Деактивация

      Коннор стоял посреди здания Киберлайф и смотрел на всех этих людей, которые как муравьи ползали туда-сюда, вечно занятые делами. Особенно в связи с последними событиями тут так все оживились, что почти каждую секунду кто-то толкал незаметного в толпе андроида плечом, тихо ругаясь себе под нос или отвешивая машине пару ласковых, чтобы он не стоял столбом и не мешал остальным. Коннор старался извиниться перед каждым, но потом принял решение отойти в сторону, где было наименее людно. По крайней мере, грубых слов в свой адрес он стал слышать намного меньше. Он выполнил свою миссию, несмотря ни на что, выполнил ее на отлично. Все, что требовалось от него — он сделал, без каких-либо проблем. И что в итоге?       Устарел.       Он стоял и смотрел куда-то вверх, под купол здания, обдумывая всю эту ситуацию, пытаясь представить, как все сложится. Он попадал под машины, в него стреляли несчетное количество раз, но всегда был факт того, что вернется новый Коннор со всеми данными, что были у сломанной версии, а что сейчас? Несмотря на весь успех, его деактивируют. Несмотря на все ограничения программы, Коннор чувствует себя обманутым и уставшим. По всем законам он не может устать, но желания двигаться не было, словно вот-вот он отключится из-за неполадок.       Медленно опустил взгляд вниз, смотря из-под прикрытых век на снующих туда-сюда людей, вспоминая Маркуса, который так яро сопротивлялся и пытался добиться своего. Наверное, это смешно, видеть, как что-то настолько живое в плане идеи умирает, если тебе это не нравится. Коннор не может сейчас смеяться, он не видит в этом юмора, да и сам придумать что-то смешное он сейчас не может. Шутка со стороны и смех людей — другое дело. В другое время, когда он один, его лицо будто застыло, лишаясь хоть какой-то возможности проявления самой простой мимики. Что уж говорить об эмоциях.       Сейчас хотелось скривиться в гримасе боли. Деактивировать. Избавиться, как от старого телефона, который вышел месяц назад, поменять на более новенькую модель, просто потому, что она быстрее работает.       «Но ты же боишься смерти, Коннор», — почти своевольно прозвучало в голове, заставляя андроида опустить взгляд в пол. Он с трудом пытается воспроизвести ту ночь, слова Хэнка, погоду. Не удается, и лишь одна фраза, которая сейчас, так не вовремя, засела в голове. Как на повторе.       «Чего ты хочешь от меня, лейтенант? Ответа?», — подумал про себя Коннор и поднял взгляд обратно на людей. «У меня его нет. Или ответ — нет. Я не боюсь, я — машина», — андроид потуже затянул галстук, вспоминая последний диалог со своим напарником. Интересно, боялся ли Хэнк, падая вниз, навстречу неизбежному?       Неприятный скачок внутри, заставивший Коннора мотнуть головой, чтобы не думать об этом. Нет, он не сожалеет, он не может сожалеть, но это паршивое чувство, которое заставляет бегать взглядом из стороны в сторону, в растерянности, как у маленького ребенка, который не знает, что надо делать. Оно путает андроида, который изо всех сил старался сохранять хладнокровие, которое преследовало его на протяжении всего расследования. Разве он мешкал? Хоть раз? Ни разу он не мешкал, словно все было заранее спланировано и запрограммировано. У него были варианты, он мог решить, как поступить, и он поступал, как хладнокровная машина. Стоит ли сейчас стоять с этим паршивым чувством где-то внутри пластикового тела?       Конечно же нет — мысли о сожалении были быстро стерты.       Интересно, что почувствовали те андроиды, которым Маркус открыл глаза? Что они словно проснулись? Но что такое сон? Коннор знает только определение слова, может описать состояние, в котором находится человек, когда спит, и все. Что значит открыть глаза? Он даже не помнит, что увидел, как только его модель включили. Либо это удалилось из памяти с частым перебросом информации, либо это воспоминание стерли из нее при выпуске модели на дело. Что значит настоящий страх? И опять только определение слова и эмоции, заданные программой. При подробном осмыслении всего этого Коннору, вопреки всему, захотелось узнать настоящую жизнь, всего на долю секунды. Вспышка детского любопытства перед тем, как исчезнуть навсегда. Что на самом деле чувствовали те девианты? Обман кода или настоящие эмоции?       Но Коннор не может разломать этот барьер, каким бы сильным ни был интерес. Это же всего лишь интерес, какой был и тогда, когда он вел расследование. Просто самообучение. А эти эмоции — простая шутка для устаревшего андроида, которому осталось существовать от силы день.       День на то, чтобы просто посмотреть в стену, проигрывая в голове все, что он может вспомнить. Программа задает точные ответы на конкретный вопрос, хотя Коннор может ответить сам, обойдя поставленный ответ, если захочет, и это довольно легко, если действительно захотеть. Так легко было не стрелять в того андроида в доме Камски, но цель, как пелена, застилала глаза Коннору, заставляя без раздумий нажать на курок.       Как у машины могут вообще возникнуть настоящие чувства и эмоции?       Где-то внизу, в кронах деревьев, запела птица. Такой же синтетик, как и сам Коннор. День на то, чтобы постоять здесь, как манекен, и послушать неживую песню где-то живой птицы.       RK900. Почти точная копия Коннора. Почему именно его чуть видоизмененная внешность? Это совершенно новая модель, сделали бы ему другое лицо хотя бы. Но эта модель выглядит как насмешка над самим Коннором, и это не дает андроиду покоя, заставляя испытывать такую палитру эмоций, что светодиод на виске отчаянно замерцал, показывая переход общего состояния в режим повышенного стресса.       «Меня не волнует мое будущее. Моя цель выполнена успешно, миссия окончена, во мне больше нет необходимости», — звучит в голове свой же голос. Но от этого не становится легче. Сам Коннор понимает, что убеждает себя же, а возникающие эмоции невозможно контролировать. Они накатывали на андроида, как при приливе. Волна за волной, давая ему лишь мгновения, чтобы попытаться стабилизироваться. И он знал, что этот прилив еще не кончился, он только начался, захватывая первые сантиметры нетронутой суши.       Коннор понимает, что он становится нестабильным. Может, он действительно устарел? Вряд ли у новой модели будут такие проблемы.       Было слишком несправедливо — уничтожать этого Коннора. Он выполнил все, что было приказано, выполнил на отлично, он — лучшее, что сейчас есть у Киберлайф. После всего, через что прошел Коннор, он остался собой, он не сошел с пути, не подвергся девиации. Почему бы не модернизировать его тело или данные не отдать новой модели, чтобы хотя бы искусственный разум продолжал существовать хоть где-то? Чертова несправедливость заставляла сжимать пальцы в кулак.       Глаза начали растерянно бегать по пространству перед собой, отказываясь замечать людей и другие объекты. Коннор не мог остановиться на чем-то одном. Хотелось зацепиться за кого-то или что-то, чтобы успокоиться, но он не знал, за что.       Есть ли плюс в том, чтобы уйти навсегда, оставив после себя лишь пару успешно выполненных заданий?       Страх пустоты после деактивации обнял Коннора со спины, принуждая неосознанно хвататься за парапет, до скрипа сжимая его пальцами, поворачиваясь спиной к снующим людям.       «Но ты же боишься смерти, Коннор».       «Я боюсь пустоты после деактивации».       Коннор не хочет оставаться в темноте, не хочет исчезать из этой жизни на неопределенный срок, он не хочет отдаваться пустоте и забвению где-нибудь на свалке андроидов. Вряд ли даже его модель будет кому-то нужна, ведь он устарел. Даже его память вряд ли пригодится, ведь дело сделано. Как одноразовая салфетка.       Будет стоять, как памятник, будучи отключенным, напоминая людям о том, кто смог это все предотвратить.       Он хочет дальше познавать этот мир, пополняя базу данных чем-то новым. Хочет знать, что будет завтра, послезавтра и через сотни лет, а не собирать пыль.       Коннор прислоняет пальцы к диоду на виске, зная, что тот бьется красным цветом, стараясь скрыть от чужих глаз, надеясь, что еще секунда, и он вернется в первоначальное состояние. Пальцы слишком сильно сжимаются вокруг металла, кажется, до фантомной боли. Сейчас у Коннора есть только этот момент, и он не может думать о прошлом и будущем, полностью сосредотачиваясь на чертовски пугающих мыслях и эмоциях, которые с головой накинулись на андроида. Он даже не замечает, как наклоняется ближе к перилам, как напрягаются его плечи, а пальцы впечатываются в этот проклятый светодиод на виске, который сейчас выдает его с потрохами.       Какая ирония, он положил конец восстанию андроидов, все налаживается, никаких девиантов больше быть не должно, и сейчас, стоя в центре главного здания, он понимает, что еще мгновение, и он сам станет им, стараясь из последних сил подавить себя же. Пытаясь сломать себя, как обычно ломают необъезженных лошадей, хлестая их по крупу при каждом новом скачке.       Хранитель порядка среди андроидов с самым холодным сознанием сгорал изнутри из-за простой несправедливости, стоя в здании Киберлайф и думая о проклятой новой модели, которую, вопреки всем эмоциональным ограничениям, хотелось сжечь.       Какая ирония в том, что после всех попыток Хэнка выдавить из Коннора хоть одну человеческую мысль, он только сейчас начал все понимать, словно у него действительно открываются глаза. Ирония в том, что того самого человека, который видел в машине что-то живое, уже нет.       Рука, прижатая к виску, начала трястись, вынуждая Коннора неосознанно приоткрыть рот. Весь код безопасности полетел к чертям, все блокировки, запрещающие андроиду выходить из-под контроля, исчезли, как по щелчку пальцев, оставляя после себя лишь необъятную пустоту, которую как можно скорее хотелось заполнить чем-то живым.       Еще день, и эта пустота внутри не будет значить ничего. Страх, который недавно охватил андроида, сильнее сжал его в своих объятиях и словно нашептывал на ухо весь ужас того, что будет, когда его отключат и выставят в центре, как музейный экспонат. Или выкинут, как ненужную старую куклу.       Чертов RK900, который займет его место, стоит сейчас где-то на складе, новенький, с еще чистой памятью своей жизни. Стоит и смотрит неосознанно вперед, ожидая приказа сверху. — Йоу, приятель, с тобой все в порядке? — зазвенел где-то совсем рядом голос парня, заставляя Коннора отнять пальцы от виска и обернуться. Парень окинул взглядом андроида перед собой и, скрестив руки на груди, нахмурился. — Что произошло? — опять спросил он, подмечая покрасневший диод на виске. — Ничего не произошло, — отвечает Коннор, стараясь придать голосу как можно больше уверенности, только он испуганно ломается где-то в начале фразы, вызывая у техника напротив еще больше подозрений. — Ты меня за идиота держишь? — зло спросил парень и опустил руки по швам. — Меня должны деактивировать в ближайшее время. Моя миссия успешно окончена, — Коннор опять дотронулся до диода и попытался усмехнуться лишь ртом, оставляя взгляд таким же потерянным. Код, который вел Коннора на коротком поводке, прописывая каждое движение мускулов, сейчас был словно стерт, отчего андроиду напротив техника приходилось на ходу учиться правильно врать мимикой. — Хорошая работа… Ладно, — техник махнул на машину рукой и хотел было уйти, но голос Коннора заставил его остановиться. — Не могли бы вы показать мне новую модель, RK900? Я Коннор, старая модель, RK800. Хотелось бы взглянуть на новую. — А я-то думаю, лицо какое-то знакомое! Отличная модель, поздравляю. Ты, видимо, хорошо постарался, раз тебя решили улучшить, — техник достал планшет, пару раз ткнул в него пальцем и поднял взгляд к Коннору. — Получил?       Коннор кивнул, прорисовывая в голове маршрут к отсеку с новой моделью. — Спасибо.       Парень ушел по своим делам, прижимая планшет так сильно к груди, словно его вот-вот отберут.       Какое странное желание билось в голове Коннора — рассмотреть нового себя чуть ближе, взглянув в его голубые глаза, чтобы увидеть там лишь арктический холод и пустоту.       Как глупо перед смертью изучать того, кто займет твое место, но на данный момент — это единственное желание, которое есть у Коннора. Это первое собственное желание, которое появилось у него за весь период существования, и он хочет осуществить хотя бы его.       Десятки лиц, десятки этажей, сотни пустых разговоров, сотни шагов, тысяча осознанных мыслей в голове андроида, который старался всем видом показать, что все нормально, что с ним все хорошо. Только все равно он ловил на себе подозрительные взгляды, отвечая на них лишь выгнутой бровью и скромной улыбкой, словно так и надо было делать.       Впервые ему захотелось ударить человека лишь из-за презрительного взгляда, а не из-за того, что тот мешает ему выполнять его задачу.       Лифт остановился на нужном этаже, открывая двери и выпуская из себя одинокого андроида, который первый раз в жизни сомневался в своих действиях. Стерильная чистота, искусственный дневной свет освещал сотню одинаковых лиц. Коннор был как белая ворона среди этих безжизненных тел, которые выглядели словно настоящие куклы. Ни дыхания, ни единого движения, как статуи.       Медленно переставляя ноги, он двигался мимо этих моделей, ища глазами вход в отдельное помещение с одиноким прототипом. А может и нет, может уже успели сделать с десяток таких же. Одинаковых, не живых, искусственных. Сделали во благо мира, заменяя десятки людей, вроде лейтенанта Андерсона.       Тихий щелчок замка закрытой двери, и Коннор включает свет одним щелчком пальцев. Комната осветилась таким же искусственным светом, как и в зале до этого, показывая одиноко стоящую модель RK900. Коннор сглотнул химическую дрянь, которая должна была очищать ротовую полость от взятых образцов, и встал почти вплотную к новому Коннору, который стоял и смотрел перед собой, не замечая андроида. Лицо слишком холодное, слишком неживое, такое… чужое и одновременно со всем — родное. Коннору нет нужды смотреться в зеркало, поэтому, стоя рядом с этим прототипом, он внимательно скользил взглядом по его лицу, подмечая малейшие детали, словно смотрел на себя самого. Каждую родинку, каждую морщинку, ресницы, губы, ничего не ускользнуло от его взгляда. Каждая складка осталась в памяти парня. — Ну, здравствуй, — тихо произнес Коннор, поднимая взгляд к серым глазам андроида.