Больное восхищение

Он пропал. Пропал, стоило ему только увидеть эти заплывшие багровым белки глаз, эти смежающиеся с радужкой зрачки. Этот хищный оскал, обнажающий ровные белые зубы. Яркие, огненно-рыжие волосы Лили поблекли в сравнении с ним. С тем могуществом, которое поблёскивало маленькими молниями вокруг него, образовывая неприступное личное пространство. Он был… Он просто был, и это казалось прекрасным. До одури, до дрожи в коленях от этого могущества, от этой невероятной силы. — Так ты Джеймс Поттер? Голос низкий, с едва уловимой хрипотцой. И сразу мурашки побежали по телу, сердце ухнуло куда-то вниз не то от страха, не то от возбуждающей близости к этому величию. И тут же забилось в безудержном темпе, грозя выпрыгнуть из грудной клетки и поскакать как можно дальше от всего этого безумия. Разве так можно? — Так ты Волдеморт? Кривая усмешка расползается на губах. Джеймс внутренне содрогается, наблюдая за появляющимися в этих невероятных глазах злых огоньков. Внешне надменный и бесстрашный, внутри он просто горит от почти болезненного восторга. Поттер разозлил его, этот угрожающий взгляд направлен ему, это только для него. И это прекрасно. — Не так следовало начинать знакомство со мной, — заключает Волдеморт, задумчиво рассматривая стену позади Поттера. Делает пару шагов, проводя пальцами по тёмной столешнице. Джеймс в очередной раз зависает. Длинные, тонкие пальцы. Такие бледные, словно это и не человеческая кожа вовсе. Не молоко даже. Снег. Первый, ещё кружащий в воздухе. Мука, из которой порой что-то там стряпает Лили. Не кожа, а белые перчатки. — Я хотел предложить тебе перейти на мою сторону, — тихо говорит маг. Тихо, но слова эхом отдаются в голове Джеймса, мешаясь с мыслями о погибших родителях, о магглорождённой невесте. И с ужасом Джеймс понимает, что простит стоящему в его гостиной человеку и не такое. А человеку ли? Не может ведь человек выглядеть так прекрасно и притягательно, так необычно. Не может же завораживать могуществом настолько, чтобы хотелось лишь на колени пасть перед ним и ластиться к этим невероятным рукам. Всё простить, вывернуться наизнанку, оголить мысли и чувства. Отдать всё на свете и сделать всё, что прикажет этот завораживающий голос. Головой об стену биться, пока жизнь не перестанет течь по венам? Покажите, об какую именно. — Ну так предлагай. Смешок выходит болезненным. Волдеморт приподнимает густую черную бровь, в глазах мелькает удивление. Не то наглостью, не то поведением. А Джеймс иначе не может, сдерживается из последних сил, чтобы ноги не подогнулись сейчас, когда маг подошёл так близко. Когда ещё чуть чуть, только протяни руку, и коснуться удастся подола чёрной мантии. Такой чёрной, словно соткана она из ночного неба, из бездны чёрно-багровых глаз. — Будь моим рыцарем, — вкрадчиво говорит Волдеморт, словно что-то замечает в Поттере такое, отчего тому и жить не захочется после отказа. Но Джеймс знает, что держится он прекрасно, что маска пока ещё целая, а глаза льдинами блистают в тусклом свете ламп. Привык Джеймс играть, даже перед Сириусом и остальными. Так прилипла маска к его лицу, что иной раз самому казалось, будто это и есть он. Настоящий. Но сам же себя Поттер и одёргивал, напоминал, кто он на самом деле такой. И сейчас, перед убийцей родителей маска его сидела идеально на лице, словно влитая. Ненавистью и насмешливостью скрывая больную одержимость. — Нет. Недовольство мага ощущается в воздухе, проникает под одежду, под кожу. Внутренности скребёт острыми когтями, осуждая за глупый отказ. — Иди к Мерлину. Добивает. Видит, как зрачки напротив расширяются от ярости, ждёт удара. Магического, в этом сомнений нет: Волдеморт и пальцем не коснётся его. Не замарает свою белую кожу таким отвратительным контактом, определённо нет. Волдеморт переводит взгляд на настенные часы, ресницы не двигаются лишний раз, чего и говорить о мимике лица. Аристократического, застывшего, словно у античной статуи. Только лишь прекраснее, недоступнее. Снова смотрит на Джеймса, и органы внутри сжимаются от переполняющих чувств. Таких, что не было никогда, и маска даёт трещины. Такие маленькие, лишь боль в глазах мелькает на мгновение. Но Волдеморт замечает. Чуть хмурит брови, морщинки появляются на до этого гладком лбу. Причёска идеальная изъянами обзаводится, когда он головой качает, словно наваждение пытаясь сбросить. И все силы уходят на то, чтобы снова начать дышать. — Только после тебя, Джеймс. Он уходит. Уходит, а Поттер понимает, что обречён. Понимает, что не спасёт уже себя, как бы не старался. Пропал. Утонул в этих чёрно-багровых глазах, в этом могущественном маге с головой. Так, что не выбраться. Понимает Джеймс, что в одну из следующих их встреч смерть настигнет его. Обязательно настигнет, ведь не сможет он поднять палочку на Волдеморта. Не сможет даже Петрификус Тоталус в него кинуть, такую мелочь. Не сможет и с места сдвинуться, когда яркий изумрудный луч полетит в его сторону. А он непременно полетит.