Fall of The Roman Empire

Бруклин живёт по своим законам — законам неписаным, но общеизвестным. Здесь тёмные и сверкающие ночи, огни небоскрёбов и рассветы, которые никогда не видны. Здесь не спят до двух, чтобы встать в шесть с головной болью и выпить залпом три чашки растворимого кофе. Здесь есть всего три часа тишины. После трёх утра, когда оба мира затихают, погружаясь в непроизвольную гармонию, до шести, когда первые лучи рассвета тревожно проникают между плотно задёрнутыми шторами, пробуждая ото сна всех, кому дороги работа, деньги или жизнь. Магнус знает Бруклин наизусть. Лучше, чем любое другое место, где ему доводилось жить за всю свою невыносимо долгую жизнь. Кажется, Бруклин тоже понимает мага. Понимает и знает, пожалуй, лучше, чем кто-либо другой.Он поддерживает мага. Иногда. В свободное от работы время. Магнус знает это, и никогда не осмелился бы просить о большем. А ещё Магнус знает, что может помочь в эти неестественно тихие часы, когда твою душу разрывает на части. - «Грязный Мартини»? Джин или водка? - Джин. - Джин. Джин. Правильный выбор. Тускловатый свет от ламп падает на лицо человека, так недавно бывшего одним из самых могущественных магов Сумеречного мира, и растекается в полупустом бокале желтоватым бликом. Можно обвинить в его смерти кого угодно — от Клэри и Джейса до самого Магнуса, только есть ли в этом смысл? Маг устал распутывать тугой узел бесконечных альтернативных реальностей и действий, ища виновника гибели Александра Лайтвуда. Убит собственной стрелой руками брата. Умер на руках возлюбленного, отдавшего все силы ради его спасения и не сумевшего помочь в решающий момент. Кто виноват в смерти Алека Лайтвуда? Магнус искал — и искал долго! — ответ на этот вопрос. И всегда приходил к одному. Все и никто. Клэри, Джейс, Лилит, Магнус… Все и никто. - Мама сказала, что ты просто ждёшь драматичного момента, чтобы появиться… - Мудрая женщина… Он слишком хорошо помнит этот момент. И невольно переживает его снова, и снова, и снова… И так с того самого первого вечера в звенящей тишине, когда впервые голос Алека звучал так отчётливо и болезненно ненаяву. - Хорошо. Можешь сохранить лопатку для своей шкатулки. - Александр… Если мои «сувениры» так беспокоят тебя, давай это обсудим. - Нет, это моя проблема. Я так сильно увлёкся, что… даже не задумывался о будущем. - Мы влюбились. Тут больше не о чем думать. Пауза была слишком долгой. Магнус ждал, ясно ощущая замеревшее где-то глубоко сердце. -Мне… невыносима мысль, что однажды… я стану старым, немощным и буду лишь обузой для тебя… - Не существует такой вселенной, где ты бы был обузой для меня, Алек - Ты сейчас так говоришь. Сердце мага вздрогнуло. Вековые раны поехали по швам, открывая путь старой боли, кислотой капающей прямо в середину и разъедающей душу. Магнус слишком хорошо знал правду. Однажды Алека не станет. Он старался не думать об этом, когда они были вместе. Он старался — и у него неплохо выходило. Раньше. Воспоминания всегда были слабым местом Магнуса. Даже так, они были медленным ядом, отравляющим душу, не дающим ей жить здесь и сейчас. Чем дольше он жил, тем дальше уходил от реальности. Каждый год сводил с ума, принося хорошее и плохое, унося жизни любимых людей. Голоса в голове — всё, что оставалось от них. Голоса и предметы в шкатулке. - Понимаю. Если мне повезёт ты положишь мою стрелу в шкатулку, когда я умру. Магнус морщится, не в силах отогнать воспоминания от своего измученного мозга. - Я подумал… Раз уж я и так провожу здесь каждую ночь… Может, мне переехать к тебе? Маг молчал. Ничего ему не хотелось бы так сильно. Но… не слишком ли рано для них…? Не лучше ли подождать ещё немного? - Это отличная идея, Алек. Но… на будущее Будущее. Будущее! Магнус швыряет бокал в стену. Хрусталь разлетается красивым фонтаном блестящих осколков.По щекам сползают солёные, мутноватые от недельной подводки слезы. Он слишком боялся. Слишком был неуверен в чувствах своего нефилима. Слишком сомневался в том, что заслужил ту прекрасную любовь, которой делился с ним Александр. - Слишком быстро, господи… Слишком быстро… Стены поглотили как одинокий стон, не нарочно слетевший с губ не-мага, так и боль, вылетевшую вместе с ним. Боль, угнездившуюся в глубине его воспалённого сознания и снёсшую там яйца. Боль, которую теперь не утешит ничто. Он не сможет идти дальше, шкатулка уже переполнена. Ещё один предмет — и он сойдёт с ума. Алек был не совсем прав. Его стрела никогда не будет лежать в шкатулке. Он отличается от всех остальных. Его Магнус не сможет пережить. Только самоубийство — не то, что хотел бы от него Александр. - Александр…Я знаю, всё это может казаться слишком мрачным… но ничто в моей жизни не было более ужасающим, чем ты, стоящий на краю той крыши… - Магнус. Голос звучит слишком знакомо, чтобы поднимать голову. Он точно знает, кто это. Вернее, что. - Здравствуй, дорогой. - Ты разбил мой бокал. Он горько усмехается. - Магнус. Мне жаль. Я знаю, ты страдаешь. - Алек… Не выдержав, маг поднимает голову. По телу проходит дрожь. Он знал, кого увидит. Почему же так невыносимо…больно? - Алек, если есть на свете человек, которого не стоит винить в этом, то только ты. - Послушай… я не хочу смотреть, как ты медленно сходишь с ума, это… больно - Есть один способ, любимый. Но ты ведь не простишь мне этого. Никогда... - Ты не предашь меня, остановив этот ад. Если это спасёт тебя… я прощу. Иногда Бруклин помогал своему бывшему Верховному Магу. Иногда. И Магнус никогда не просил большего. Однако в этот раз всё было иначе. Маг попросил. И тишина продлилась чуть дольше, чем обычно. Ровно настолько, чтобы никто не заметил прыжок с Бруклинского моста.