***
— Я не хочу лететь домой! — ныл скуксившийся Энакин. — Я хочу завершить миссию. Оби-Ван скрестил руки на груди и хмуро посмотрел на своего юного падавана. — Хочешь ты этого или нет, но падаванам младше тринадцати лет запрещено находиться в такой опасной зоне. А тебе всего одиннадцать. — Но я ведь раньше уже участвовал в космических сражениях, учитель! Так нечестно! — И в том сражении ты остался жив лишь по чистой случайности. У тебя впереди достаточно времени, чтобы еще не раз рискнуть своей жизнью и здоровьем в космических боях — когда подрастешь, конечно. — Я выжил не по чистой случайности, — надувшись, продолжал настаивать Энакин. — Я хороший пилот. — Как бы то ни было, мой чрезвычайно юный падаван, миссию завершат более опытные и умелые мастера и падаваны, — терпению Оби-Вана приходил конец. В последнее время он слишком часто спорил с Энакином по любым вопросам: от медитации до еды — теперь же еще и о миссиях? Энакин топнул ногой, хмуро смотря на Оби-Вана. — Я достаточно умелый! Вы просто не хотите, чтобы я немного повеселился! — Повеселился? — переспросил Оби-Ван. — Кажется, твое представление о веселье кардинально отличается от моего, если ты думаешь, что космическое сражение — это весело. — Не все думают, что медитация и чтение Галактической Истории — это весело. Оби-Ван готов был рвать на себе волосы. Он указал на вход в пассажирский отсек. — Довольно. Мы летим домой, нравится тебе это или нет. А сейчас иди обратно и не забудь пристегнуться. — Но, учитель... — Иди. Сейчас же! Энакин хмуро взглянул на Оби-Вана. По всей видимости, взгляд его должен стать довольно грозным лет через десять, но пока суровость на таком милом личике выглядела чрезвычайно забавно. Он развернулся на пятках и, вбежав в узкий проход, прошмыгнул к креслам. Сев как можно дальше от прохода, он стал недовольно глядеть на Оби-Вана. Его лицо выражало такую скорбь и обиду, будто Оби-Ван как минимум убил его любимого питомца, а не просто запретил ему участвовать в опасном космическом сражении. — Пристегнись, Энакин! Я серьезно! — крикнул ему вслед Оби-Ван. Энакин только показал ему язык. Оби-Ван закрыл глаза. Это был тот случай — всего лишь один из многочисленных, стоит отметить, — когда он хотел просто выкинуть Энакина в шлюз — прочь с корабля. Поведение мальчика было просто невыносимым. Видимо, у Оби-Вана не хватало терпения, чтобы возиться с маленькими детьми. И если бы ему не нужно было заботиться об Энакине круглые сутки — а эта работа была круглосуточной, учитывая, что он ввязался во все это сам, — он вернулся бы на Корескую Лунную Развилку и помог другим джедаям справиться с преступным синдикатом, разместившимся там. Они с Энакином и нашли эту базу, но участвовать в битве им было категорически запрещено, что Оби-Вана сильно расстроило. Ведь это он нашел это место, и он заслуживает того, чтобы быть там. А ему приходиться сидеть с маленьким мальчиком, который его даже не слушается, вместо того, чтобы бороться с преступным синдикатом. — Прекрасно, — сказал Оби-Ван, когда Энакин скрестил руки на груди, очевидно, не собираясь пристегиваться. — Если тебя начнет бросать из стороны в сторону, и ты разобьешь себе голову, то это будут только твои собственные проблемы. — Я очень надеюсь, что разобью себе голову! Тогда со мной случится хоть что-то интересное! И я буду в лазарете — подальше от вас! — Отличная идея. Постараюсь помочь тебе ее осуществить, — Оби-Ван закрыл вход в пассажирский отсек и отправился на мостик, пытаясь взять себя в руки. Кажется, он начинал понимать, почему некоторые расы пожирают свое потомство. Бьен Тар, оварианский пилот «Странствующей Звезды», повернулся, когда Оби-Ван вошел. На его полосатом лице появилась улыбка. Лита Джарев, второй пилот, выглядела такой же довольной. Оби-Ван скрестил руки на груди и нахмурился. — Приятно осознавать, что даже у джедаев бывают проблемы с детьми, — сказал Бьен, ведя небольшое республиканское судно через поле астероидов за пределами Лунной Развилки. Лита только посмеялась над его словами. — Он не мой ребенок. — Падаван. Ребенок. Одно и то же, как мне кажется. Тот же вечный спор, те же проблемы, — Бьен пожал плечами. — Молодежь всех сортов и видов всегда приносит проблемы. Если вам удастся справиться с ними, и они доживут до совершеннолетия под вашим присмотром, то вам выпадет весьма сомнительная честь называться родителем. Ну, по крайней мере, мне так кажется. У меня самого двое детей. Одна из них примерно возраста Энакина, и она уже знает, как вить из меня веревки. Оби-Ван только потер лоб. Сейчас ему совсем не хотелось говорить об Энакине. — Как долго нам еще лететь по астероидному полю, прежде чем мы выйдем в гиперпространство? — Осталось немного. Поле астероидов простирается по всей системе. А мы уже рядом с последней планетой. Оби-Ван только кивнул, глядя в окно. Перед его взором раскинулась звездная система Кореса-Ра, усеянная астероидами. Тусклый свет двойной звезды был слабым, но на покрытой грязью поверхности Кореса-Ра IX все же смогла завестись жизнь. Планета была холодной и болотистой, разумной жизни на ней не было, и она выглядела темной и безжизненной. Планета приближалась, принимая угрожающие размеры, и у Оби-Вана почему-то появились плохие предчувствия. Внезапно их судно качнулось и затряслось. Когда судно тряхнуло во второй раз, но уже гораздо сильнее, Оби-Ван схватился за металлическую планку, выступающую из абсолютно гладкой стены. Это был не астероидный удар, а как минимум бластерный огонь. — У нас серьезные проблемы, — сказала Лита, ее руки безостановочно порхали над приборной панелью. — Что за проблемы? — корабль снова вздрогнул и затрясся от очередного выстрела. Единственная мысль билась в голове Оби-Вана: вероятно, Энакин думает, что учитель просто решил досадить ему. — У нас на хвосте хорошо вооруженный крейсер. Кто-то, должно быть, следовал за нами от самой Развилки! — сказала Лита, по ее смуглому лицу скользнула тревога. — Мы можем отстреливаться? — спросил Оби-Ван. — Нет, у нас нет оружия — это всего лишь транспортный корабль, — отрезала Лита. Голос Бьена звучал глухо: — У нас повреждены задние щиты. Ситуация уже давно вышла из-под контроля, так что паниковать было поздно. Корабль продолжал, низко гудя, трястись под ногами Оби-Вана. Бьен и Лита, работая слаженно и быстро, пытались сохранить контроль над судном. Они подлетели слишком близко к Кореса-Ра IX, и сейчас ее грязная серая поверхность выглядела так, будто собиралась проглотить их целиком. Тут раздался громкий и резкий скрежет — звук рвущегося металла. Корабль затрясло так сильно, что рукоять, за которую держался Оби-Ван, оторвало от стены, а его самого отбросило назад. — Мы сейчас упадем! — воскликнул Бьен, увидев, что корабль вошел во внешний слой атмосферы. — Я посылаю сигнал бедствия! Оби-Ван услышал полный боли крик ребенка, и только сейчас вспомнил, что Энакин находится один в хвостовой части судна, в пассажирском отсеке. — Энакин! — закричал он, вскочив на ноги. Спотыкаясь, он побежал по проходу, соединяющему мостик с пассажирским отсеком. Корабль продолжал трястись, и Оби-Ван слышал, как корежится обшивка. Энакин сидел на полу, прижимая свою маленькую ладошку к шишке на лбу. — Это совсем не смешно, учитель, — сказал он, широко раскрыв глаза. — Энакин, пристегивайся! Нас подбили! — Что? — спросил Энакин, еще не сообразив, в чем дело. Корабль внезапно затрясло еще сильнее, а затем подбросило вверх. Оби-Вана резко отшвырнуло от стены на пол. Он попытался ползком подобраться к Энакину. — Энакин! — Это по-настоящему? — Энакин вскочил на ноги. — Да! — закричал Оби-Ван, паника начала накрывать его с головой. Он чувствовал, как корабль разваливается на куски, чувствовал, как ревет ветер, чувствовал вибрацию корпуса корабля от напряжения — корабль начало бросать из стороны в сторону, а металл заскрипел, начиная рваться на куски. Он потянулся к руке падавана: — Энакин, хватайся за ру... Он не успел договорить: ветер ударил ему в лицо. Заднюю часть корабля оторвало сразу же, словно кто-то отломал ее гигантскими невидимыми руками. Оби-Ван, почти выброшенный наружу, схватился за какую-то трубу, и ему удалось не вылететь с корабля. Он поймал Энакина за руку, когда мальчик пролетал мимо него — тот закричал от удивления и испуга. Оби-Ван пытался не замечать металлические перегородки, которые срывало с корабля как бумагу, и сосредоточиться на Силе, удерживая Энакина, чтобы того не унесло с корабля. Сырой воздух врывался внутрь, принося с собой странный соленый запах грязи и разлагающихся растений. Темные запутанные ветви невероятно высоких деревьев проносились перед взором Оби-Вана, а мощные порывы ветра угрожали вырвать Энакина из его рук. — Учитель! — закричал Энакин. Его мотало из стороны в сторону, на лице застыли страх и ужас: зрачки его стали настолько большими, а глаза — темно-синими, что Оби-Вану казалась, что эта синева поглотит его. Оби-Ван покрепче ухватил Энакина, но вспотевшей руке становилось все сложнее удерживать его. Он вцепился в трубу, пытаясь призвать Силу, чтобы не разжать пальцы, но как же сложно было держаться, чтобы не вылететь наружу. — Учитель! Не отпускайте меня! — всхлипывал Энакин, и эти слова заставляли сердце Оби-Вана сжиматься от страха. Энакин все время пытался схватить Оби-Вана свободной рукой, но корабль слишком сильно бросало из стороны в сторону. Рука Энакина соскользнула — теперь Оби-Ван держал его не на запястье, а за ладонь. Оби-Ван затаил дыхание, будто он мог удержать Энакина, просто перестав дышать. Новый мощный поток воздуха ударил по ушам, потянув Энакина еще сильнее. Они все так же мчались вниз, мимо деревьев, на грязную болотистую планету. Сердце Оби-Вана билось так быстро, что казалось, оно вот-вот вырвется из груди. Оби-Ван вдруг понял: если Энакин умрет, то он умрет вместе с ним. Он не мог потерять ученика. Квай-Гон чрезвычайно много значил для Оби-Вана — Энакин же был ему дороже жизни. — Я не отпущу тебя, — сказал Оби-Ван, стиснув зубы, каждый мускул в его теле напрягался, чтобы удержать Энакина, пока «Странствующая Звезда» разваливалась на куски. — Ни за что. Тогда Оби-Ван еще не знал, что силы природы не дадут ему сдержать слово. Корабль подбросило, а затем и раскрутило в воздухе: в обшивку снова прилетели бластерные заряды. Осколок дюрастали оторвался от некогда гладкой стены и вонзился в бок Оби-Вана, вызывая острую боль, которую он почти сразу же перестал замечать, поскольку резкий порыв ветра вырвал Энакина из его рук — его пальцы наконец соскользнули. Поток воздуха вынес Энакина за пределы корабля, и он затерялся среди верхушек деревьев. Шум и грохот, издаваемые кораблем, заглушили его крики, но Оби-Ван все равно слышал его. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Энакина больше нет. На глаза его навернулись слезы, а затем «Странствующая Звезда» рухнула прямо в грязь. Оби-Ван ударился головой об дюрасталевую балку и потерял сознание.***
— Энакин! Оби-Ван приподнял голову, скривившись от жуткой боли в боку. Он вздрогнул и открыл глаза, увидев Литу, склонившуюся над ним. Лицо ее было покрыто грязью и кровью, а летный костюм порван. — Мастер Кеноби! — сказала она с удивлением. — Вы живы! — Где Энакин? — требовательно спросил Оби-Ван, с трудом поднимаясь. Его бок просто горел от боли, и когда он потрогал его, то заметил кровь на руке. — Я нигде не могу найти мальчика. И Бьен... он... он мертв... — Лита тихо всхлипнула. Тоска на секунду сжала сердце Оби-Вана: он подумал о двух детях, оставшихся без отца. Но сейчас это не имело значения. Ему нужно найти Энакина. Оби-Ван потянулся к Силе, ища там хоть что-то, что могло указать, где Энакин. Он почувствовал знакомые отголоски в Силе где-то неподалеку, он чувствовал боль, страдание и страх. Это был Энакин, это обязательно должен быть он. Оби-Ван даже не собирался думать о том, что Энакин погиб. Он бы знал, если бы тот умер. — Нам туда, — проговорил он, указывая нужное направление. — Мы должны найти моего падавана. Лита указала на его рану. — Мастер Кеноби, у вас кровотечение. Я должна найти аптечку и посмотреть, смогу ли я... — Я в порядке. Прямо сейчас где-то здесь есть маленький мальчик, который нуждается в нас, — отрезал он, пробираясь мимо нее. У него болела голова, а мысли путались. Оби-Ван выбрался из обломков корабля, озираясь по сторонам. Чтобы назвать это место болотом, нужно было быть отчаянным оптимистом: просто серое грязное месиво вокруг, лишенное какой-либо жизни, кроме голых деревьев высотой с небоскреб. Только камни, грязь и огромные корни деревьев простирались на земле перед ним. Обломки «Странствующей Звезды» были густо забрызганы грязью. Кажется, эта грязь и смягчила их падение, и, учитывая скорость, с которой они летели вниз, Оби-Ван понял, несомненно, она спасла им жизнь. Оби-Ван взглянул на небо, но не увидел вражеского судна — видимо, напавшие на них улетели, решив, что все погибли. Кореса-Ра IX была планетой темной, покрытой туманами даже на большой высоте. Свет был рассеянным, а небо — серым. Оби-Ван вздрогнул и, хромая, пошел по направлению к тому месту, где предположительно был Энакин. Бок Оби-Вана продолжал болеть, поэтому он оторвал кусок ткани от подола плаща и затянул его вокруг талии. Стало немного легче, и, возможно, это уменьшило кровопотерю. Лита последовала за ним, прижимая бластер к груди. Он подрагивал в ее руках, и Оби-Ван предполагал, что она, возможно, тоже была ранена, но, честно говоря, ему было все равно. Все, что имело значение сейчас, это найти Энакина. Чем ближе Оби-Ван подходил к Энакину, тем сильнее ощущалась его боль. Она расходилась от него волнами через Силу, как лесной пожар. Оби-Ван совсем позабыл о своих собственных ранах: теперь он был гораздо больше озабочен тем, в каком состоянии он найдет Энакина. Воздух был довольно разреженным — и Оби-Ван, и Лита тяжело дышали. Шли в тишине, перелезая через черные причудливо скрученные корни деревьев, утопая по щиколотку в грязи. Примерно через час они наконец-то нашли Энакина. Оби-Ван обнаружил, что тот лежит без сознания в грязи около гигантского бугристого корня. — Энакин! — воскликнул Оби-Ван, подбегая к мальчику. Сердце забилось где-то в горле, он упал на колени рядом с ним, осмотривая на предмет повреждений. Энакин пошевелился от прикосновений Оби-Вана. Хоть его нос и был сломан, он все же смог открыть заплывшие от травмы глаза. — Учитель?.. — спросил он слабым и, кажется, удивленным голосом. — Энакин, ты можешь идти? С тобой все в порядке, ты... — Оби-Ван оборвал себя на полуслове, когда Энакин закричал от прикосновений к его ногам. Оби-Ван облизнул губы, осознав, что ноги Энакина были сломаны — кости торчали сквозь кожу, а кровь стекала по потрепанным штанам. — Учитель... не трогайте, — задыхался Энакин, слезы текли по его лицу. — Больно. Оби-Ван и раньше видел сломанные кости. На самом деле, когда ему было четырнадцать лет, он сломал ногу, когда неудачно упал с большой высоты. Кровь, грязь и травмы никогда сильно не волновали его раньше, но вид Энакина, лежащего в грязи со сломанными ногами, заставил его сердце сжаться от ужаса. Он прижал ладонь к щеке Энакина, понимая, что слезы застилают ему взор. Это его, Оби-Вана, вина, он не был достаточно силен. Оби-Ван вытер глаза, размазывая грязь и кровь по лицу и не зная точно, чья это кровь: его или Энакина. — Больно, — тихо повторил Энакин, поворачивая голову. Сквозь грязь и кровь, покрывающие его лицо, было видно, насколько он бледен. Оби-Ван продолжил искать новые переломы, теперь уже больше используя Силу, чем руки. Список травм вырос: три ребра, левое предплечье, кожа на спине содрана, а синяков было столько, что Оби-Ван не мог их сосчитать. Но жизненно важные органы были целы, и, хотя переломы были серьезными, они не были смертельными — конечно, если Энакин получит должный уход в ближайшее время. Оба бедра Энакина были целы, больше всего, казалось, пострадало одно колено. И то, что Энакин остался жив, выпав на такой скорости из крушащегося звездолета, свидетельствовало о его необычных способностях. Оби-Ван сделал все, что было в его власти, пытаясь облегчить боль Энакина через Силу, отключая по возможности нервные окончания. Для этого требовалось стать одним целым с Энакином на более близком уровне, чем получается даже у самых родных людей — сейчас он мог чувствовать каждый удар сердца Энакина как свой. Каждая мышца, каждый нерв, каждый вздох Энакина чувствовались и Оби-Ваном в этот момент. Он удивился, как просто это ему удалось: Оби-Ван не был человеком, который легко сходился с другими. Он не был и целителем, и, возможно, облегчил боль Энакина в некоторых местах больше, чем нужно, а в других, наоборот, меньше. Оби-Ван понял, что ему отчаянно хочется, чтобы у Литы была аптечка. Он поступил необдуманно, когда не позволил Лите найти ее. Он совершил еще одну ошибку. Оби-Ван отступил назад, глядя на Энакина. Мальчик смотрел на него, дыхание его было неровным, и его грудь теперь вздымалась и опускалась в такт дыханию Оби-Вана. Эхо ощущений по связи, которую создал Оби-Ван, чтобы притупить его боль, осталось, смешивая их чувства. Оби-Ван погладил лицо Энакина, ощущая призрачные прикосновения к собственной щеке. Глаза Энакина широко раскрылись, став невыносимо синими в окружающем свете. — Мы собираемся отнести тебя на корабль, Энакин, чтобы мы могли дождаться помощи. Когда я подниму тебя, будет больно, — Оби-Ван наклонился, подсунул руку под голову Энакина, приподнимая ее, и осторожно потянулся к ногам, чтобы взять его на руки. Он заколебался. — Вы меня отпустили. Оби-Ван застыл, а затем посмотрел на Энакина. Выражение, появившееся на лице Энакина, было обиженным и полным боли, не имеющей ничего общего с болью от ран. Эти слова жалили сильнее, чем любые травмы, полученные Оби-Ваном. Он помотал головой: — Нет. Тебя вырвало прямо из моих рук. Я бы не отпустил тебя. Энакин остался при своем мнении, но он ничего не сказал об этом, наблюдая, как Оби-Ван осторожно положил руку ему на здоровое колено. — Будет очень больно? — Очень. Энакин только закрыл глаза и быстро облизал запекшиеся губы розовым языком. Оби-Ван пропустил руку под ногами Энакина, зачерпывая при этом холодную грязь. До него дошли отголоски боли, а Энакин застонал как раненое животное. Оби-Ван приподнялся, а затем с большим трудом вытащил Энакина из грязи. Боль резанула по нервам, на мгновение ослепив его. Ноги Оби-Вана жгло огнем, будто кто-то выпустил в них полный заряд из бластера. Если бы он не стоял на коленях, то несомненно бы упал. А ведь это было просто отголоском того, что чувствовал Энакин. Энакин страшно закричал, голова его откинулась назад, а лицо исказилось в агонии. Сердце Оби-Вана снова сжалось. Он не хотел, чтобы Энакину было так больно. Он схватил Энакина за плечи, положив к себе на колени, пока боль немного не утихла. Энакин вздрогнул, его дыхание было неровным и каким-то диким, он сжимал и разжимал кулаки. Но через несколько минут он все же перестал дрожать. Оби-Ван взглянул на сломанное предплечье Энакина — оно выглядело не так уж и плохо. Энакин все еще держался за него. — Энакин, я собираюсь нести тебя на спине. Ты просто обхвати меня руками вокруг шеи, а я буду держать тебя за ноги, хорошо? — Да... учитель. — Это был первый раз, когда Энакин не спорил с Оби-Ваном, соглашаясь с ним и не ставя под сомнение его авторитет. Оби-Ван забеспокоился еще больше. Вдобавок дело осложнялось тем, что было довольно сложно переместить Энакина себе за спину, не потревожив его ноги еще сильнее. Боль была уже не такой сильной, но тем не менее дрожь прошла по телу Оби-Вана. Это продолжалось до тех пор, пока Энакин не прижался к его спине, обхватив руками Оби-Вана, а Оби-Ван не подхватил его ноги. Только в тот момент, когда Оби-Ван поднялся на ноги с Энакином за спиной, он подумал о Лите. Он огляделся вокруг, осматривая маленькую поляну, но ее нигде не было видно. — Лита? — осторожно позвал он, чувствуя напряжение. Что-то было не так. Энакин уткнулся лицом в плечо Оби-Вана и обхватил его руками так сильно, как только позволяла его сломанная рука. — Хочу домой, — пожаловался он. Оби-Ван подхватил его покрепче и пошел вперед, меся прилипающую к его ногам грязь. Начало темнеть, и он подумал о том, как скоро сядет солнце и не споткнется ли он в темноте. — Лита? — позвал он снова. Вокруг не раздавалось ни звука, кроме чавканья грязи. Но звук исходил откуда-то со стороны, а не от его шагов. Что-то направлялось прямо к ним. Внезапно Оби-Ван почувствовал опасность, а затем он побежал. Он не мог сражаться с кем бы то ни было. Не сейчас, не с раненым Энакином за спиной. Энакин ахнул от боли, когда Оби-Ван резко сдвинулся с места. Замешательство и страх охватили его, и эти чувства смешались с чувствами Оби-Вана. Оби-Ван боялся, но не за себя — за Энакина. Он бежал так быстро, как только мог, переступая ногами в грязи. Он чувствовал, что кто-то преследует их, кто-то большой, быстрый и смертоносный. — Мастер... Кеноби... Оби-Ван остановился и повернулся, почти поскользнувшись в грязи. Лита выскочила из-за темных деревьев и уставилась на него. Она была вся исцарапана, ее летный костюм был испачкан кровью. Она выглядела такой потерянной, а мокрые от пота волосы прилипли к лицу. Оби-Ван протянул руку к ней, а затем увидел меж деревьев длинную плоскую морду, покрытую темной шерстью — зверь зло смотрел на него, чего-то ожидая. Опасность, которую ощущал Оби-Ван, исходила от него, от этого зверя. У Оби-Вана было только два пути: остаться и сражаться со зверем, но тогда Энакину будет грозить еще большая опасность, или бежать, оставляя Литу на произвол судьбы. И Оби-Ван, развернувшись на пятках, побежал так быстро, как мог, используя Силу, чтобы увеличить скорость до предела. Энакин вскрикнул от вспышки боли, но это произошло так быстро, что Оби-Ван даже не заметил ее. Он остановился и прислонился к дереву, прижимаясь лицом к его гладкой коре, пытаясь отдышаться. Энакин тоже задыхался, его грудь вздымалась в такт дыханию Оби-Вана. Он ощущал усталость и напряжение Оби-Вана так же, как и Оби-Ван чувствовал его боль. И хотя они подобрались ближе к обломкам «Странствующей Звезды», они были еще в двадцати или тридцати минутах ходьбы от нее. Бок Оби-Вана разболелся еще сильнее, и он чувствовал, как кровь течет по нему. Не обращая на это внимание, он оттолкнулся от дерева и пошел по тропинке, крепко держа Энакина. Оби-Ван пытался не думать о полном ужаса последнем в жизни взгляде Литы.***
Для Энакина всё выглядело одинаково. Темные деревья окружали их словно башни. Черная грязь плескалась под ногами Оби-Вана, пачкая их обоих. Холодный туман витал в воздухе, заставляя Энакина дрожать. Пасмурное небо почти не пропускало солнечные лучи. Казалось, что эта планета и состояла только из уныния и отчаяния, а окружающий ландшафт был создан для того, чтобы пугать детей в ночных кошмарах. Энакин хотел бы держаться за Оби-Вана покрепче, но рука слишком болела. Болело всё, но страшнее было то, что боль начала отступать, будто конечности решили онеметь. Энакину не хотелось ничего не чувствовать. Ему подумалось, что если он ничего не чувствует, то он, считай, уже мертв. — Учитель. Вы устали. Вы должны отдохнуть, — прошептал он. Энакин не понимал, как Оби-Ван может продолжать идти в таком состоянии. — Я в порядке. Мы должны вернуться на корабль. Капитан... — Оби-Ван на секунду умолк и сглотнул, внезапно по Силе засквозило отчаянием, а затем все так же резко стихло: — Капитан отправил сигнал бедствия, прежде чем мы рухнули. Нас будут искать там. Энакин замолчал, потерявшись в новой волне боли, появившейся, когда Оби-Вану пришлось перепрыгнуть через огромный корень, мешающий им пройти. Ему было так больно, что он подумал, что сейчас потеряет сознание, но он постарался взять себя в руки. Если он потеряет сознание, то же самое произойдет и с Оби-Ваном. Между ними всё еще существовала эта странная связь — с того момента, когда Оби-Ван попытался облегчить его боль. Энакин не понимал, что это, но знал: связь сильна. Они вышли на небольшую поляну, и Оби-Ван приостановился, тяжело дыша. Энакин зарылся в длинные волосы Оби-Вана. Они были мокрыми от пота, пахнущими кровью и охлаждающей жидкостью для гипердвигателя — должно быть, она пролилась во время крушения. Энакин похолодел от испуга. Он не сразу понял, что этот страх был не его, а Оби-Вана. — Учитель?.. — Кто-то. Там кто-то есть. Но Энакин так и не успел спросить, кто это был, потому что огромное существо выскочило из-за деревьев и громко заревело. Энакин вскрикнул, распознав гигантского покрытого мехом зверя с плоской мордой, который их преследовал. Но он быстро понял, что это не тот же зверь. У этого был толстый рог, растущий из уродливого черепа, и он был в три раза выше человека. Зубы его блестели в слабом свете. Зверь подступал все ближе. У Оби-Вана не было выбора. Энакин знал это. Оби-Ван знал это. Энакин приготовился, как мог, прежде чем Оби-Ван отпустил его. Энакин ударился затылком об камни так сильно, что боль пронзила голову и искры посыпались из глаз. Оби-Ван пытался опустить его так, чтобы он упал на спину и не повредил ноги, но ноющие раны и разодранная кожа в любом случае увеличили боль. Мир вокруг Энакина закружился и расплылся, как сломанная голограмма. Он видел, как свет зеленого лезвия прорезал темноту, и слышал, как зверь ревет от боли. Взгляд Энакина прояснился, когда Оби-Ван подпрыгнул вверх, бросаясь к деревьям. Его кровь брызгами разлетелась во все стороны, смешиваясь с грязью, пока он прыгал. Энакин не мог пошевелиться, когда зверь направил свой рог на него и его безумные красные глаза заблестели. Энакин застыл на месте от страха, боли, ранений — он не знал, от чего именно. Он глубоко вдохнул. Глаза зверя горели, когда он поднимался и готовился к броску, стуча огромными копытами по земле. Вспышка зеленого света — Энакин ахнул, когда Оби-Ван спрыгнул с дерева, направляя световой меч на зверя. Зверь снова взревел и, сотрясая землю, повернулся лицом к Оби-Вану. Эта сцена поразила Энакина — он едва мог подняться. Он никогда раньше не видел Оби-Вана таким: выражение его лица, его серо-голубые глаза — все было пропитано гневом. Это было выражение, которое Энакин видел только однажды — на лице его матери. Ему было лет пять — тускены напали на них во время поездки с целью покупки дроидов у джав для Уотто, и тогда его мать изо всех сил старалась защитить его, пока он бежал к спидеру Уотто. Увидев такое же выражение на лице Оби-Вана, он неожиданно успокоился. Оби-Ван наконец прорезал толстую шкуру зверя. Громкий рев пронзил воздух, зверь упал в грязь и больше не двигался, только дым струился от раны, смешиваясь с туманом. Зеленое лезвие старого светового меча Квай-Гона исчезло, и Оби-Ван опустился на колени рядом с Энакином, а беспокойство и вина скользнули по его лицу. — Энакин? Энакин, говори со мной! Но Энакин не мог. Он открыл рот, но только невнятный хрип вырвался из его горла. Теперь он не чувствовал ничего, кроме тупой боли, даже когда Оби-Ван вытащил его из грязи, качая его в руках, как будто он был ребенком. Энакин едва ли мог чувствовать, как Оби-Ван его обнимает. Мир поплыл перед глазами. — Энакин! Глаза Энакина закрылись, не в силах преодолеть усталость. Теперь ему было тепло, уютно в объятиях Оби-Вана, он был в безопасности и... — Энакин, проснись! Не засыпай! У тебя сотрясение мозга! Оби-Ван продолжал трясти его, и глаза Энакина распахнулись. Оби-Ван нес его, темные деревья скользили мимо взора. Энакин чувствовал боль, но не свою. Он чувствовал, что рана в боку Оби-Вана мучает его, а сражение со зверем только ухудшило его состояние. Он чувствовал сильную усталость: как свою, так и Оби-Вана, и еще отчаяние. Он хотел сказать Оби-Вану, что все в порядке, потому что раз он очнулся, то все будет хорошо. — Пожалуйста, не засыпай, Энакин. Пожалуйста, — Оби-Ван умолял. Оби-Ван никогда ничего не просил за все то время, что Энакин знал его. Энакин открыл глаза, но сейчас даже это простое действие оказалось таким тяжелым. Он сосредоточился на сердцебиении Оби-Вана, на его дыхании. Он попытался что-то сказать, но ни звука не вырвалось у него изо рта, поэтому он сдался. Каждый раз, когда он пытался закрыть глаза, Оби-Ван тряс его. Энакин не видел, где они, но вскоре их передвижение закончилось. Энакин закрыл глаза, когда Оби-Ван остановился. — Мы на месте. Проснись, Энакин! Оби-Ван снова тряс его, но Энакин понял: он просто не может открыть глаза. Он замерзал, холод пробирался в самую его суть. Он чувствовал, что лежит у Оби-Вана на коленях, ощущал, как Оби-Ван прижимает его к себе, как его пальцы осторожно гладят его лицо. — Пожалуйста, Энакин. Пожалуйста, не засыпай. Несмотря на эту просьбу, Энакин начал забываться, голос Оби-Вана звучал все глуше и глуше. Он представлял, будто его качает на волнах, он чувствовал, как Оби-Ван прижимается к нему щекой, как он обнимает его. Эти ощущения вскоре исчезли, их заменило растущее ничто. Он поспит совсем немного, совсем чуть-чуть... — Пожалуйста, не бросай меня, как Квай-Гон. В тот момент Оби-Ван казался не старше Энакина. Боль в его голосе пробудила Энакина, вытягивая его из утешительной темноты. Он открыл глаза и увидел только широко раскрытые серо-голубые глаза Оби-Вана — больше ничего. Энакин слабо улыбнулся. Он был так зол на Оби-Вана раньше, он был уверен, что Оби-Ван его ненавидит и делает его жизнь такой ужасной только из-за своей неприязни. Он умрет — он это знал — но, по крайней мере, он умрет, оставшись в хороших отношениях с Оби-Ваном. — Я не дам тебе умереть, Энакин. Руки Оби-Вана обхватили лицо Энакина, и он почувствовал всё, что чувствует Оби-Ван. В конце концов, Энакин решил, что он просто не может умереть теперь.***
Энакин Скайуокер ни за что на свете не смог бы точно сказать, когда он полюбил Оби-Вана Кеноби. Он знал только, что это случилось где-то между похоронами Квай-Гон Джинна, где Оби-Ван пообещал Энакину, что будет учить его, и тем днем, когда Энакин чуть не умер, будучи еще совсем ребенком. Однако Энакин мог сказать точно, в какой момент он понял, что любит своего учителя. Энакину тогда было одиннадцать, и он думал, что он умрет на руках у Оби-Вана. Оби-Ван спас его, объединив их сознания через Силу, не давая ему заснуть и заставляя его дышать до прибытия спасательной команды. Объединение сознаний — опасная техника. Она не создает и не сохраняет жизнь, и если Энакин бы умер, Оби-Ван умер бы вслед за ним. Он создал связь между ними, связь, через которую Энакин чувствовал страх Оби-Вана. А еще Энакину было больно, потому что боль Оби-Вана становилась и его собственной. Именно тогда Энакин понял, что всё, чем могла бы быть эта боль, на самом деле было любовью.