Caught in my eyelashes

Они не распадаются в огненном проявлении эмоций, хотя Юнги иногда хочет, чтобы они это сделали, только потому, что это означало бы, что у них остались какие-то эмоции. Скорее всего, их связь просто исчезает, кажется, сморщивается и падает на землю, и Юнги не думает, что на планете есть что-то, что могло бы укрепить ее снова. И это к лучшему, что они больше не любят друг друга. Потому что люди, которые любят друг друга, не уничтожат себя ради другого. Юнги устал, так устал, приходить домой позже и позже после записи и студии, устал видеть, как Чимин пытается ждать его и терпеть неудачу, устал от того, чтобы положить холодные остатки обратно в холодильник, пока они не испортятся, потому что ни один из них не хочет есть в эти дни. Было слишком много раз, когда Юнги забывал важные даты, забывал годовщину дня, когда они встретились, день, когда они впервые вышли, день, когда они впервые сказали: "я люблю тебя" (и они больше этого не говорят). У Чимина нет времени слушать песни Юнги, у него нет времени между учебой и танцами, чтобы улизнуть и похитить Юнги на день, как раньше. И Юнги не было времени, чтобы скучать по тем дням. Чимин и Юнги просто слишком много друг для друга, слишком много работы, слишком много спешки, и попытка остаться вместе не является здоровой для любого из них. И вот почему Юнги, пора положить этому конец, пока один из них не пострадал. (Он игнорирует, что уже так, так больно, потому что Чимин тоже, и просто больше нет смысла чувствовать боль.) Юнги приходит домой около двух часов утра, что, как он отмечает, к сожалению, стало для него типичным. Как обычно, в его квартире беспорядок. На кофейном столике разбросаны бумаги, на полу оставлены наполовину готовые кружки горячего шоколада, пару пар обуви перекинули на радиатор в углу. Юнги спокойно смотрит на это зрелище в течение нескольких минут—это то, что ностальгия должна чувствовать?- прежде чем пробраться к покрытому одеялом комку, который является Чимином, крепко спящему на диване. Юнги опускается на колени рядом с Чимином и опускает слишком теплую руку под подбородок. Он не хочет тянуть это, но он не может не смотреть на мгновение, наблюдая, как глаза Чимина двигаются под веками, как его ресницы развеваются на бледно-фиолетовой коже под его глазами. Чимин так прекрасен, Юнги думает почти отчаянно, красиво и так хрупко. Чимин нос морщит немного. "Чимин", Юнги начинает тихо, игнорируя то, как его голос трещит, когда он трясет плечом младшего. Впервые с момента возвращения домой Юнги замечает низкий гул голосов людей, исходящих из телевизора, и он смутно напомнил, что Чимин ненавидит звук тишины (еще одно различие между ними), когда он один. Юнги изгоняет его из ума, очищает горло и пытается снова. “Чимини, пойдем спать." Юнги замирает, когда слова покидают его рот, пораженный внезапным осознанием того, что это может быть его последний раз, когда-либо произнося их. Он почти не замечает, когда Чимин наконец открывает глаза, глядя на Юнги. ” Ты дома",-тихо бормочет Чимин, все еще наполовину спящий, и Юнги внезапно страдает от воспоминаний о том, как Чимин говорил ему эти точные слова так много раз в прошлом, сказал с гораздо большим волнением и тоской, чем то, что он слышит сейчас. Желудок Юнги скручивается в узлы, настолько болезненные, что они начинают чувствовать себя желанными в его теле. Улыбки Чимина—это медленно, глупо, сонно и Yoongi хочет поцеловать его, чтобы он не смотрел на него, но он не должен. Безмолвно, оба они попадают в их обычную ночную рутину уборки гостиной. Чимин встает и складывает одеяло, Юнги кладет грязные чашки в раковину, о которой нужно позаботиться утром, и оба мальчика отправляются спать. Юнги помнит, когда он толкал Чимина в ванную ("я не поцелую тебя на ночь, если ты не почистишь зубы.") но он пропускает его сегодня, пропускает его, поскольку он пропускает его в течение последних нескольких месяцев. Чимин, в свою очередь, не замечает. Это всегда Чимин, который ложиться на кровать первым, всегда Чимин, который прячется в кокон во всех одеялах, Юнги кровать может предложить, прежде чем , он должен уговорить Чимина впустить его, а также. Это сладкое воспоминание, такое сладкое, что ползает по его горлу и душит его. Сегодня вечером Чимин забирается на кроват и с печалью смотрит на Юнги, который выключает свет и ложится в постель через несколько минут. Чимин цепкий, он всегда цепкий, и Юнги позволяет себе быть благодарным за то, что сегодняшний вечер ничем не отличается от того, как Чимин протягивает тяжелую руку по туловищу Юнги, положив щеку на плечо Юнги. Они обычно не спят так близко, не больше, не тогда, когда обычно Юнги возвращается домой к истощенному Чимину, который оставляет сторону Юнги в постели нетронутой. Юнги может чувствовать мягкие вдохи, распространяющиеся по его ключицам, и сжимает бедро Чимина, чтобы успокоится. "Мы больше не можем этого делать.” Слова внезапны, сказанные до того, как Юнги даже зареагирует, что его рот движется, и в течение мимолетной секунды он хочет, чтобы он мог их вернуть, но нет, это к лучшему. Чимин не двигается, ничего не делает, кроме как закрывает глаза и, возможно, выдыхает немного быстрее, чем обычно, и Юнги задается вопросом, когда его маленькая плакса Чимини стала такой бесстрастной. Юнги ожидал слез, гнева, мольбы. Может быть, даже хотел его, хотел какой-то признак того, что это было так же трудно для Чимина, как это было для него. Он не ожидает, что Чимин зажмет руку на рубашке Юнги и кивнет в знак согласия. “Я знаю.” Юнги хочется закричать, уйти, чтобы спровоцировать Чимина среагировать любым другим способом, чем с этим некрасивым каким-то грустным, признанием того, что оставляет горечь на краю Юнги горло. Он не понимает, что рвется, пока Чимин не протянет руку и слегка не прижмет большой палец к скуле Юнги. Юнги смотрит на Чимина, смотрит на его глаза в красных ободках и розовый нос, смотрит на то, как его сердце долбится в последнее время, смотрит на то, как длинные пряди его волос падают на глаза, и Юнги хотел бы сделать все это лучше. Он хочет взять Чимина в свои объятия, дать больше бесполезных обещаний, которые, как они уже знают, не сработают. Он хочет вернуться назад во времени и сделать это снова и снова, сделать это правильно в этот раз, и он хочет кричать и плакать, потому что он знает, что он не может. Он скользит пальцами в короткие волосы на затылке шеи Чимина и закрывает глаза. “Мне очень жаль.” Он пытается проглотить вокруг любого злого существа, которое поселилось у него во рту, и пытается разорвать его на части. Он понимает, что не может. "Мне очень жаль.” Они засыпают вот так, остались только с бесполезными извинениями Юнги, тела прижаты ближе друг к другу, чем они хотели быть в течение длительного времени. Юнги не знает, было ли это потому, что Чимин не хочет уходить, или потому, что Юнги не хочет его отпускать