но глаза на секунду прикрылись от ее губ, потому что она до сих пор не может к этому привыкнуть. Даже ноги перестали нетерпеливо топтаться на месте. — Вот этот вкуснее, чем тот с перцем, — она подняла на нее глаза и будто прекратила моргать. — Хорошо. — Елена кивнула и стянула с нее черный школьный пиджак. Она настолько не любит свою форму, что наверняка воспользуется случаем и разорвет ее в клочья. — Иди, тебя Теона ждёт. — Легко сказать иди, когда тебя целуют в лоб и не могут остановится. Но… Не то что бы она сопротивлялась. — И помни про пирог. — Наконец Елена ее отпустила и выровнялась. — Хорошо, — девочка Лена на секунду обхватила ее талию, но через мгновение ее уже не было видно среди остальных детей.***
Какой задористый морозец. Погодка бодрит. Господи, какая же холодрыга, хоть бери да шубу доставай. Конец ноября, холод, колючий воздух, на улице противная слякоть и серость. Ничего не хочется. Сегодня пятница, Лена уже точно должна быть дома, а вот новоиспеченный ректор кулинарной академии имени себя любимого еще может быть где-то не дома. Сейчас узнаем. Наконец уютное тепло квартиры обволакивает ее с ног до головы и колючий воздух окончания ноября наконец отпускает ее. Надо не забыть завтра утром по пути в Подмосковье заехать в какой-нибудь магазин и купить коврик для ванной комнаты. — О Господи, напугал! На старости лет совсем что ли… — Она всего лишь хотела повесить в шкаф пальто, которое уже совсем не подходит для погодных условий. А там муж. Вот она и узнала, что он все-таки уже дома. Судя по его гримасе недовольства ей нельзя было так бурно реагировать на его скромную персону в шкафу. — Ма-ама! — Вместе с радостью в голосе послышался звук босых ног о плитку. Опять она без носков, сколько раз просить, честное слово. Она не успела ничего ответить, как уже оказалась в шкафу. Вот это было совсем неожиданно, старость действительно берет над ним верх. — Ты что с ума сошел? — Ей было не смешно. Во-первых, Елена до сих пор не понимает, что это не старость заставила его залезть в шкаф, а игра в прятки. А во-вторых, здесь же ужасно тесно. — Мам? — В-третьих, Лена сейчас будет плакать, потому что никого нет, она уже по голосу это слышит. — Та тихо ты! — Тем временем Баринов был крайне недоволен ее поведением. Неужели так сложно сообразить, что он сейчас из-за нее может проиграть? — Ну что ты над ней издеваешься? — Несмотря на темноту шкафа, в котором они оказались, Виктор Петрович все равно чувствовал, насколько недовольно она на него смотрит. Признаться, где-где, а вот в шкафу они еще не были. Наконец дверь осторожно отодвинулась чуть в сторону. Девочку Лену пугали огромные вещи, она почему-то думала, что у них всегда одна и та же цель — упасть на нее. — Я нашла, — булочка с корицей после шести в очках с оправой с Винни Пухом заулыбалась и открыла дверь шире. Вот она Лена, вот как она улыбается, как смеется, как бегает, как прыгает. Булочка с корицей после шести. — Так не честно, если бы кое-кто не вернулся раньше времени, я бы победил, — с заметной долей обиженности констатировал факт Баринов и вышел из шкафа. Дышать там и вправду нечем. — Привет. — Елена наклонилась, чтобы поцеловать своего ребенка в щеку. — Я по тебе соскучилась. — Я тоже. А еще я трижды победила в прятки, и мы испекли тебе шоколадный кекс. — Ну конечно, был бы я таким маленьким, я бы тоже выигрывал. — Его недовольству нет придела, но в какой-то момент он успокоился и заулыбался в усы. — Иди ставь тарелки, будем есть. — Почему она опять без носков? Я же просила. — Елена с долей недовольства поцеловала его в щеку, как только ребенок скрылся в глубинах квартиры, и наконец повесила пальто в шкаф, как планировала. — Устала. Хочу уйти на новогодние каникулы, до ужаса лень уже даже ноги переставлять. — Куда подевалось ее недовольство — непонятно. Осталось только усталое существо, которое прижалось к его груди и слегка напоминает его жену. — А я хочу обратно на кухню, там инвалидов поменьше и хоть какое-то разнообразие в идиотских вопросах. — Ему наоборот хотелось поскорее выплеснуть свою дозу недовольства и, наверное, выпить чего-нибудь крепкого. Виктор Петрович коснулся губами ее лба, прижимая жену к себе двумя руками. — Еще чуть-чуть и будем есть оливье с мандаринами, надо немного потерпеть. — Да, пусть уже этот год заканчивается, слишком много всего было, голова трещит. Идем. — Она отстранилась от него, чтобы идти на запах шоколадного кекса, но тут раздался звон тарелки. — Я случайно! — послышалась искренняя детская вина, их Мальвине правда жалко тарелку. — Только не трогай, чтоб не порезалась! Идем. — Елена Павловна потянула его за руку. — На счастье. — Женщин проговорила это больше как факт себе самой под нос и чисто на автопилоте, но муж это услышал. — Тебе мало? — Виктор Петрович засмеялся и оказался на кухне раньше нее. — Ничего страшного, это к счастью, я уберу. Садись за стол. — Слишком большой и слишком пушистый кот уже бесшумно обнюхать, что же там такое упало на пол и можно ли его съесть. — Ой, тебя только тут не хватает, — Виктор Петрович слегка недовольно убрал одной рукой большого белого кота от горы крупных осколков. — Ты уже сегодня ужинал, хватит с тебя. — Любовь к этой наглой кошачьей морде почему-то у него была особенная. Наверное, это все из-за усов. Так сказать, проявление родственности душ. — Мне самый большой кусок, я очень голодная! — Елена засмеялась и тоже поспешила сесть за стол, чтобы без нее не начали. Действительно. Куда уж больше-то?