Волшебный мальчик

Впервые Артур увидел его на спортивном школьном поле несколько месяцев назад. Не обратил особого внимания – чудаков везде хватает, даже в школах для богатых, кичившихся своим престижем и строгостью отбора учеников. Правительство считало, что социальные программы тем и хороши, что дают шанс одаренным, но бедным подросткам получить достойное образование. Вот те и получали, страдая от пренебрежения обеспеченных сверстников, находясь, скорее, на положении слуг, чем равных. Мерлин был одним из них. Он стоял в полном одиночестве, прислонившись спиной к серой металлической сетке ограждения, и рассматривал мокрую ярко-зеленую траву под ногами. Артур скользнул по нему невидящим взглядом, подмечая пустующие трибуны и стайку девчонок неподалеку, никак не выделяя одинокую ссутулившуюся фигуру. Вся история могла пойти совершенно иначе, если бы Артур не оступился, поскользнувшись в грязи (что было неудивительно после недели дождей), а Мерлин не подхватил бы его, уронив свою сумку в лужу. Они бы прошли мимо друг друга и вряд ли потом обменялись даже десятком слов. Но Артур едва не упал, Мерлин его удержал, коротко улыбнувшись в ответ на недоуменный взгляд. Общеизвестно – в средней школе каждый сам за себя; считается нормой, если друзья сначала смотрят на постыдное падение, а только потом подают руку. Артур заметил чуть насмешливый, открытый взгляд, прежде чем Мерлин отпустил его, извлек из лужи сумку с испорченными конспектами и промокшими учебниками и быстро пошел, расплескивая кроссовками жидкую грязь. Длинный, худой, нескладный, с оттопыренными ушами и растрепанными темными волосами – лучший ученик своего потока, Мерлин Эмрис, поступивший по протекции Гаюса, мальчишка, спасший негласного короля школы Артура Пендрагона от унизительного падения. – Эй, ты! – первое, что сказал Артур, столкнувшись с Мерлином на следующий день. – Не я, – отмахнулся Мерлин, протискиваясь между Артуром и кирпичной стеной школы. С нее недавно сняли слой краски и штукатурки – предполагался грандиозный ремонт к юбилею, – и теперь стена пачкалась, оставляя на одежде Мерлина неровные белые полосы. – Да что с тобой? – вместо того, чтобы посторониться и пропустить, Артур блокировал Мерлину путь. Он старался поймать взгляд беспокойных глаз, но Мерлин смотрел куда угодно, но только не на него, суетливо стараясь отодвинуться подальше. На стадионе он вел себя по-другому. Артур даже решил тогда, что Мерлин чем-то отличается от кучки пустых запуганных идиотов – учеников, поступивших по социальной программе – социальных фриков – со-фриков – софриков. – Ты ведь не поблагодарить меня остановил, да? Если вдруг, то у меня есть телефон хорошего врача, он вылечит твою горячку. Нам не о чем разговаривать, – Мерлин устало провел рукой по лицу, запачкав и его. – Я дал обещание Гаюсу не приближаться к тебе и не пытаться говорить. Не люблю, знаешь ли, нарушать слово. Он привстал на цыпочки, пытаясь взглянуть Артуру через плечо, забавно вытягивая шею и высматривая хотя бы одно знакомое лицо. – Уже нарушил, – усмехнулся Артур, отходя на шаг и оглядывая Мерлина с ног до головы. Невозможно грязный, как рабочий с ближайшей стройки, где подобным самое место, но ведь такой и ведра с песком не поднимет. По-детски поджаты губы, щурится, подрагивая темными ресницами – обиделся. Мерлин бережно прижимал к себе сумку, на которой красовалось большое пятно – успела высохнуть, но постирать, конечно, не догадался. – И выглядишь как идиот. У тебя есть запасная одежда, или одолжить? Мерлин оглядел себя, попытался отряхнуться, сумка мешала, он отталкивал ее ладонью, вертелся на месте и громко сопел. Артур наблюдал за ним, не сдерживая улыбки, откровенно наслаждаясь зрелищем. Задворки школьного двора еще никогда не казались такими уютными. – Ты! – Мерлин с вызовом посмотрел на Артура. – Из-за тебя одни неприятности. Сначала сумка, потом одежда! Держись от меня подальше! Артур демонстративно отступил, сложил руки на груди и, забывшись, прислонился к стене. Неподалеку смеялись его друзья, весело щебетали девчонки, Моргана строила новые козни против Вивиан, а Ланс разучивал вчерашний футбольный прием, чтобы привлечь внимание Гвен. Рутина. А прямо перед ним глотал слезы растрепанный мальчишка, интерес к которому никогда не поймет ни его команда, ни Моргана, ни Вивиан. Может быть, только Ланс и Гвен присмотрятся к Мерлину, но побоятся сблизиться с ним. Но не зря Артур гордился своей независимостью от чужого мнения. Он сгреб Мерлина в охапку, не забыл прихватить многострадальную сумку и направился в ближайший школьный туалет. Почиститься не помешает обоим. Отпустив Мерлина перед рядом раковин, Артур открутил кран и быстро привел себя в порядок. Туалет оказался пуст. Занятия еще не начались, а в этот уголок школы забредали редко, разве что ботаники, которые ставили свои эксперименты в теплицах неподалеку. Мерлин даже не думал последовать примеру Артура, стоял, прислонившись к раковине, обхватив плечи руками, и напряженно смотрел в одну точку. Это было неестественно и неправильно. Жутко. Белокаменные стены тянутся к ослепительно-голубому небу, частые башенки норовят поймать шпилями солнце, легкий ветерок тревожит тяжелые флаги. Дышится легко и свободно. Перед уставшим путником Камелот предстает городом из сказки, полный благородных рыцарей и прекрасных горожанок. Через день-месяц-два некоторые разочаровываются, а у других получается полюбить Камелот всем сердцем. Мерлин, стоя у стены, еще не решил, как относиться к своему новому дому. Артур отчитывает его за грязь на сапогах и тупой меч, который едва не стоил ему жизни, тычет в лицо пропитавшейся потом рубашкой, угрожая отправить в колодки. Неподалеку смеются рыцари; слуги стараются пройти мимо как можно быстрее; Артур наслаждается своей речью; Мерлин разглядывает его, инстинктивно вжимая голову в плечи. Перед глазами все плывет, и Камелот течет, будто нарисованный акварельными красками… – Эй, – позвал Артур и тронул Мерлина за плечо. – Мерлин? – безрезультатно. – Ты в порядке? Черт возьми, отвечай, идиот! – Артур тряхнул его посильнее, заглядывая в пустые, широко распахнутые глаза. – Только попробуй мне здесь сдохнуть. Оставлю, пока кто-нибудь другой не найдет! Мерлин вздрогнул, немного обмяк, а потом прислонился к Артуру, на миг уткнувшись холодным носом ему в шею. – Прости, – пробормотал Мерлин, собираясь с силами, и отстранился. Артур невольно потянулся за ним, предпочитая не отпускать. Для надежности. – Что бы я тебе ни сказал, забудь. Я… не выспался просто, вот и задремал на мгновение. – Ты молчал. Стоял здесь как деревянный манекен и пялился в чертову стену. Я, представь себе, видел спящих людей, ты на них похож не был. – Я лунатик? – Ты придурок. Артур сильно крутанул вентиль, вода ударилась о дно раковины, забрызгав рубашку и штаны. Плевать. Артур намочил ладонь, дернул Мерлина поближе к себе и провел рукой по его спине, счищая строительную пыль. Грубая дешевая материя, покрытая катышками – Утер экономил на форме софриков? – неприятно корябала кожу. Придется поинтересоваться у отца, действительно ли в швейный цех заказывают мануфактуру разного качества. Несправедливо – вытянутая ткань на коленках, протертая до блеска на локтях, и мешковатые пиджаки были едва ли не главным поводом для насмешек, будто все эти дети из небогатых семей действительно не умели носить форму. У них не было даже малейшего шанса наладить нормальные отношения со сверстниками. Большинство, правда, и не пыталось, наслушавшись предостережений старших и не имея смелости пойти против предрассудков и сложившейся иерархии. Жалкие создания. Артур тщательно вымыл руки и приглашающе кивнул Мерлину сделать то же самое. – Ты больше не хочешь со мной разговаривать? – осторожно поинтересовался Мерлин, закручивая кран и отходя назад. – Я понимаю, рядом с софриком и стоять противно. Наверное, тебя отец отругает, если заметит в такой компании, или дружки побьют. Но я просто мимо шел, и хочу, чтобы ты об этом помнил… – Мерлин! – М? – Заткнись. Пожалуйста. И тогда-то Мерлин улыбнулся, разом становясь на пару лет младше и – причудливая игра солнечных лучей и желтых витражей на окнах – излучая теплый золотой свет. И Артур не выдержал, улыбнулся в ответ. На уроках у Гаюса всегда было интересно, но только ботаникам и прочим, повернутым на биологии софрикам. Артур вслушивался в неспешный рассказ о целебных травах, их использовании в фармакологии и мысленно сочувствовал самому себе – он выбрал этот курс, когда отец настоял на дополнительной нагрузке. Артур, засунув в одно ухо наушник плеера, дорисовывал на полях тетради вполне сносную ромашку, когда на его плечо легла тяжелая рука. – Простите, – Артур повернулся к учителю. Ромашка в тетради относилась к лекарственным травам, и он не стал ее закрывать. – Задержитесь после уроков, – тихо попросил Гаюс. – На личный разговор. Остаток урока Артур дисциплинированно смотрел на доску, но вряд ли услышал хотя бы слово из подробных объяснений учителя. – Я хотел поговорить с тобой о Мерлине, – пояснил Гаюс, закрывая дверь за последним учеником. Артур насторожился – ничего плохого Мерлину он пока сделать не успел, да и не сделал бы, точно. – Этот мальчик дорог мне, почти как сын. Что ты о нем знаешь? Артур неопределенно повел плечами. – Он младше меня на пару лет, неплохо соображает, в эту школу прошел по социальной программе, не боится и не тушуется в компании элиты, довольно неуклюжий, иногда странно себя ведет. Гаюс одобрительно улыбнулся и уселся за свой стол: – Как именно странно? – При мне пару раз впадал в ступор и ни на что не реагировал, пока я его не… – было неудобно признаваться почти родственнику Мерлина, что не особо церемонился с мальчишкой, – … хм-м… не встряхивал. – Он ничего не говорил? – Нет. Молчал, а после лепетал, что заснул или сочинял сказки про лунатизм. Что с ним происходит, мистер Гаюс? – Боюсь, это не моя тайна. Мерлин не хочет, чтобы об этом кто-нибудь знал. – И поэтому вы оставляете меня после уроков и устраиваете допрос? – Я должен был, – Гаюс тяжело вздохнул. В чем бы ни заключалась тайна Мерлина, весельем от нее и не пахло. – Почему ты с ним общаешься, Артур? За последние две недели Артур и сам устал задавать себе этот вопрос. Для друзей он выставлял свое приятельство с Мерлином как одностороннее выгодное сотрудничество – якобы, заставляет мальчишку делать за него биологию и прочие бесполезные предметы. Теория трещала по швам – Мерлин был на два класса младше, но никто не потрудился над этим задуматься. Да и зачем? Слову Артура пока верили безоговорочно. А вот оправдаться перед самим собой оказалось в разы сложнее. Рядом с Мерлином было хорошо, нескучно, интересно, даже весело. Тот заразительно смеялся, на его улыбку невозможно было не ответить, забавно путался в собственных ногах и, хотя прямо не просил, нуждался в защите и покровительстве. Артур успел из-за него ввязаться в драку и чудом избежал наказания. Никто не видел очевидных достоинств Мерлина. Или не хотел видеть, кроме, может быть, таких же софриков. У Мерлина были знакомые, может, даже друзья, но он никогда не обсуждал их с Артуром. Как и свои странные приступы. – С ним интересно, – осторожно ответил Артур. – Твоя симпатия – это не спор, не игра, не глупое пари, которое потом причинит ему боль? – Мне нравится Мерлин, мистер Гаюс. Мне нравится проводить с ним время. Да, я скрываю это от друзей, но так лучше для всех. Артур посмотрел в полные тревоги старческие глаза. Отчего Гаюс так волнуется? Мерлин не первоклассник, которого может обидеть каждый. Подобных ему школа учит терпеть и выживать, но пока что его почти не трогают. – Лучше бы тебе оставить мальчика в покое, – вздохнув, Гаюс грустно улыбнулся. – Но он привязался к тебе. – Вы так опекаете его. Почему? Улыбка Гаюса стала похожа на тонкую натянутую проволоку. Артур понял, что ответа не будет, скривился в подобии вежливого ответа. – А Мерлин знает? – Артур обернулся, уже сжимая дверную ручку. – Про ваши допросы? Дома Артур старался изображать идеального сына. Для отца. Моргана – сестра – видела его насквозь еще со времен детских игр и взаимного выгораживания после самых отчаянных проказ. Артур и Моргана могли собачиться и колотить друг друга за спинами многочисленных нянек, но за свои проступки всегда отвечали вместе, независимо от того, кто был виноват. Артур научился уважать Моргану, несмотря на ее паршивый характер и девчоночью тягу к глупостям, сплетням и колкостям. Поэтому когда отец поинтересовался за ужином, что забыл Артур в компании Мерлина, тот небрежно дернул плечами и ответил, что это удобно. И разве не Утер хотел равенства в своей школе, призывая дружить с софриками, то есть, конечно, с детьми из небогатых семей? Попытка Пендрагона одновременно угодить властям и своим будущим избирателям дорого обходилась ни в чем неповинным школьникам, большинство которых с удовольствием посещали бы обычную школу, дружили с равными по положению в обществе сверстниками, и не пытались корчить из себя кого-то особенного. Но кто, как не Артур, поддержал отца в этом начинании? Отличный пиар-ход – говорил он – поможет набрать очки в глазах простых людей. – О, это тот Мерлин, ботаник? – усмехнулась Моргана. – Его мы должны благодарить за отличные оценки Артура по биологии. – Я купил ему шоколадку, – кисло отшутился Артур. Мерлин не такой, он не станет подлизываться из страха или из желания выглядеть круто, общаясь с самым популярным парнем школы. Утера ответ полностью удовлетворил, а Моргана смерила брата тяжелым проницательным взглядом. Без разговора с ней не обойтись. Артур спросил у отца о школьной форме для софриков и получил ответ, что это не его дело. Артур считал, что его. Кем бы ни были софрики, но они заслуживают хотя бы шанса стать нормальными. Придется попотеть, но придумать способ убедить отца. В такие моменты Артур думал, что Утеру очень не хватает мягкого женского влияния. Если бы только мама была жива… В тот вечер Артур вылез из окна собственной спальни и отправился в клуб с Гвейном, Лансом, Перси и Вивиан и пробыл там до тех пор, пока их не выгнали за очевидное малолетство. Нетвердо ступая и пересчитывая прутья на ограде собственного дома, Артур признался каменному столбу, что хотел бы сейчас видеть Мерлина. Тайну Гаюса Артур сохранил, чувствуя, что у того были веские причины для нелегального допроса. Артур начал присматривать за Мерлином, таская его за собой по всей территории школы и убеждая себя, что тот тоже не против его компании. О них пошептались, но быстро привыкли – мало ли что от скуки взбредет в голову богатеньким папенькиным сынкам. Но Мерлина в покое не оставили, когда Артура не было рядом, унижали его также, как и других софриков. Считали, что Пендрагону должно быть все равно. – Я научу тебя драться, – Артур плюхнулся на лавочку у живой изгороди, согнав с нее целующуюся парочку. – Хочешь, чтобы я тебя побил? – Мерлин нехотя устроился рядом. Он не любил лавочки и предпочитал сидеть на газонах, в чем Артур его категорически не поддерживал. – Хочу, чтобы этого, – Артур дотронулся до ссадины на скуле Мерлина, – больше не было. – Тогда мне нужно что-то эффективнее, чем кулаки. – Например? – Например? – Мерлин притворно задумался, прищурив один глаз и забавно выпятив губу. Сейчас скажет, что кастеты, или шипованные браслеты, или тяжелые ботинки, или… – Например, магия. – Ты сбежал из Хогвартса и таскаешь в заднем кармане брюк волшебную палочку? Хотя постой, ее там нет, я проверял, – Артур расслабленно откинулся на спинку лавки, вытянув руку вдоль нее, чтобы Мерлин оказался почти у него подмышкой. – Эй, ты рассматривал мою задницу? – Было бы что рассматривать. Но палочку я бы заметил, если только ты не засунул ее в… – Артур! – Мерлин рассмеялся и поерзал на твердой лавке. Артур подозрительно скосил глаза и скорчил возмущенную физиономию. С Мерлином было хорошо. С Мерлином было лучше, чем с каждым и со всеми в этой школе. – Ты только представь! Представь, что это совсем не здание из красного кирпича, а высокие стены замка. Белые и огромные, куда выше и толще наших. А во дворе не кучка богатеньких идиотов, а настоящие рыцари и прекрасные дамы. Моргана – добрая и справедливая принцесса в роскошном длинном зеленом платье. Солнечное утро, суетливое начало дня. Мерлин застыл в нерешительности, пузырек с лекарством уже нагрелся в ладони. В покоях леди Морганы на первый взгляд пусто. Но сама она там – за ширмой – переодевается и выбирает платье, весело болтает об Артуре и о самой себе. И принимает Мерлина за Гвен – вот уж уму непостижимо! Мерлин забавляется, имитируя тонкий женский голос и, подавая леди Моргане платья, думает, что такие феерические казусы могут случаться только с ним… – О нет, ей больше подойдет роль злой ведьмы! Ты не видел ее с утра сонную, лохматую и забывшую смыть вчерашний боевой раскрас. – Ну, хорошо! Принцессами будут Вивиан и Елена, первая – взбалмошной и капризной, а вторая – странной, но благородной. А твои друзья – вылитые рыцари. Им бы только кольчугу надеть, латы, дать в руку меч и отправить воевать за королевство. Мерлин неопределенно замахал руками. Никогда еще Артур не видел его таким воодушевленным, полным безудержной заразительной энергии. – Хотел бы я на это посмотреть. Особенно, как Перси будет ходить в кольчуге, он даже зимой в футболках ходит, – рассмеялся Артур. – М-м… кольчуга-футболка? Как обычная, только без рукавов? – Таких не бывает! – Бывает! – Ну, хорошо, а кем буду я? – Ты… ты будешь принцем. – Прекрасным? – Заносчивым и эгоистичным на первый взгляд. Но великим на самом деле. Неплохая перспектива. Принц – не какой-нибудь рыцарь в кольчуге без рукавов. – А ты, Мерлин? – Артур на миг задумался. – Ты будешь моим слугой. С тренировочного поля раздаются звуки ударов, лязг мечей и отрывистые команды. Неподалеку толпятся мальчишки – их близко к ристалищу не подпускают, и они тянут шеи, высматривая, и сражаются на деревянных палках. Мерлин горд тем, что ему позволено стоять у кромки поля, наблюдать за плавными, точно выверенными движениями принца. Не нужно разбираться в рыцарском искусстве, чтобы оценить его подлинную красоту… Правда, Мерлину редко удается взглянуть на Артура – опасно отвлекаться, когда точишь боевой топор и полируешь меч… – Вообще-то я хотел быть первым магом Королевства. – Не дорос еще до первого мага. Вот постареешь, отрастишь длинную белую бороду… – Артур провел рукой по груди, словно очерчивая контуры невидимой бороды, спустился ниже и остановился в районе паха. – Вот досюда! Мерлин покраснел и немного отодвинулся, но не отвел пристального взгляда от лица Артура. Он был необычайно серьезным в этот момент, слишком худое лицо с впалыми щеками казалось старше, а глаза уставшими. Артур перехватил этот взгляд и нахмурился. Иногда Мерлин бывал таким, особенно, после своих странных приступов, о которых не желал говорить категорически. Отмалчивался, отворачивал бледное, в испарине лицо, и проявлял такую твердость характера, что сам Артур мог бы позавидовать. – Мерлин? – Артур тронул его за плечо. Секунду назад Мерлин весело смеялся над выдумками, а теперь готов был расплакаться. Это ненормально, совершенно точно ненормально. – Прости! – Мерлин быстро встал, уронив злополучную сумку, неловко наклонился, чтобы поднять ее, схватился за голову и пошатнулся. Артур подскочил к нему и подхватил, принимая его вес на себя. – Да что с тобой такое? – Ничего, – Мерлин выпрямился и высвободился из рук Артура. Как тому показалось – с неохотой. Но один взгляд на напряженного, натянутого, словно струна, Мерлина рушил все надежды. Показалось. – От ничего не пытаются упасть в обморок. – Просто оступился, – Мерлин попытался улыбнуться, и его измученная гримаса еще больше испугала Артура. – Я пойду. Пусти, пожалуйста. Под умоляющим взглядом Артур разжал пальцы и позволил тонкому запястью выскользнуть из своей руки. Мерлин наверняка чувствовал его напряженный взгляд, провожающий его до входа в школу. Под лавкой, рядом с тем местом, где Мерлин уронил сумку, лежала большая тетрадь. Артур наклонился, подобрал и быстро пролистал белые листы. Не тетрадь – альбом с рисунками, заполненный почти до конца карандашными историями. Учителя знали. Артур сам удивился – как можно было не замечать снисходительного отношения к Мерлину, явных поблажек и спокойного отношения к любому его опозданию на первые уроки? Мерлина такое отношение к себе злило, он старался как мог и действительно соответствовал – отличные оценки, дополнительные занятия… наверное, поэтому никто не замечал. Да и кто присматривается к софрикам в этой школе? А еще Мерлин чаще других посещал школьный медпункт. С головной болью, слабостью или побоями. Впрочем, с тех пор как Артур взял его под свою опеку, побои почти прекратились. Но первые две причины никуда не делись. Артуру удалось подслушать разговор школьного врача, в котором Мерлина называли «бедным мальчиком Эмрисом» и сочувствовали его дяде Гаюсу. Тогда Артур забеспокоился всерьез. – Что с ним? – Артур намеренно долго возился после урока биологии, собирая сумку, роняя учебники и завязывая предварительно специально развязанные шнурки. Когда класс опустел, он задал прямой вопрос Гаюсу. – Мне нужно знать. Гаюс печально улыбнулся. – Он не сказал тебе? – Молчит, – неохотно признал Артур. – Но с ним что-то не так. Я пытаюсь, но все без толку. Слежу, чтобы он хорошо ел в столовой, убедил своих друзей нормально общаться с ним. Кстати, Мерлин им понравился, и теперь они предпочитают больше общаться с ним, а не со мной. О нас с ним уже нелепые слухи ходят. – А ты говорил ему об этом? – теперь улыбка Гаюса наполнилась теплом и благодарностью. Ну, хоть кто-то ценит старания Артура. – Конечно! Сколько раз пытался вывести на разговор. А он замыкается в себе и смотрит в одну точку. А иногда начинает бормотать что-то о королях, принцах и драконах. – И ты слушаешь его? – У него забавные фантазии. – Но ты смеешься? – Это детские сказки. Конечно! Гаюс покачал головой, внимательно глядя на Артура, поправил очки, съехавшие на кончик носа, пожевал губу в задумчивости. Артур ждал, Гаюс был его первой и последней надеждой выяснить всю правду о Мерлине. – Почему это для тебя так важно? – наконец спросил Гаюс. Почему? Потому что его сводил с ума чужой секрет. Большой, волнующий и так тщательно хранимый. Потому что дружба – Артур уже научился называть Мерлина своим другом – подразумевает некоторые откровения. Потому что сложно общаться с человеком, чье поведение так непонятно. – Я, – Артур замялся, – я волнуюсь за него. Потому что это был Мерлин, и Артур хотел знать все, ведь по-другому он не сможет защитить и удержать того рядом с собой. Потому что уже сейчас Мерлин занял большое место в жизни Артура. И что же это было, на самом деле… Артур хотел верить, что крепкая, немного необычная дружба. Бывает. – Я передам ему твои слова, – ответил Гаюс. – И свой совет – довериться тебе. Артур коротко кивнул и направился к выходу. – Спасибо, Артур, – тихо добавил Гаюс. Артуру пришлось научиться дипломатии. Потому что иначе существование в его семье было бы невыносимым. Он давно запомнил золотое семейное правило – «Отец всегда прав» – и научился обращать его в свою пользу. Правда, не так часто, как хотелось бы. Артуру была небезразлична школа. И не потому, что она принадлежала его семье, и он обязан был чувствовать ответственность. В свои шестнадцать лет Артур был гораздо серьезнее сверстников, но приноровился это ловко скрывать. Заносчивый, самовлюбленный, полный бравады, неофициальный принц школы – этот титул закрепился за ним, словно клеймо. О настоящей его сущности догадывались друзья, и знал Мерлин. Тот вообще обзывал его ослом и настоящей задницей, иногда дразнил, однажды смастерил корону из картона и заставил показаться в ней друзьям. Перед Мерлином Артур предпочитал быть собой с того первого дня, когда отчищал его одежду от строительной пыли. Артур часто разговаривал с отцом о школе. Касался социального неравенства, поддерживал благие намерения в продвижении талантливых учеников, разъяснял причины, по которым многие софрики переводились в обычные школы, а ведь среди них были настоящие таланты! В конце концов, Артуру удалось убедить отца, что материал на школьную форму следует заказывать один и тот же, что это сильно влияет на репутацию школы, и удача, что никто еще не слил эту информацию в прессу. Большим политическим планам Утера мог очень сильно помешать скандал, связанный с социальным неравенством. Форму заменили быстро и без шума, а софрики заметно повеселели. Мерлин долго разглядывал новый костюм, на первый взгляд ничем не отличающийся от прежнего, а потом пробормотал, что в старом было уютнее. Артур принял это за благодарность и протянул Мерлину альбом с рисунками, который поначалу не собирался возвращать вообще, а потом заметил, как Мерлин иногда неосознанно рисует что-то в воздухе и рассеянно роется в сумке. Артуру стало стыдно, поэтому отдать пришлось, предварительно отсканировав каждый лист. Мерлин схватил альбом, прижал к себе, как величайшую ценность и подозрительно засопел. В его голове явно формировались неверные выводы. – Ты хорошо рисуешь, – улыбнулся Артур. – Я нашел его под скамейкой. Помнишь, ты уронил сумку? Он выпал, я подобрал, а потом забыл о нем. Вчера обнаружил у себя в столе. – Спасибо, – немного смущенно ответил Мерлин. Кажется, поверил в наспех сочиненную сказку. Рисунки… Артуру, и правда, они нравились. Некоторые с единым сюжетом, некоторые сами по себе – истории о рыцарях, магии и королевстве, о принце и его слуге. Обнаружив, что принц очень похож на него самого, а слуга – на Мерлина, Артур удивился, но, припомнив их первый разговор на эту тему, развеселился. Он не придавал значения фантазиям Мерлина и даже пару раз обозвал их детскими, не считая, что для того это так… серьезно. Мерлин все чаще говорил о Камелоте – своем выдуманном королевстве, рисовал большой красивый замок, тронный зал и комнату принца. Артур попытался дать ему пару советов о размере меча, например, или о мускулатуре принца, но Мерлин отмахнулся, заявив, что рисовать Халка он не собирается. Мерлин полюбил сбегать в лес, прихватив альбом и пухлую тетрадь – о Камелоте он еще и писал, тщательно прячась ото всех, в том числе и от Артура. Облюбовал полянку недалеко от школы, где, лежа на животе, погружался в выдуманный мир. Когда это случилось в первый раз, Гаюс подошел к Артуру и тихо поинтересовался, не знает ли он, где Мерлин? Телефон у того был недоступен, в комнате общежития пусто, никто не видел неприметного мечтательного мальчишку. Гаюс попросил Артура найти Мерлина. Убедительно. Испуганно. Артур не нашел, но когда тот сам объявился, устроил ему разнос, за шкирку оттащив в безлюдный уголок школы. У бледного Мерлина глаза были на мокром месте, по-детски дрожала нижняя губа, и он держался за голову, сдавив виски пальцами. – Мерлин? – Артур споткнулся на полуслове. Гнев мгновенно улетучился, уступив место беспокойству. – Ответь мне, или я на руках отнесу тебя в медпункт. Мерлин отрицательно помычал и задышал глубоко и размеренно, следуя какой-то дыхательной гимнастике. Артур следил за ним, сверлил взглядом, готовый в любой момент подхватить. Вряд ли мальчишка так разволновался из-за криков, на него и раньше кричали, да и сам Артур не раз срывался, а Мерлин только отшучивался и дерзил. – Все в порядке, – эту фразу из уст Мерлина Артур начал тихо ненавидеть. – Нет. – Нет. Но уже гораздо лучше. Пожалуйста, не говори дяде Гаюсу, – Мерлин умоляюще смотрел на Артура. – Только если ты пообещаешь не пропадать так и не ходить на свою поляну в одиночку. Если тебе сильно туда понадобится, то позови меня. – И что ты будешь делать в лесу, где нужно сидеть на траве? – Возьму подстилку и домашнее задание. А еще он будет смотреть на Мерлина, на его упрямо сдвинутые брови и вдохновленно блестящие глаза, наблюдать за его пальцами, танцующими над листом бумаги, взъерошивающими в раздумье волосы, за губами, обхватывающими карандаш… – Хорошо, – Мерлин улыбнулся. Артур с облегчением отошел от него. Мерлин по-прежнему не желал открывать Артуру свой секрет, но тот уже и сам начал догадываться, складывая кусочки паззла в неутешительную картину. Все выяснилось очень просто, раскрывая самый большой страх Мерлина и унизив его перед всей школой. Кто-то задел его плечом, наверняка намеренно перерезая ремень на сумке, Мерлин не успел ее подхватить, и все содержимое рассыпалось по каменной дорожке школьного двора. В том числе и тетрадка с рассказами о Камелоте, которую схватил Валиант и во всеуслышание зачитал с выражением и пренебрежительной издевкой. Мерлин не изменял имен, писал о себе, об Артуре, о Гвейне, о Перси, о Моргане, о Лансе, о Гвен… писал очень узнаваемо. Артуру сообщили о потасовке слишком поздно. Когда он прибежал во двор, Мерлин уже пытался врезать кулаком в лицо Валианту и отобрать тетрадь, но отлетел в сторону, будто ничего не весил. Какой соперник из худого четырнадцатилетнего мальчишки против не брезгующего спортзалом семь раз в неделю семнадцатилетнего громилы?! А потом Мерлин вскочил на ноги, выставил перед собой руку и зашептал странные, непонятные слова, походившие по произношению на древнеанглийский. Артур пробивался сквозь ораву учеников, намереваясь увести Мерлина и вмазать Валианту, но не успел. Толпа заволновалась, раздались испуганные возгласы, некоторые отступили на шаг назад… Артур увидел, как Мерлин покачнулся, обхватил руками голову и упал на землю без сознания. Он не был в порядке, никогда не был. Мерлин был болен, серьезно, и теперь это стало очевидным. Артур склонился над ним, убедился, что есть дыхание, пощупал пульс и подхватил на руки. – Скорую! Быстро! – рявкнул он и, проходя мимо Валианта, прошипел: – Тебя исключат. Видит бог, я добьюсь этого, и мне плевать, кто твои родители, будь они хоть монаршей семьей! Мерлин так и не пришел в сознание. Его увезли в больницу. Артура не подпустили к Мерлину и не разрешили поехать с ним. Не родственник, не положено. Он остался стоять на подъездной дорожке, стискивая в кулаке страницу из тетрадки Мерлина. Он даже не помнил, как она там оказалась. У Мерлина опухоль в височной доле головного мозга, так сказал Гаюс дождавшемуся у дверей его комнаты Артуру. Уже давно. Она вызывала зрительные и слуховые галлюцинации. В случае с Мерлином всегда одну – Камелот. Опухоль не злокачественная, но располагалась очень неудобно, операция была рискованной и достаточно дорогой. Мать Мерлина три года копила на нее, но все еще не могла собрать нужную сумму. Банки не давали кредитов. Мерлин чувствовал себя неплохо, поэтому ему разрешили пойти в школу и повысить умственные нагрузки. О том, как часто в последнее время Мерлин видел Камелот, знал лишь Артур, которому не потрудились сообщить о болезни. Мерлин был против. Гаюс предположил, что теперь, когда у него появился настоящий друг, Мерлин хотел дружбы просто как таковой, а не дружбы из жалости. Артур подумал, что Мерлин идиот, и что он никогда не простит его. Только бы он выжил… Потому что теперь опухоль выросла, и срочная операция стала необходимостью. Мерлин в сознание не приходил, у его матери денег по-прежнему не хватало. Артур попросил Гаюса провести его в больницу к Мерлину, просто хотел увидеть еще хотя бы раз. При поддержке Хунис – матери Мерлина – врачи дали разрешение. Артур сидел рядом с большой кроватью и смотрел на обмотанного проводами Мерлина, слушал мерный писк кардиомонитора, даже взял за руку и попытался поговорить, чувствуя себя идиотом. Вряд ли его ничего не значащие слова могли победить опухоль или найти деньги на операцию. Глядя в бледное, слишком худое (Артур всегда поражался худобе Мерлина, но даже ни разу не задумался, чем она вызвана) лицо, Артура осенило. Он заперся в своей комнате, листал альбом с рисунками Камелота и прикидывал возможности и вероятности, чтобы аргументированно предложить отцу идею, которая может помочь тому в преддверии выборов. Это могло стать беспроигрышным вариантом, и люди пойдут голосовать за Утера Пендрагона, пораженные его щедростью и заботой о них, простых рабочих, водителях такси и продавцах цветов, как мать Мерлина… – Я подумаю, – ответил Утер, внимательно выслушав Артура. Прошло три дня, в течение которых Артур почти ничего не ел, безучастно сидел на уроках и серьезно перепугал Моргану, не пожелав с ней пикироваться. Он физически чувствовал, как уходило время, словно песок протекал сквозь пальцы. На четвертый день, растеряв всю свою дипломатию и остатки терпения, Артур ввалился в кабинет отца. Утер ладонями потер глаза и откинулся на спинку кресла. – Я ждал тебя раньше, – спокойно сказал он. – Ты ждал меня? – Артур остановился посреди кабинета. – Конечно. Ждал от тебя настоящей просьбы о деньгах на операцию этому мальчику, Мерлину. – Настоящей? – Именно. Тебе ведь наплевать на остальных детей. Как вы их называете? Софрики? Тебе все равно, будет фонд помощи им в моей школе или нет. Но ты сдружился с этим мальчиком, а сейчас он умирает. Я бы удивился, если бы ты не переживал, и огорчился. – Так ты дашь деньги? – сейчас Артур мог думать только об одном и не воспринял большую часть рассуждений отца. – А ты этого хочешь? – Утер положил сложенные в замок руки на стол и наклонился вперед, внимательно глядя на сына. – Да! – Нет. – Что? – Артур схватился за спинку ближайшего кресла. В ушах зазвенело, грудь сдавили тяжелые обручи… Лицо родного отца стало ему ненавистно. – Я не дам ни пенни на лечение Мерлина Эмриса. Но это сделаешь ты. Артур непонимающе повел головой. – У меня нет намерения потакать твоим просьбам. Я вычту деньги из твоего содержания, голодным не останешься, но о развлечениях и вечеринках придется забыть на несколько месяцев. В том числе и о праздновании дня рождения. А летом ты пойдешь работать, я подыщу место с хорошей оплатой. Согласен? – Да! – Артур записался бы в рабство к собственному отцу, пообещай тот помочь Мерлину. – Не лучший педагогический ход, – усмехнулся Утер. – Чем раньше ты поймешь, что нельзя помочь каждому, кто тебе симпатичен, тем быстрее повзрослеешь. Но мне нравится идея с фондом, и будет лучше, если этому мальчику сделают операцию и свяжут ее с именем Пендрагонов. Я сделал пару звонков, Артур. С подобной опухолью выживают тридцать процентов больных. Вероятнее всего мальчик умрет, поэтому подумай хорошенько, прежде чем лишать себя карманных денег и развлечений. – Мне не нужно думать, я хочу спасти Мерлина. Хотя бы попытаться. Артур давно понял, что не все в мире устроено так, как ему хочется. Пожалуй, он знал это всегда. Потому что иначе его мать была бы жива. Жизнь – это не предмет для торгов и споров, если ее можно сохранить, если есть хотя бы малейшая вероятность это сделать, то Артур не отступит. Особенно для того, кто ему дорог. Невозможно спасти всех и удариться в слепую благотворительность – бессмысленно, в нем достаточная доля эгоизма и самовлюбленности, он просто человек, который защищает своих близких. На тумбочке у кровати стояли ирисы, в дюйме от них пролетела тонкая рука, едва не опрокинув вазу. Пациенту опять влетит от медсестер за неуклюжесть. Мерлин в больнице уже три недели, вчера его перевели из интенсивной терапии в обычную палату. Он заставил поволноваться родных и Артура, во время операции едва не умер, и два раза после нее в течение суток. Потом обнаружились проблемы с памятью и речью. Артур, которого впустили в палату вместе с Хунис и Гаюсом, смотрел в испуганные синие глазищи и незаметно сжимал ногу Мерлина (за руку его держала мать), стараясь успокоить прикосновением. Мерлин узнал его, единственного из всех присутствующих, за что Артуру было неловко перед Хунис и Гаюсом, но те радовались тому, что если Мерлин помнит хоть что-то, то есть надежда. А через три дня все наладилось. Мозг начал функционировать, как нужно, к Мерлину вернулась память, связная речь и обычное ехидство. Артур поймал себя на мысли, что иррационально скучает по трем дням, когда он был для испуганного Мерлина единственным знакомым человеком, якорем, который не давал сойти с ума. Раздался звон разбитого стекла, и осколки вазы разлетелись по полу. Мерлин замолчал и виновато сник, разглядывая растекающуюся лужу. – Я хотел попросить исправить мою неуклюжесть, когда они копались в моих мозгах, но не смог, был без сознания, – Мерлин, подумав, нехотя вызвал медсестру. – Не надо, – Артур улыбнулся ему и взял за руку. – Тогда это был бы уже не ты. – А ты был бы не ты без своих дурацких фокусов! Утром Артур появился на пороге с короной на голове. Мерлин в панике вытаращил глаза и захлебнулся воздухом. Он подумал, что его галлюцинации вернулись. Артур невнятно извинился, нахлобучил корону на голову Мерлина и предложил мандаринку, прерывая поток ругательств. – Я боялся, что ты теперь не захочешь со мной общаться, – тихо сказал Мерлин, глядя на свои руки, лежащие поверх покрывала. Осколки убрали, лужу вытерли, медсестра пообещала принести пластмассовую вазу – ее хотя бы нельзя разбить. – Почему? – Артур встал с неудобного стульчика и сел на край кровати. – Я стал неинтересным. Не вижу Камелот, и теперь ты знаешь мою тайну. – Если бы ты сказал мне раньше… – И что? Ты бы носился со мной, как с хрустальным и реально ничем бы не смог помочь. А так мы нормально общались. – Конечно, только я пугался твоих приступов и слишком часто колотил по голове. – Ей это не повредило, обычные подзатыльники! – Обещай, что теперь будешь рассказывать мне все. – Я обязан тебе жизнью… – Не увиливай! – А ты мне репутацией. Не знаю, что дороже… – Мерлин! – А ты будешь рядом, чтобы я мог тебе рассказывать? – Обязательно. Мерлин счастливо улыбнулся и поманил Артура наклониться ниже, а потом легко коснулся в поцелуе сомкнутых губ и сразу же отстранился. – Обещаю, – прошептал Мерлин. Артур улыбнулся ему, погладил по щеке и взял за руку. Теперь нет смысла отрицать очевидное и пытаться найти тысячи сложных, невероятных объяснений своей тяги к Мерлину. Самое простое – обычно и есть самое верное. – Теперь все будет хорошо, – сказал Артур, глядя в глаза Мерлину. – Я обещаю. – Спасибо… – И ты не стал неинтересным. У тебя есть твои тетради и рисунки, ты помнишь свои истории и ты можешь продолжать их рассказывать. Только теперь придется придумывать. Справишься? – Даже не знаю… – Мерлин притворно задумался, а потом хитро прищурился: – Только если ты мне поможешь. – А что делать? Придется. Мерлин снова нацепил корону ему на голову и попытался поклониться, как слуга истинному королю. Артур остановил его, удержав за плечи: – Знаешь, мне кажется, ты дорос до придворного мага. Мерлин просиял: – Ну, раз мой король так сказал… – Приказал. Но, то, что ты маг, не значит, что ты не должен меня слушаться. – Обойдешься… – Мерлин!