***
Тэхён долго бродит по улицам с рюкзаком за спиной. В нем штук семь натыренных из магазина баллончиков с краской и один потрепанный респиратор, которым он почти не пользуется, но таскает с собой для галочки. На часах 2:52. На небе ни звезд, ни облаков, лишь черная небесная пелена и плохо работающий фонарь рядом. Тэхён утирает сопливый замерзший нос рукавом кожаной куртки и плетется дальше. 2:58. До этого самого момента время летело ужасно быстро, но вдруг остановилось и больше не хочет бежать. А очень хотелось бы. «Скорее бы утро» — думает Тэхён, но потом запинается. А что потом? Потом перекус в закусочной. Тэхён представляет себя героем фильма. Такого грустного с капец каким глубоким смыслом о любви, какой любят подростки его возраста и Чимин. Позвать бы сейчас Чимина и потусить с ним всю ночь было бы крутой идеей, но почему-то именно завтра, как назло, у друга что-то типа отчетного экзамена в танцевальной школе, а у них с Хосоком номер и ему сейчас никак нельзя звонить, и уж тем более звать на какие-то сумасшедшие приключения. От которых ни один, ни второй бы ни за что не отказались. А жаль. Парень бродит по улицам, машет проезжающему поезду, считает вагоны и на седьмом вдруг запинается. «А может позвонить Намджуну хену? Он ведь точно не спит, а пишет тексты или смотрит какое-нибудь арт-хаусное кино и пишет на нее длинную рецензию» , — думает Тэ и усмехается. Он узнал об этом, когда часа в четыре утра проснулся от нужды, которую нужно было как можно скорее облегчить, и, пробегая мимо кухни, замечает хена, который сидит, облокотившись на спинку стула и положив ноги на другой, медленно курит и смотрит что-то, заткнув уши наушниками. На обратном пути Тэхен неуверенно мнется в коридорчике, пока Намджун его не замечает. Он тушит сигарету в черную пепельницу в форме черепа и, поставив фильм на паузу, стягивает оба наушника. — Хен, что смотришь? — спрашивает тогда Тэхен, щуря глаза от яркого света. — Жизнь за один день, — отвечает старший, — в третий раз пересматриваю, — добавляет. — Зачем? — Хорошее кино, Тэ, хочется пересматривать вновь и вновь. А этот фильм меня вдохновляет. — Драма какая-нибудь? — Это арт-хаус, Тэ, — отвечают ему, — ты когда-нибудь смотрел такое кино? — Тэхен мотает головой и, пожелав хену спокойной ночи, возвращается на футон, потому что все еще слишком хочет спать. И вот сейчас, с одной стороны, звонить ему немного неловко, потому что Намджун старший хен, да и вообще из ранга «просто знакомых» они вроде как еще не вышли. Хотя Тэхен никогда не отличался особой стеснительностью, но сейчас, стоя у старого телефона-автомата, изрядно нервничал и никак не решался нажать на кнопку вызова. И, кажется, большой палец устает ждать и жмет на кнопку вместо хозяина, который в панике поначалу собирается сбросить, но не успевает, потому что слышит на другом конце чей-то грубый и хриплый голос. — Тэхен? — Хен, — неуверенно начинает он, прислушиваясь к звукам в трубке, — я тебя не разбудил? Намджун приходит примерно минут через сорок с двумя стаканчиками кофе с их именами и чупа-чупсом во рту. Они вместе сидят на перроне, пьют кофе, смотрят на проходящие мимо поезда, пока старший рассказывает о том самом арт-хаусном фильме, который он вновь пересматривал до того, как ему позвонил Тэхен. — Ты представляешь, они сняли как убивают теленка, а эти добавили это в фильм, — возмущается Джун, — все, с сегодняшнего дня я — вегетарианец! Тэхен смеется и Намджун тоже. — И все же, — продолжает он, глядя на небо, — как не смотрю этот фильм, каждый раз нахожу что-то новое и… — он замолкает, на секунду задумываясь, стоит ли делать такое признание, —…и каждый раз плачу. — Тэхен думает, что это круто не бояться своей мягкой стороны и уметь сказать это вслух. Потому что он боится. Этот мир любит настоящих мужчин. А потом он достает баллончик с краской, и они долго спорят о светотени и стиле шрифта, которым лучше написать «Bangtan». Намджун за Динамику*, Тэхену все равно, но ему так понравилось спорить (в шутку, конечно же) с хеном, который так мило подпрыгивал, когда Тэ все же начал рисовать в стиле FX* с криками, что так не честно. Тэхен смеялся и, включив на телефоне «Hot Summer», пританцовывал, заканчивая с основой. Когда их озарил сине-красный свет мигалок и дающий о себе знать звук полицейской сирены, схватив сумку, Тэхен бросился бежать. Не впервой уже. Не сразу сообразивший Намджун бросился за ним, но в этот раз удача была не на их стороне. Их сильно прижали к дверцам машины и, раскрыв сумку, на землю посыпались новенькие, еще не использованные баллончики с краской. Тэхен извиняющимся видом посмотрел на хена, которого жутко подставил, позвав его с собой на этот невозмутимый акт вандализма, но увидев чужую улыбку, заулыбался сам. Тэхен лишь жалеет о том, что оставил там свой любимый золотой баллончик, который он купил на свои собственные деньги, но какая теперь разница, когда сейчас все равно конфискуют их все. Да и рисунок остался так и не раскрашенным. В полицейском участке дело на них не заводят, но сажают на пятнадцать суток за вандализм и даже красноречие Намджуна о том, что это первое их происшествие, не срабатывает. Наутро из полиции их вытаскивает сонный и ворчливый Юнги, от которого пахнет кофе с коньяком и, как минимум, пачкой сигарет. Он бурчит о том, что походу стареет, раз это уже не его вытаскивают из полиции с утра пораньше, и вообще, куда катится мир, раз спокойного и прилежного мальчика, как Намджун, вдруг упекли за решетку за порчу чужого имущества. Они вместе идут в ближайшее кафе, пьют кофе, за который молча платит Юнги, говоря о том, что знает каков на вкус гадкий кофе в отделении и сегодня он будет доброй феей крестной для этих раздолбаев, и вообще «Сказали бы спасибо!». После благодарности старший посылает их нахрен и уходит. Досыпать. С Намджуном они идут по парку в сторону дома Тэхена, но каким-то образом оказываются рядом с домом Намджуна (и не важно, что его дом находится совершенно в другой стороне), и вот уже каждый валяется на своей поверхности. Тэхен — на футоне Юнги, Намджун — на раскладном диване. — Хен, — бормочет уже сонный Тэ, — ты покажешь мне когда-нибудь свой любимый арт хаусный фильм? — Конечно, Тэ, — басит Джун. — А вот у меня нет любимого фильма, это плохо? — Нет, рано или поздно ты его обязательно найдешь, — отзывается старший, — это гораздо проще, чем найти любимого человека, — и оба быстро засыпают. Теперь Тэхен думает, что обзавелся еще одним потрясающим и самым лучшим другом на свете. После Чимина, конечно же.***
Когда вся дружная компания собирается идти в кино, Тэхен отказывается. Чимин сначала обижается, говорит, что хотел отметить свой с Хосоком-хеном зачет, а потом смягчаясь, говорит: — Тэ, если ты это из-за денег, то я заплачу, пошли, а? Но Тэхен все равно отказывается. Бросив короткое: «Прости», он так же бросает трубку. Тогда Чимин дуется, Юнги говорит ему не ныть и закатывает глаза, а Намджун почему-то решает, что что-то не так. И надеется, что он не прав. Фильм оказывается скучным. Чонгук весь фильм громко чавкает и шуршит накупленными ему Джином пачками различных снеков, Юнги уснул еще в самом начале, все остальные пытались делать вид, что происходящее на экране их очень интересует. После окончания фильма, когда все наконец решаются разойтись, Джун выходит из такси у своего подъезда, прощаясь с ребятами, а затем медленно поворачивает в противоположную сторону от дома.***
Наступивший день рождения Юнги проходит очень пьяно и с последствиями. Поначалу все успешно напились в квартире именинника: разбили пепельницу, чуть не угрохали чайник и не сожгли кухню, потому что Чонгуку вдруг захотелось яичницы, а мать-наседка, точнее, Джин, решила накормить своего птенца, налив вместо масла водку. Полыхало все красиво. Намджун тушил плиту, Хосок — Джина. Завершилось все обгоревшими ресницами, бровями и челкой. — Кажется, рейтинг красавчиков нашей компашки терпит изменения, — язвит Юнги. Все смеются, а он открывает окна, чтобы выветрить запах гари и проветрится самому. — Голосую за мелкого, — добавляет, закуривая и подмигивая. — Вау, хен, какая честь, — светится Чонгук, — а я голосую за Тэхена, — говорит он, передавая эстафету. — Намджун-хен, — отзывается Тэ, преданно глядя на старшего. Тот благодарно улыбается, добродушно поглаживая парня по голове. — Тогда я голосую за тебя Тэхен, — отвечает Джун, и они негласно заключают договор о вечной дружбе. — Хей, а никто не хочет проголосовать за меня? — обидчиво откликается Чимин. — Гномы в рейтинге не участвуют, — выдает Юнги, и все начинают смеяться еще громче, похлопывая обиженного Чимина по спине. Затем в доме заканчивается еда и алкоголь, и Хосок с Джином собираются за пополнением запасов, в итоге на улицу выходят все семеро. — Сука, время три часа ночи, рядом с моим домом ни одного круглосуточного, я проверял, и куда мы выперлись? — интересуется Юнги, зашнуровывая кроссовок, потому что по непонятным причинам не успел сделать этого в квартире. — Ой, вот ты пессимист, хен, — подает голос Хосок. — Я — реалист, — заявляет Мин, на что младший закатывает глаза. Они бродят по пустым улицам, кажется, целую вечность, потому что каждый из них уже успевает протрезветь. Каким-то образом забредают на скейт-площадку, где находят кем-то оставленный скейтборд и катаются по очереди, кто на что горазд. Пока Чонгук, решив опробовать показанный Юнги трюк, не разбивает себе нос. Хосок на грани обморока, Чимин с Тэхеном, схватившись друг за друга, стоят в километре от происходящего, старшие берут ситуацию в свои руки. На то они и старшие. Намджун, как в героическом кино, максимально эффектно снимает с себя рубашку, отрывая рукав и героически отдает Гуку, чтобы приложить к носу и остановить кровотечение. Джин осматривает место удара. — Джей Кей, да ты счастливчик, — делает вывод самый старший, — можешь расслабиться, просто сильный удар, который повлек за собой кровотечение. Вроде, все на месте, нос опух и будет таким еще месяц точно, скоро кровь остановится и все же сходить к врачу придется. — Добавляет он, серьезно глядя на хмурящегося младшего. Опять оторвав от рубашки Джуна маленькие кусочки ткани, они закладывают их в ноздри Гуку и решают продолжить поиски. Алкоголь влияет не только на мочевой пузырь, но и на желудок, поэтому так же скоро все начинают хотеть есть. В районе пяти утра на одной из улиц дальнозоркий Чимин видит горящую вывеску маленькой забегаловки, которая оказывается открытой и пустой. Этот день Чимин отметит в календаре красным цветом, потому что этим утром каждый из парней признался ему в любви. Ребята объедаются гамбургерами, запивают все колой, бросают друг в друга картошкой. Чонгук на спор запихивает себе в ухо капусту, Чим падает со стула от смеха, а Намджун изображает моржа, с палочками картофеля в носу. Затем они покупают пару бутылок пива и идут на реку Хан смотреть на рассвет. Тэхен ложится на колени к Намджуну, смотрит в небо, затем на тонкие выбеленные волосы хена, которые колышутся на ветру, и закрывает глаза. Сейчас ему так спокойно. Просыпается он, когда чья-то мягкая рука поглаживает его по щеке. Он сравнивает эти руки с материнскими. Которые когда-то давно так же гладили его, только перед сном. Ему не хочется открывать глаза. — Эй, спящая принцесса, открывай глаза, дома выспишься, — хрипит голос Юнги и тогда Тэхену еще больше не хочется открывать глаза. Он хмурится и все же приоткрывает один. Небо уже совсем голубое и солнце ярко светит. Интересно сколько он проспал? — Давай, давай, только тебя ждем, — продолжает галдеть старший, толкая его ногу своей. — Сколько время? — интересуется Тэ, поднимаясь с колен Джуна, и потирает глаза, стараясь привыкнуть к яркому свету. — Полвосьмого, — говорит Джин, глядя на наручные часы, — мне скоро на работу идти. — Фига, ты как будешь работать-то? — интересуется ошарашенный Хосок, — я вот планирую прийти и первым же делом завалиться спать. — Душ, двойной эспрессо и я как огурчик, — заверяет Джин, показывая пальцами «Окей». Они все вместе идут в сторону дороги и понемногу начинают разбредаться по своим путям. — Хен, — неуверенно подает голос Тэхен, дергая за оставшийся рукав Джуна, — можно я опять у тебя переночую? — неловко интересуется он, опуская глаза. — Конечно, Тэ, — произносит Намджун, легко улыбаясь, — кажется, скоро футон Юнги-хена можно будет полноправно считать твоим футоном. — Эй, — слышится недовольный голос Мина, — я его покупал, между прочим. Намджун смеется, а Тэхен уже не уверен, что ему позволят на нем спать. — Ладно, — соглашается Нам, — пошли, купим тебе новый, твой собственный футон, чтобы всякие ворчливые дедки не возмущались, — говорит он, смеясь и убегая от летевшего в него не потушенного окурка.***
— Хен, а чтобы ты делал, если бы тебе осталось жить один день? — интересуется Тэхен, когда они вдвоем лежат на новом футоне (заботливо купленный Намджуном, который присек все попытки младшего заплатить), пытаясь сделать вид, что это не он только что рыдал над тем самым фильмом, который Намджун обещал ему показать. За спиной — жесткий раскладной диван Намджуна, неподалеку валяются пустые пачки из-под чипсов: острая для Джуна и с сыром для Тэ, полупустая пепельница, пачка сигарет, зажигалка и ноутбук на ногах, а под ним толстая книжка, чтобы фильтр работал. — Хм, — задумывается старший и поднимает глаза в потолок, — честно говоря, я и не задумывался даже, — задумчиво продолжает он, — наверное, тоже, что и обычно. Закончил бы все свои начатые треки и умер с чистой совестью. — Мне кажется странным пытаться делать то, что никогда не делал, — продолжает он задумчиво, — куда-то бежать. Ведь ты все равно умрешь и тебе будет все равно, съездил ты на Аляску, прыгнул ли с парашютом, поцеловал ли того или ту самую, ведь ты уже будешь не ты, а просто тело без души. Тэхен долго молчит, задумчиво глядя на старшего. — Я бы не хотел ехать хрен знает куда, и высоты боюсь, но поцеловать того, кого очень хочется, был бы не против, — отзывается, наконец, он, — как приятное завершение этой чертовой жизни, — тихо говорит он, отворачиваясь. — Почему бы не сделать это, несмотря на завтрашний день? Мы боимся, что нас отвергнут, да? — рассуждает Джун, глядя на застывшую картинку в ноутбуке, — ведь, если завтра для нас не наступит, то париться, о чем подумает этот человек, не стоит, а так придется оправдываться или избегать его и все это очень неловко. А если все отбросить? Наплевать? И просто сделать то, что хочешь? — Потому что страшно, — сипло отвечает Тэхен с опущенной головой. — Нельзя бояться, Тэ, — отрезает Намджун, — в этой жизни побеждает только тот, кто победил свой страх, лень и неуверенность, — уверенно произносит он. Тэхен кивает головой и молчит. Долго молчит. Они сидят в тишине добрых полчаса, Намджун уже начинает клевать носом, но держится, потому что чувствует, что их разговор еще не закончен. Тэхен неуверенно ерзает на футоне, поднимая голову. — Хен, —неуверенно зовет он. Намджун слегка дергается, отгоняя остатки сонливости, поворачивается к младшему, заглядывая в блестящие глаза. Он чувствует теплоту, то самое неловкое молчание и все понимает. Намджун нежно улыбается, подбадривая и наклоняется сам, прикасаясь к дрожащим губам младшего. Тэхена откровенно потряхивает. То ли от страха, то ли он холода, поэтому Джун боится делать шаг и продолжает легко касаться чужих пухлых губ. Когда он чувствует, как Тэхен осторожно опускает плечи, расслабляясь, он мягко кладет руку на холодные ладони младшего (кажется, он и правда замерз) и уверенней целует податливые губы. Они целуются без страсти, аккуратно, изучая друг друга, узнавая и запоминая вкус чужих губ. Без языка, с заботой и внимательностью. Когда целуешь самое дорогое, что есть в твоей жизни, то не важно, что будет завтра и будет ли оно вообще. Есть этот самый момент. Эта тишина и сладкий звук поцелуя. — Видишь, Тэ, — хрипло говорит Намджун, отрываясь от влажных губ, когда им двоим уже совсем не хватает дыхания. Они сидят с закрытыми глазами, прикасаясь лбами и ощущая дыхание, — не так уж это и страшно, — добавляет он, улыбаясь кончиками губ и чувствует, что Тэхен перестал дрожать, а его руки уже совсем теплые.***
О том поцелуе они не говорят. Было и было. Каждый решает понимать его по-своему. Жизнь продолжает идти своим чередом и планета вдруг не решает взорваться; инопланетяне так и не дают о себе знать, чтобы захватить людей; война есть, но где-то далеко, а дни продолжат сменять друг друга, так же быстро, как секундная стрелка на часах — бежит, не глядя назад. Но Намджун не чувствует, а понимает, как мир вокруг него понемногу меняется. Ни в худшую, ни в лучшую сторону, а просто меняется. Очень незаметно. Стараясь подкрасться, как можно неожиданней. Но Намджун все видит и понимает. Для него Тэхен — это утро, начинающееся с заспанных глаз и мягкой улыбки. Тэхен — это его растянутая футболка и тайком порезанная ножницами. Тэхен — это сладкий кофе с молоком, а не крепкий американо с горячей водой. Тэхен — это незаметные касания ладоней, плеч, спины, колена, когда, кажется, что это случайно, но не теперь. Тэхен — это такое уже привычное «Хен» по сто раз на дню. Тэхен — это что-то очень скомканное, немного странное. Тэхен — это глубокий вдох. Тэхен — это Тэхен. И чем больше он произносит про себя его имя, тем больше оно начинает отпечатываться в его голове. И его сердце.***
С того поцелуя проходит несколько дней, в которых Тэхен еще пару раз ночует у Намджуна, бесконечно извиняясь, на что старший лишь отмахивается, но чувствует нервозность со стороны Тэ по непонятным для него причинам. В те проведенные вместе дни Тэхен был заметно тише и менее разговорчив, чем обычно, задумчиво глядя куда-то. И хоть он и пытался улыбаться и вести себя как обычно, но Намджун чувствовал, что что-то не так. Конечно же, спросить, что тревожит младшего, он так и не решился. Если Тэхен захочет — сам расскажет, подумал тогда он. У него была парочка догадок, но все они были одна — хуже другой. Тэхена выперли из университета на первом курсе, потому что там он почти не появлялся. И если на тот момент в нем пылал юношеский максимализм с отсутствием планов на будущее, большой мечты и интереса к учебе, то теперь хоть он и не скучал по учебе, но скучал по друзьям и том времени, когда он мог быть чем-то занят, когда сейчас бесцельно бродит по улицам в ожидании окончания занятий у Чимина или Чонгука. Насколько Намджун узнал, поступить вновь не получилось, образование подорожало и льготы, которые ему изначально предоставляли, были больше не действительны. Вторая и самая худшая, то, что происходит в семье Тэ, слишком серьезно, чем могло казаться на первый взгляд. Намджун помнит те глаза, когда полицейский спросил о родителях, помнит, как он замялся и долго молчал, прежде, чем сказать, что их нет. Но также помнит их с Чимином перешептывания в кафе о матери и о ссорах с отцом. Намджун думал, но ни о чем не спрашивал. Потому что Тэхен был ему очень дорог.***
Спустя неделю, когда Тэхен перестал появляться в его квартире, да вообще появляться где-либо и давать хоть немного о себе знать, Намджун забеспокоился. Понимание, что могло случиться что-то непоправимое, не дает ему спокойно спать по ночам и в какой-то самый отчаянный момент он решает позвонить Чимину. — Хен, два часа ночи, мне завтра к первой паре, — бубнит младший в трубку. — Прости, но, — Намджун немного мнется с вопросом, — Тэхен не выходил на связь? В трубке повисает недолгое молчание, Джун на секунду думает, что Чимин опять уснул, но тот вновь подает голос. — Я недавно говорил с ним, — начинает он, — он ушел из дома. Я звал его к себе, но он отказался. Гордый, пиздец, как бесит, — злится, кажется, уже совсем проснувшийся Чимин, повышая голос. — И как ты думаешь, где он? — интересуется старший, стараясь убрать волнение в голосе. — Не знаю. Может, как обычно, шляется по улицам, может, в каком-нибудь отделении полиции, они там уже как друзья. В последние дни он очень от меня отдалился, я уже и не знаю, что думать, а помочь ему он не дает, — вздыхает Мин. — Сотового у него нет? — Я бросил ему свой старый, но он им почти не пользуется, не знаю, носит ли он его с собой. Я скину тебе номер, попробуй позвонить, — младший откровенно громко зевает и, попрощавшись, кладет трубку. Через пару минут приходит сообщение с номером, на который Намджун тут же набирает. Поначалу никто не отвечает. После второй попытки тоже ничего не меняется. Намджун уже теряет надежду, набирая номер в третий раз. После долгих гудков трубку поднимают. На другой стороне слышится громкое шуршание, чей-то бубнеж, а затем неуверенное: — Алло? — Тэхен? — подает голос Намджун, замечая нотки напряженности. — Хен, — слышится тихий ответ. — Я приеду? — Приезжай. Спустя полчаса Намджун стоит на том самом перроне с двумя стаканчиками теплого капучино: несладкий для себя и с карамельным сиропом для Тэхена. Младший смотрит на него большими грустными глазами, которые понемногу начинают увлажняться. — Хен, я такой плохой человек, — всхлипнув, шепчет он, и его нижняя губа начинает подрагивать. Намджун ставит стаканы на скамейку и подходит ближе, дотрагиваясь ладонью до локтя младшего, осторожно притягивая его чуть ближе к себе. — Ты неплохой человек, Тэ, — подает он голос, стараясь говорить, как можно аккуратней, продолжая постепенно заключать подрагивающего от внутренних рыданий младшего в объятья. Когда голова Тэхена приземляется на чужое плечо, а крепкие теплые руки мягко обнимают его, он отпускает все гложущие его эмоции и начинает громко плакать. — Нет, плохой, — произносит отчаянно, — сегодня около магазина я видел старого побитого уличного кота, раньше я всегда покупал для них кошачий корм, потому что мне их так жаль, и мне бы хотелось быть тем лучиком добра в их нелегкой жизни, но сегодня я не сделал этого и мне так больно, так больно, хен, — захлебываясь слезами, продолжал младший, — и в том же магазине была бабушка, она была маленькая, худая и в руках у нее была огромная тяжелая сумка. Я лишь секунду взглянул на нее и в моей голове промелькнула мысль предложить ей помощь, но я вылетел за двери пулей и пошел прочь как можно быстрее, стараясь ни о чем не думать. — Намджун ласково гладил лепечущего Тэхена по голове, спине, крепче сжимая руки, щекой прикасаясь к его мягким волосам. — Это не делает из тебя плохого человека, Тэ, — тепло отзывается он, — всем на свете не поможешь. — Но тогда, в тот самый момент, я мог помочь, но не сделал этого, — Тэхен отчаянно цепляется за куртку старшего в поисках поддержки и понимая. — Ты слишком критичен к себе. Не думай о прошлом — его уже не вернуть, не думай о будущем — оно еще не наступило, живи сегодняшним днём, Тэ. И сегодня я рядом с тобой, а значит все в порядке, — убаюкивающе заключает Намджун, поднимает чужую понурую голову, берет в свои большие ладони и аккуратно стирает горячие слезы с лица, — от того, что ты так переживаешь за то, что не сделал, ты больше хороший человек, чем тот, что сделал и теперь везде этим кичится в надежде получить чью-то похвалу. Ты самый милый парень с самым добрым сердцем, которого я когда-либо знал, Тэхен. И… — неуверенно начинает он, глядя младшему в глаза, — кажется, я люблю тебя, мелкий, — добавляет он, ласково улыбаясь. — Хен, — произносит Тэхен, начиная плакать вновь, падая в теплые и любящие объятия. Они стоят так еще совсем немного, пока Тэхен окончательно не успокаивается и, смущенный, не решается посмотреть старшему в глаза. Намджун, уже совсем окрыленный своими чувствами, мягко целует пухлую мокрую щеку, вручая уже холодный карамельный капучино еще немного подрагивающим рукам. — Предлагаю встретить рассвет и поехать отсыпаться — заявляет Джун, допивая уже такой невкусный кофе, беря в руку чужую ладонь. Тэхен лишь вновь смущенно опускает голову, кивая, а Намджуну лишь остается умиляться покрасневшим ушам. — Папа всегда был очень строгих правил и не терпел непослушания с моей стороны, — уже дома, сидя на кухне, с кружкой горячего чая в руках, Тэхен решается рассказать об истинных причинах его слез, страхов и переживаний. Теперь, когда ему тепло и комфортно, окруженный добротой и заботой, он раскрывается, как поздний утренний цветок, — мама — слабая женщина, никогда не смела ему перечить, а я его ненавидел. После того, как отец потерял работу, он совсем озверел. Кричал на меня и сыпал оскорблениями по любому поводу, позднее начал бить. Кажется, мне было лет пятнадцать, когда у меня впервые появилась гематома на спине. Мама плакала, просила не злиться на отца, тот тоже понял, что переборщил, попросил прощения. Но потом все вновь повторилось, и слов прощения я уже больше не слышал. Когда я стал старше, бить меня ему, похоже, надоело, поэтому он нашел более слабого противника, мою маму, — на этих словах Тэхен болезненно закрыл глаза, подавляя в себе слезы, — я пытался с ним поговорить, пытался убедить уйти, убежать, пытался давать ему сдачи, но в ответ лишь слышал «Ты не понимаешь. Ты всего лишь ребенок», «Все пройдет», или «Просто оставь меня и уходи» , и я ушел. — Тэхен, это не твоя жизнь, — говорит Намджун, — они просто запутались в тине на дне колодца, в котором они находятся, и не хотят выкарабкаться оттуда. Но ты выкарабкался, и ты должен жить дальше. — Они мои родители, хен, — обиженно бубнит младший. — Я понимаю, и ты можешь продолжать любить их, но не нужно тонуть в чужом болоте, когда есть шанс схватиться за палку, только потому что, что ты считаешь, что так будет правильно. Ты — не они. Ты должен идти дальше. — Но…я должен был хоть попытаться ее спасти. — Нельзя спасти человека, который не хочет, чтобы его спасали. — Кроме них у меня никого нет, — всхлипывая бормочет Тэхен. — У тебя теперь есть я, — мягко отзывается Намджун, — а еще есть Чимин, готовый исполнить любое твое желание, Хосок, Чонгук, Джин и даже ворчливый дедуля Юнги, — усмехается он, — у тебя есть все мы и мы будем рядом. Я обещаю. Просто доверься нам. Доверься мне, Тэ, — Намджун кладет свою ладонь поверх ладони младшего и заботливо поглаживает ее. Тэхен поднимает свои вновь заплаканные большие блестящие глаза и неуверенно кивает.***
— Все, меня выселяют! — кричит недовольный Юнги, держа в крепких объятиях свой потрепанный футон, стоя в прихожей квартиры Намджуна и Тэхена. — Ты тут и не жил, — уточняет Намджун, провожая друга. — Брошенный на произвол судьбы, — с наигранной грустью говорит Юнги, драматично поднимая голову вверх, — преданный близкими друзьями, покинутый всеми, не понятый ни кем, — скорбно заканчивает он, резко опуская голову вниз. — Хен, заканчивай разыгрывать драму. Там Хосок-хен в машине заждался уже, мы едем или нет? — появляется из-за входной двери голова Чонгука. Парень приветливо машет Намджуну, выглядывающему из-за его плеча Тэхену, и тянет за рукав Мина. — Пойдем, мелкий, нам тут не рады, — жалостливо отзывается Юнги, собираясь выходить. — Вам тут всегда рады, хен, — неуверенно подает голос Тэхен. — Но не так, как прежде! — Ой все, вали уже отсюда, — кричит Намджун, выталкивая несносного дедулю. — Слышь, ты че со мной жить не хочешь что ли? — так же громко кричит на него Чонгук в подъезде, но это уже их не касается.***
Спустя время Тэхен полюбил замечать детали. Намджун любит ломать большие кусочки чипсов в пачке путем ударов ее парочку раз по столу, чтобы затем наслаждаться маленькими. Намджун любит обрезать ту же пачку чипсов по мере уменьшения в ней чипсов, чтобы не пачкать руку. Намджун любит играть в города с самим собой на сайте «в города онлайн». Намджун любит собирать монеты разных годов выпуска. Намджун любит мелочи. А Тэхен любит эти мелочи в Намджуне.