***
Поттер сидел в аэропорту города Клуж и с недовольным видом цедил растворимый кофе из пластикового стаканчика. Конечно, с одной стороны он выбрал этот город неслучайно: посетить неофициальную столицу Трансильвании, погулять по старинным улочкам, послушать страшилки для туристов от гида было весело и познавательно, но с другой стороны здесь ему предстояло забрать свои новые документы и совершить очередную пересадку на пути к месту его назначения. Здешних маглов не интересовало, в принципе, зачем англичанину новые документы, для них главным было: сколько ты за них готов заплатить. С местным умельцем его свел один неслучайный магл из Шотландии, которого Поттер случайно спас от оборотня, хотя тому сказал, что это просто больной бешенством волк. Позже выяснилось, что тот имеет незаконный бизнес, на что Гарри было наплевать до определенного времени и, как оказалось, такое знакомство стало для него выгодным. За последние две недели аврор уже сменил два комплекта поддельных документов, сделал больше десятка денежных переводов со своих счетов, которые он открывал в магловских банках, купил с банковских карт, и в последствии сдал, двенадцать билетов на разные имена и направления, сменил прическу и привычный стиль в одежде, а также научился убирать гримом свой шрам. Все это он сделал для того, чтобы его точно никто и никогда не смог найти. Поттер постарался сделать все, чтобы начать свою новую жизнь на самом деле с чистого листа, но все равно от чувства того, что он делает что-то неправильное, никак не мог избавиться. Гарри сделал глоток уже остывшего кофе и, поморщившись, посмотрел на свой новый паспорт и билет в Стамбул, где должен был быть очередной самолет. Он надеялся, что все, что он сделал, запутает ищеек, которых в любом случае пустят по его следу. Но идеальным вариантом для него будет, если Гарри Джеймса Поттера сочтут мертвым. Он слишком устал от такой жизни. Первые мысли о побеге у него появились уже после окончания войны. В это время к нему было повышенное внимание. Его чуть ли не в буквальном смысле разрывали на части журналисты, министры, фанаты и семья Уизли. Все хотели внимания Поттера, а сам он хотел в этот момент исчезнуть из поля зрения всех и хоть немного передохнуть и осознать, в принципе, что произошло и как жить дальше. Когда тебе семнадцать лет, и ты только что победил самого сильного темного мага, то все это внимание нравится только первое время, потом это начинает угнетать и усугубляться бюрократией. Одним из сложных испытаний для него стали суды над приспешниками Волдеморта, на которых ему приходилось присутствовать. Суды иногда над одним магом длились не один день. Где-то ему предлагали быть свидетелем обвинения, особенно на этом настаивали тогда, когда на скамье подсудимых были те маги, которых Поттер не знал и ничего о них не слышал. В таких случаях он всегда отказывался. Только однажды он настоял на том, что будет свидетелем защиты, единственным свидетелем защиты. Тогда произошла одна из самых грандиозных ссор с семьей Уизли, потому что Гарри решил встать на защиту семьи Малфой. Тогда его поддержала только Гермиона, хотя это было больше похоже на нейтралитет. Если остальных пойманных приспешников судили поодиночке, даже если это были семьи, то Малфои предстали на суде всей семьей сразу. Люциус вел себя, как король даже в такой ситуации. Вину признавал частично, при этом очень аргументировано объяснял все то, в чем его обвиняли, чем ставил сторону обвинения в очень неудобное положение. Как только речь зашла о Беллатрисе, Люциус заявил, что данная особа не имеет никакого отношения к семье Малфой, хоть и приходится сестрой его жены, но даже это не дает никакого права переносить ее вину на его семью, так как она не может ответить за свои поступки из-за смерти. А его семья и так пострадали от действий мадам Лестрейндж. Гарри тогда взглянул на Малфоя-старшего с другой стороны, мужчина защищал своих жену и сына, для него только они были семьей. И как бы он ни был холоден и надменен, он готов был защищать их, даже находясь на скамье подсудимых. Нарцисса не скрывала особо своего волнения от происходящего. Всем своим видом она давала понять, что для нее важнее всего участь ее семьи, чем ее личная. Практически все судебное заседание она продержала своего сына за руки и хоть как-то старалась его подбодрить. А Драко… Поттер встал с неудобного кресла и посмотрел на жижу на дне стакана и, подойдя к мусорке, выкинул его. Сейчас при любой мысли о Драко Гарри чувствовал «укол» совести, но уже не мог остановить процесс запущенный год назад, да и не хотел. Променять реальную возможность начать новую жизнь с чистого листа на призрачную возможность каких-то взаимоотношений с Драко. — Какие отношения-то с нашими запретами и законами? — пробормотал Поттер и посмотрел на табло вылетов: на его рейс посадку еще не открыли. Гриффиндорец подошел к окну и посмотрел на летное поле: самолетов практически не было, а те, что стояли и ждали своего вылета, поливали жидкостью от обледенения. Сегодня выдался морозный январский день. Гарри немного походил по залу ожидания, чтобы размяться и снова вернулся к воспоминаниям о суде над семьей Малфой. Драко был спокойным, хотя точнее было сказать, что он был безразличным к тому, что происходило. На вопросы отвечал спокойно, безэмоционально, в глаза старался никому не смотреть. Складывалось впечатление, что Малфой-младший уже смирился с тем, что остаток жизни проведет в Азкабане. И почему-то в тот момент, глядя на Драко, Поттер осознал, что не может допустить того, чтобы эту семью осудили. Он понимал, что у парня не было выбора: слизеринец просто защищал своих родителей, как мог. Гарри понимал его, потому что знал, что поступил точно так же, если бы его родители были живы. Поэтому он сделал все, чтобы с них сняли все обвинения. Из этих воспоминаний его вырвало объявление о посадке на его рейс. Поттер взял свой рюкзак и направился к нужному гейту, протянул свой билет и паспорт стюардессе, та оторвала посадочный талон и с улыбкой вернула документы Гарри: — Приятного полета, мистер Такер. — Благодарю.***
Драко сидел в большом кресле, забравшись в него с ногами, перед камином и просто смотрел на огонь, стараясь ни о чем не думать. Мать не смогла от него добиться каких-либо внятных объяснений о том, почему снова открылась метка, поэтому сейчас она выясняла это у Невилла и Полумны. — Миссис Малфой, я, правда, не знаю, что произошло, — Долгопупс чувствовал себя очень неуютно под строгим взглядом Нарциссы и старался отвести взгляд, — В этот раз все пошло не по обычному сценарию. — Тогда почему вы не вызвали меня сразу? — Драко изначально не хотел вас в это вмешивать, — тихо ответил гриффиндорец. — Миссис Малфой, мы действительно виноваты перед вами и не должны были оставлять его, но он чувствовал себя хорошо и уже со всем сам справлялся, — Луна проставила чашку с чаем перед женщиной. — Я не могу винить вас в этом и не должна, но до последних двух процедур это происходило один раз и то в самом начале, а тут два раза подряд. Это же не просто так, и я хочу разобраться в причинах. Вы хотя бы примерно можете сказать, что могло быть спровоцировать это или кто? — Мы действительно не знаем, Луна впервые оказалась в такой ситуации, — Невилл взял кружку, которую ему протянула когтевранка. Они с Луной знали причину прошлого открытия метки, но говорить об этом Нарциссе не стали, но то, что и этот раз хоть как-то мог быть связан с Поттером они не предполагали. — Хорошо, — женщина вздохнула, — Но, пожалуйста, подумайте или постарайтесь у него узнать, что произошло, чтобы в дальнейшем это исключить. Миссис Малфой сделала глоток, весь ее вид говорил о том, что она очень расстроена тем, что происходит с ее сыном. Получить какую-либо информацию от самого Драко было невозможно, он давно закрылся от нее и скрывал любые свои переживания еще со времен лета перед четвертым курсом школы, а после того как получил метку Пожирателя все стало еще хуже. Единственный раз, когда он хоть как-то решил открыться матери после суда, был момент, когда он рассказал о том, что ему нравится Астория. Только вот сейчас женщина была не уверена в том, что ее сын не жалеет об этом сейчас. — Миссис Малфой, если вы беспокоитесь о нем, может, вы и завтра придете? Я думаю, что Драко будет этому рад. Я была бы рада, если моя мама была рядом в такой момент, — Лавгуд улыбнулась, — Хотите пирога? Я утром испекла. — Не откажусь, Драко любит пироги. — Кстати, он помогал чистить яблоки. — Мой сын чистил яблоки? — изумилась Нарцисса. — Я тоже был удивлен, — Невилл встал из-за стола, — Проверю его. Гриффиндорец зашел в комнату и присел на корточки рядом с креслом, в котором сидел Драко: — Как ты себя чувствуешь? — Лучше, — отрывисто ответил Малфой-младший, не отводя взгляда от огня. — Может, хотя бы мне скажешь, что произошло утром? — Ничего, просто в этот раз все должно было пойти в таком ключе. Невилл рассматривал своего друга, тот хоть и старался сохранить полное безразличие на своем лице, но в глазах была такая печаль и тоска, как будто парень похоронил кого-то очень близкого, что Долгопупс еле сдерживал себя, чтобы не обнять его. — Может, ты хочешь: есть, пить, не знаю, почитать там что-то? Давай принесу тебе какую-нибудь книгу? — Спасибо, мне ничего не нужно. Я просто хочу посмотреть на огонь в одиночестве. И оказаться в том мире, где никогда не существовало Гарри Джеймса Поттера. Невилл ничего не ответил на это, встал и пошел снова на кухню, давая понять жестами женщинам, что ему ничего не сказали.***
Гермиона сидела за своим рабочим столом, обхватив голову руками, и перечитывала донесение с пометкой «секретно», когда в кабинет вошел Виктор и тихо поинтересовался: — Дорогая, ты собираешься, нас ждет столик в ресторане? Крам хоть и хотел уже не скрывать свои отношения ото всех и кричать о своих чувствах на каждом шагу, но он уважал чувства и желания своей возлюбленной: министр Уизли сначала хочет сама разобраться со своим мужем и его семьей. Поэтому предварительно молодой человек убедился, что в приемной никого нет, и только после этого зашел в кабинет. Его даже забавляла такая секретность. — Да, конечно, — Гермиона закрыла папку и убрала ее в ящик, закрыв его заклинанием. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросил молодой человек, доставая пальто девушки из шкафа. — Нет, — тихо ответила министр, медленно водя волшебной палочкой над своим столом, наводя на нем порядок. — Милая, все же случился прорыв в Шотландии? — Нет, слава Мерлину, — девушка посмотрела в глаза Краму и закусила губу, обдумывая, стоит ли ему рассказать правду или нет. Болгарин напрягся, ему не нравился такой обеспокоенный вид девушки и что она не хочет сказать правду, которая мучает ее: — Если ты не хочешь говорить, то и не стоит себя мучить. Я не буду настаивать. Гермиона улыбнулась и чмокнула Виктора в щеку. — Прошу, — парень держал пальто так, чтобы гриффиндорке было удобно его надеть. Гермионе очень нравилось, что Крам за ней ухаживает и ведет себя галантно. Поначалу она удивлялась тому, что ей открывают и придерживают дверь, пододвигают стул, интересуются: комфортно ли ей. Девушка не хотела даже самой себе признаваться в том, что ее муж никогда так к ней не относился. Что там говорить, он только после окончания войны по-настоящему разглядел в ней девушку и будущую жену, а не просто боевого товарища, который всегда прикроет. Хотя после этого появления Крама в ее жизни она задумалась: а разглядел ли? — Виктор, — Гермиона застегивала пальто, — Я думаю, что тебе нужно знать эту информацию. Все равно долго мы не сможем ее скрывать. Крам напрягся и серьезно посмотрел на министра. — Поттер пропал, — протараторила девушка и, поджав губы, посмотрела на Крама. — В каком смысле пропал, он же во Франции. Что-то не так с барьером? — Нет там все хорошо. Гарри должен был вернуться в Англию около двух недель назад. Но из-за кое-каких накладок мы его группу не смогли вывезти до Нового Года. Но все же пара дней не играла никакой роли, но теперь я думаю, что играло. Я не знаю, — Грейнджер села на край кресла и растерянно посмотрела на Виктора, — Последний раз Гарри видели на платформе в Париже и то, как он садился в вагон. Но в Лондоне его никто не видел, сначала подумали, что он просто затерялся в толпе и отправился домой. А это было не так. Виктор подошел поближе к креслу, где сидела девушка, и встал перед ней на колени: — Чем я могу тебе помочь? — К сожалению, ничем, — Гермиона провела рукой по щеке Крама, — Ощущение, что Поттер провалился сквозь землю. Мы не можем отследить ни его магический след, ни какой-либо другой. Как будто человек просто растворился в воздухе на парижской платформе. Гарри хороший маг, но ему такое точно неподвластно. Да на такое сейчас никто не способен. И я начала думать, что ему кое-кто стал нравиться и, зная его, я думала: он рискнет. — Я надеюсь, что сейчас речь не о тебе. — Нет, — Гермиона рассмеялась, а потом снова стала серьезной, — В нашем мире о таком лучше вообще не говорить, но, мне кажется, ему стал нравиться Драко и непросто, как друг. — Драко Малфой? — Крам чуть закашлялся и провел ладонью по своей шее. — Мне так показалось, хотя может только показалось. — Ничего не могу сказать, я не сталкивался с таким, — Виктор встал и протянул руку Гермионе. — Виктор, не говори никому, пожалуйста, об этом. — О том, что Поттеру нравится Малфой или о том, что он пропал? — Обо всем. — Я могила, — Крам поцеловал девушку в макушку.