***
Хелен Уолкер была самой обычной семикурсницей Хогвартса: средняя внешность, средние результаты по предметам, самый спокойный и ничем особо не выдающийся факультет. Со всеми дружелюбна, но ни с кем особенно так и не сошлась за несколько лет обучения? Не страшно, все люди разные, бывают и такие вот барсуки-одиночки. То и дело пропадает куда-то из гостиной? Так у всех есть свои дела и право ими заниматься в индивидуальном порядке, а возвращается она всегда до отбоя, да и никто не мог бы вспомнить, чтобы из-за неё факультет потерял хоть десяток баллов. А особенность у девушки всё-таки была. Одна единственная, тщательно оберегаемая от всех остальных. Не такая уж и значительная, собственно, но… личная. И, пожалуй, немного странная даже для магического мира. Хелен Уолкер помнила будущее. Невилл Лонгботтом был не первым, кто упал с метлы на уроке полетов. Но, пожалуй, он был первым, кто всего лишь вывихнул запястье. Малышка Хелли всегда боялась высоты — старшекурсница Хелен не была уверена, что хоть кто-то сможет вынудить её сесть на метлу снова. В общем, тогда всё и произошло. Позднее она, конечно, гадала, как же так получилось. Строила теории, догадки, даже залезла в учебники по прорицаниям… Тщетно. Объяснение «это всё магия» казалось наиболее логичным из всех возможных, и она с этим смирилась. Пришлось смириться. И лишь позже, гораздо позже ей удалось найти записи своего прадеда, которые смогли успокоить её, свести к минимуму подозрения в собственном сумасшествии. А так… учёба в Хогвартсе мало что изменила в её жизни, разве что большую часть года она проводила вне дома, возвращаясь лишь на каникулы. Медленно тянулись всё те же серые будни. Магия оказалась не такой чудесной, как мечталось в детстве, за раскрашиванием кончиками пальцев белоснежных лепестков ромашек в радужный. Магический мир — не таким сказочным. Люди вокруг, напротив, были странными и чужими; понять их казалось невозможным, и Хелен со временем просто перестала пытаться. Уроки, эссе, зубрёжка, экзамены, вечно занятая на работе мать, излишне религиозный отец, живущий от них отдельно. Чёрная школьная форма. Серый туман над мостовой. Было красиво; монохромные цветовые гаммы всегда ей нравились, но в совокупности всё это… душило. Уолкер с завистью смотрела на неловкую Тонкс, меняющую свою расцветку под настроение, и заставляла себя хоть что-то делать. Нервные срывы были и у неё — так и произошло знакомство с Миртл Уоррен, привидением из нерабочего женского туалета на третьем этаже. Умершая девчонка тоже была странной, но в отношении неё, по крайней мере, существовало объяснение этих странностей: почти полвека разницы — это аргумент. В итоге они даже подружились. Хелен на протяжении почти семи лет успешно отбрасывала мысли о том, что же ей делать со своими знаниями о будущем, так внезапно на неё свалившимися, пусть и выглядели те скорее как воспоминания о невнимательно прочитанной книге. Ответ казался естественным: ничего. Ничего ей не нужно было с этим делать. Никаких приключений, никаких спасений мира, со всем этим вполне могут справиться и без советов неучтенного персонажа. Даже когда на весь зал год назад прогремело имя «Гарри Поттер», это не заставило её поменять мнение. И вот: в руках черная кожаная тетрадь, острые металлические уголки которой неудобно впиваются в грудь. Часть чужой души под пальцами — можно представить, как ровно и холодно бьётся запертое внутри листов сердце воистину пугающего мальчишки из её видений, действия которого повлекли смерть её единственной подруги. Благодаря которым у неё вообще появилась эта подруга. Хелен бережно и задумчиво гладит острые и холодные уголки столь страшной вещи, к горлу подкатывает комок, и она, зажмурив глаза, в который раз понимает, что… «Я так устала», — неровно, чуть дрожащей рукой выводит девушка на старых страницах. Потом она обязательно пожалеет, но сейчас лишь горько усмехается самой себе и в привычном нервном жесте прикусывает костяшку указательного пальца: «Давай сбежим?»***
«Как твоё имя?» — спрашивает он в конце концов. Хелен тихо смеётся. «Никогда не слышал об историях, в которых людей можно подчинять себе, если узнаешь их истинное имя?» «Нет». «Теперь услышал». Прямо по центру страницы проявилось особенно яркое и, кажется, насквозь пропитанное сарказмом «Ха». Девушка почему-то не может не улыбаться. Она ласково гладит пожелтевшие от времени страницы, не сразу даже заметив, что собеседник написал что-то ещё. «И как мне тогда к тебе обращаться?» Уолкер пожимает плечами, в задумчивости щекочет пером кончик носа: «Хель. Можешь звать меня так». «Я понял». И добавляет: «Овечка». Хелен в непонимании хлопает глазами, и её хватает только на одно: «Ха?»***
Когда на трансфигурации нервные клетки внезапно обжигает желание что-то написать в одной определённой тетрадке, Хелен лишь встряхивает головой и упорно пытается вникать в тему урока. Перед глазами почти темнеет, но отвлекаться на что-то постороннее перед МакГонагалл — смерти подобно, и у девушки даже получается запомнить несколько важных пунктов. Звон колокола, зовущего на обед, бьёт по мозгу, и потому она как можно быстрее выскакивает в коридор, даже ни с кем не столкнувшись в проёме. «Знаешь», — на нервах она слишком сильно продавливает бумагу, и, будь тетрадь обычной, лист бы уже порвался, но так всё ограничивается лишь неаккуратной кляксой. — «Я была бы тебе благодарна, если бы ты не отвлекал меня от занятий». «Вот как?» — отзывается собеседник, и Уолкер еле сдерживается, чтобы не закатить глаза. «У меня экзамены в этом году, Том. Итоговые. И мне совершенно не хочется, чтобы просиживание штанов в замкнутом пространстве на протяжении семи лет оказалось бесполезным и бессмысленным». «Мне тоже», — и эти слова отдают каким-то странным холодом, и девушка передёргивает плечами, вспоминая про пятьдесят лет взаперти. Даже чувствует себя немного неловко, впрочем, это быстро проходит. «Экзамены, Том», — она качает головой и, мысленно кляня свою хаффлпаффскую отзывчивость, предлагает: — «Ну, хочешь, я буду писать тебе, что мы проходим на занятиях?» «Я не буду возражать». Глаза Уолкер всё-таки закатывает.***
Когда Хелен, выполняя обещание, перечисляет в чёрной тетради способы гадания по внутренностям животных, ей в ответ проявляется лишь одно: «Поверить не могу». Фыркнув, девушка в ответ зарисовала схему печени, составленную ещё этрусками, аккуратно подписав, какая область за что отвечает. «Ты, что, правда это изучаешь?» «Гаруспицию — только в теории. А жаль. Это же интересно». «Поверить не могу». «С другой стороны, чёрных баранов действительно на каждый курс не напасёшься».***
«Теперь антропомантия? Просто признай, что ты издеваешься» «Как можно. Этим занимались ещё кельтские друиды, Том!»***
«Почему ты не выбрала нумерологию? Гораздо более точная наука, подчиняющаяся определенным законам». «И утонуть в этих цифрах? Серьёзно? Не-ет». «Я ходил на неё. Ничего страшного, поверь мне». «Что?.. Том!.. Нет!..»***
«Ты чудовище». «Я знаю. А ты совершенно неприспособленна к изучению точных наук». «Я знаю». «Не волнуйся. Мы ведь постараемся исправить этот несомненный недостаток, не правда ли?» «… ты чудовище». «Ты повторяешься, овечка».***
«Как поживают твои коварные планы?» «Как поживает твоя нумерология?» «Твоя нумерология. Не будь таким резким». «Не будь такой настырной». «Будь собой». «Что?» «А что? Мне показалось, мы говорим о том, кем нам быть». «… просто иди уже».***
«Том». «Том, ты слышишь меня?» «То есть, видишь?» «Знаю, что видишь!» «Том?» «Ты иногда такой… мальчишка».***
«Том, ну это же несерьёзно, ты второй день молчишь. Как ты будешь продолжать обманывать наивную девичью душу, заставляя меня делиться с тобой магией?» «Ты знаешь. Откуда ты знаешь?». «Ну… прорицания?» «Что? Мерлин тебя побери, ты хотя бы иногда бываешь серьёзной?» «Разумеется. Я вполне серьёзна. Просто… пойми, я знала, на что иду, когда брала в руки эту тетрадь». «Хотела принести себя в жертву?» «Нет. Конечно, нет. Это всё-таки ты зовёшь меня овечкой, а не я так представилась». «Ты вообще не представилась». «Прости… Хелен Уолкер, меня так зовут».***
Всё казалось каким-то странным сном. Коридоры сменяли друг друга, мерцал теплый свет от огня, ноги ощущались какими-то ватными, словно и не ёё. Дверь перед глазами появилась как-то совсем неожиданно, внезапно, всего один шаг — и ты упираешься носом в дерево. Сама собой поднялась рука, раздался гулкий стук, эхом разнёсшийся в голове. Подумалось, что, если заглянуть сейчас в её глаза, то увидишь лишь пустоту — это почему-то показалось очень забавным. Дверь распахнулась, полутёмный коридор озарился золотистым светом. Губы растянулись в смущённой улыбке — непривычной, она улыбается совсем, совсем не так, и глаза ещё немного щурит, всё… неправильно. — Добрый вечер, профессор. Золотистые лучи отражались от его волос, а жемчужные отблески зубов почти заставляли жмуриться. Жемчуг. Можно сделать из него ожерелье? Или браслет, лучше браслет… Драгоценный блеск становился всё тусклее и тусклее, пока всё вокруг не погрузилось во тьму. Почему-то подумалось, что Том бы написал сейчас: «Поверить не могу». Почему-то представилось, как он закатывает глаза.***
Очнулась резко, словно от кошмара. Было холодно. Мерно капала вода где-то совсем рядом. Звук собственного дыхания закладывал уши. — Очнулась, — прозвучал чужой голос совсем рядом, и Хелен перевернулась на спину, уставившись на незнакомого парня, возвышающегося над ней. Хотя, конечно, было в нём что-то такое… почти родное. Хоть она и была уверена, что видит его впервые в жизни. Чуть кудрявые чёрные волосы, тёмные провалы глаз, эмблема Слизерина на мантии, длинные тонкие пальцы, вертящие волшебную палочку. Её волшебную палочку. — Том, — невольно вырвалось у девушки, и она раскинула руки, устало вздохнув. — Что за выражение лица, — недовольно поморщился тот. — Разве так встречают дорогих друзей? — Разве в таком антураже происходят подобные встречи? — фыркнула Хелен и, наконец, приняла сидячее положение на холодном полу. Взгляд сразу же зацепился за чью-то светлую макушку, чей обладатель валялся совсем рядом. Одна рука сжимала потрёпанное павлинье перо, чернила с кончика которого капали на знакомую чёрную тетрадь. — О, чёрт возьми, — пробормотала Уолкер, неверяще смотря на бессознательного Локхарта. — Он ведь жив, правда? Том? — Жив, — отмахнулся парень от этого вопроса, как от чего-то незначительного. — И ничего не вспомнит. Я бы на твоём месте задумался о себе. — А что со мной? — Вот и мне интересно: что с тобой? Ты ведь знаешь, кто я, верно? — он дождался её кивка и продолжил: — Так почему ты ведешь себя так, будто бы всё это — вполне обычная встреча однокурсников, овечка? Девушка неловко улыбнулась, неопределённо пожала плечами. — Так палочка в твоих руках, а не моих. — Я… никак не мог тебя понять, — это прозвучало на удивление искренне для него. — А теперь? — Теперь — тем более. Что мне с тобой делать, Хелен? Она пожала плечами. — Не сказала бы, что «что угодно», но, Том, я правда… так сильно устала. Давай сбежим? Последнее, что она запомнила, — ослепляющая вспышка заклинания и его на удивление злое выражение лица.***
В себя её привел мужской старческий голос, чуть удивленно звучащий: — Мисс Уоррен, а вы тут что делаете? — Жду, — фыркнула в ответ призрак. — И чего же вы ждете? — доброжелательно уточнил первый. — Пока она не проснется. — Мисс Уолкер? — А тут есть кто-то еще? — в тон голоса Миртл добавились привычные той чуть истеричные нотки, из-за чего хаффлпаффка поморщилась. — Миртл, пожалуйста, потише, — пробормотала Хелен, глубже зарываясь в подушку. — Мисс Уолкер, я был бы вам очень благодарен, если бы вы уделили мне несколько минут своего времени, — первый голос смеялся. Девушке приоткрыла глаза и с удивлением замерла. — Директор! — вырвалось у нее. — То есть, извините, профессор, сэр, здравствуйте, а что вы тут де… И тут она огляделась, осознав, что совершенно точно находится не в своей спальне. — А что я здесь делаю? — Это больничное крыло, мисс Уолкер. Вы помните, что произошло? — Не уверена, — озадаченно ответила та, задумавшись. — Я, кажется, хотела сделать жемчужный браслет? Но при чём тут это? — Тогда… вам знакома эта вещь? — директор протянул девушке чем-то насквозь проткнутую черную тетрадь. Дневник. Горло сдавил странный спазм. Она сглотнула. — Что… что произошло? — вопрос прозвучал непривычно сипло. — Я надеялся, что это вы мне расскажете, — голубые глаза таинственно мерцали за очками-половинками. — Потому что второй участник, к сожалению, не способен к предоставлению своей версии событий. — Второй участник? — переспросила Хелен и вспомнила: — Профессор Локхарт! Он жив? — Да, хоть и потерял большую часть своих воспоминаний. Он не может рассказать нам о том, что произошло, хотя бы потому, что по пробуждению не помнил даже своего имени. Как вы понимаете, лишь ваши слова могут пролить свет на произошедшие события. — Я… вряд ли смогу помочь вам, сэр. Это было… как сон. Всё казалось странным, неправильным, но почему-то воспринималось как должное. Кажется, это я пришла к профессору Локхарту?.. А потом было подземелье, вода… Да, точно, профессор так неуместно смотрелся на каменном полу. Вы же знаете, он вряд ли позволил бы себе… — она осеклась, осознав, что говорит уже не по делу. — Простите. Кажется, это всё, что я смогу вам рассказать. Простите. Директор выглядел задумчивым. — Что же, я понимаю, — в конце концов озвучил он собственные мысли. — Видимо, нам остается только гадать, что же на самом деле там произошло. И надеяться, что это никогда более не повторится, — Дамблдор окинул девушку своим проницательным взглядом поверх очков и дружелюбно улыбнулся в бороду. — Выздоравливайте, мисс Уолкер. Мисс Уоррен, я думаю, с удовольствием составит вам компанию.***
В жизни будто бы воцарился штиль: даже ЖАБА были сданы безо всяких проблем и переутомлений на достаточно высокий балл. Наступило время прощания с Хогвартсом… и его жителями. — Завтра уже приедет поезд, — вздохнула Хелен, замерев у зеркала над раковиной в закрытом туалете на третьем этаже. — Да, — Миртл была непривычно задумчивой и тихой. — Ты уезжаешь. — Я… хочу предложить тебе уехать со мной. — Что? — удивлённо воскликнула призрак и насмешливо фыркнула. — Как ты это себе вообще представляешь? — Ты ведь говорила, что можешь покидать школу. Я хотела предложить тебе переехать в мой дом. В мой личный дом, имею в виду, от прадедушки ещё, у матери всё никак руки до него не доходили, а мне он в самый раз подойдёт. Даже если там нужно будет хорошенько убраться. Ты хорошая девочка. Ты моя подруга. Я… была бы рада. Миртл замерла, словно оцепеневшая, а после медленно перевела взгляд на Хелен. — Нет, — покачала она головой. — Прости, но я не могу принять твоё предложение, как бы сильно мне не хотелось. — Почему? — Мне, — призрак пожала плечами и улыбнулась, — пора идти дальше. — Дальше? — переспросила девушка. — Ты же знаешь, почему призраки остаются на земле? Кто-то боится смерти, кто-то не успевает осознать, что он мёртв, так быстро это происходит, у кого-то остаются сожаления… — И ты… — Да. Но теперь всё получилось. Время ещё есть, но мне бы хотелось его потратить на то, чтобы навестить драгоценных внуков Оливии Хорнби, — тут она привычно мерзко хихикнула, — и напомнить им, как же важно быть хорошими людьми. — Я верю, ты сможешь, — фыркнула Хелен, и тяжело вздохнула. — Это грустно, на самом деле. Я бы даже обняла тебя, но, прости, не буду, ощущения не из приятных. — О, да ладно тебе, ты должна была думать, прежде чем заводить дружбу с призраком из женского туалета. — Если бы я всегда думала над своими поступками, Миртл, — покачала головой девушка, — это была бы не я.***
Наверное, то короткое время, проведённое с Томом, что-то изменило внутри Хелен. Добавило здоровой злости, к примеру. Не злиться просто не получалось: этот!.. Этот мальчишка свалил в неизвестном направлении при невыясненных обстоятельствах, оставив и её, и Локхарта валяться в каком-то пыльном закутке слизеринских подземелий. В общем, как бы ни хотелось неприемлющей обычно насилия хаффлпаффке влепить мелкому Тёмному лорду подзатыльник, дотянуться до него было невозможно. Напрягала и продемонстрированная директором дыра в дневнике, круглая и будто бы прожжённая изнутри. А потому приходилось направлять деструктивные эмоции на что-то созидательное. На исполнение старой мечты, к примеру, о которой Хелен и думать забыла. Но, пожалуй, детские сказки в Магической Англии определённо стоит обновить.***
Стук в дверь продолжался на протяжении довольно-таки длительного времени, прекращаясь лишь на короткий миг, видимо, необходимый для смены рук. — Да иду я уже! — фыркнула Уолкер, сдув с носа вновь выбившуюся чёлку, подстричь которую всё время не доходили руки. Задумчиво оценив свой демонстративно домашний наряд в мутном отражении на лакированной дверце шкафа, девушка мысленно махнула на это рукой, плотнее закутавшись в толстовку: если уж кому-то она понадобилась настолько срочно, потерпят и отсутствие официальных мантий. В конце концов, доставшийся ей домик прадедушки находился достаточно далеко от ближайших населённых пунктов, чтобы переживать о случайных визитах. Прекрасное место для того, чтобы спрятаться от большинства людей — и проблем, которые они с собой приносят. — Да что такое, я же просила меня, — распахивая дверь, сразу начала она возмущённо, и, увидев гостя, машинально продолжила фразу, только уже удивлённым тоном, — не беспокоить. А вы точно ко мне? Закутанная в тёмный теплый плащ с накинутым капюшоном фигура молча кивнула и каким-то демонстративно небрежным жестом отодвинула Хелен в сторону, спокойно заходя внутрь. — Вас здороваться не учили? — ядовито уточнила уязвленная девушка. — Давно не виделись, овечка, — чуть хрипловатым с мороза, но от того не менее снисходительным тоном отозвался мужчина.