Черно белый мир.

Хэ Тянь человеком сентиментальным, чувствительным и эмоциональным, никогда не был, если только не считать детских воспоминаний, в которых приятные моменты все же были. Поэтому тема «родственной души», которую впихивали везде и всюду, его не шибко интересовала. Ну подумаешь, видишь ты мир черно-белым, хули теперь пиздострадать то? Как-будто ты один видишь его таким. Скажи спасибо, что ты вообще можешь видеть хоть что-то, а цвета это уже так, не очень важно. Но когда об этом начал пиздеть и гребанный Цзянь, Тянь волей не волей начал допускать подобные мысли о соулмейтах и прочей поебени, но все еще оставался при своем мнении. Пока не встретил его. Рыжие волосы, такие яркие, словно он главный герой какого-то мультика. И сам он, такой же яркий, шумный и смешной. Его запах, который преследовал повсюду, который осел в легких, запах уюта и покоя. Рыжий был похож на солнце. Солнце, которое могло обжечь. Мо Гуань Шань — его личное солнце, которое грело душу. Только его он видел в цвете. Видел его живым. И сейчас видит, когда прижимает чужие руки к кровати, проводя носом по шее, опускаясь к впадинке на ключицах и обводит ее языком. Темный, багровый засос остался чуть выше. Зажав бедрами чужие ноги, которые трепыхались, грозя скинуть, он продолжал прикусывать тонкую, бледную кожу, вызывая злое шипение. Тяжелое дыхание сверху сводит с ума, сам Шань все еще пытается дернуться и выскользнуть из крепких рук, чтобы поскорее заехать ублюдку в челюсть. Тяню, хочется водить руками по телу, которое сейчас целиком принадлежит ему. Ощущать каждую косточку под пальцами, просто касаться. Прикусывая зубами розовый твердый сосок, заставляя выгнуться рыжего до хруста позвоночника. Тянь усмехается. Казалось тело выгнется так, что кости пройдут сквозь кожу, ломаясь, разрывая все изнутри, и останутся алыми обломками наружу. Сейчас это не волновало. Еще раз укусив рыжего за плечо, он отстранился, смотря в чужие глаза, полные злости и чего-то еще. Чего-то такого, что будило внутри зверя. Приблизившись к лицу, он дотронулся губами горячей красной щеки, а потом прижался к искусанным тонким губам. Плотно сжатые тонкие губы не давали воли чужому языку. Отстранившись, он перехватил обе руки в левую, прижимая над головой, а правой сжал острые скулы. Рот приоткрылся, и Тянь, высунув длинный язык, прошелся им по губам и проник внутрь, исследуя. Рука от лица опустилась к ребрам, аккуратно сжимая талию. Шань вжался в кровать, жмуря глаза и пытаясь укусить. Его язык давно сплелся с чужим. Так приятно, но в тоже время и тошно от своего бессилия. Это все неправильно, так не должно быть, это ненормально в конце концов, что его зажимает именно этот ублюдок. В этой жизни для Шаня нет чего-то нормального. Даже его гребаный первый раз пройдет через жопу. Причем в самом что ни на есть прямом смысле этого выражения. Горячий язык все еще хозяйничал во рту, вызывая дрожь. Воздуха в легких не осталось, но его все еще целовали, и только, когда он изо всех сил дернул головой, отстранились. Влага скопилась в уголках глаз. Еще раз дернувшись от щекотного прикосновения на ребрах, Шань возмущенно задохнулся. — Пусти! Хэ блять, убери свои руки! — К его уху наклонились, прикусили мочку и, обдав жарким дыханием, тихо прошептали: — Расслабься, а то больно будет. Ухмылка долго ждать не заставила. Возбуждение упиралось в плотную ткань джинсов, доставляя болезненное желание. Запах сводил с ума, выбивал остатки разума и здравого смысла. Тянь, опустив руку к черным боксерам, начал их стягивать. — Тянь черт возьми! Не смей! Слова слышались нечетко, пролетая мимо ушей. Избавившись от такого ненужного сейчас белья, он закинул одну ногу на плечо, сжимая ее у щиколотки. Собственные джинсы были не так давно удачно сняты. Шань все еще пытался вырваться из крепких объятий, доставляя себе лишнюю боль. Сейчас случится неизбежное. Унижение и обиду, которые он испытывал не передать словами, а собственная гордость забилась противным комком в горле. Слезы грозились выкатиться из глаз, а тело нехило потряхивало от возбуждения и непонятного страха. Чувствуя собственное возбуждение, Мо проклинал самого себя. Тело откликалось на каждое прикосновение и от этого было стыдно. Признание того, что ему это нравилось, равно поражению. Он замер в оцепенении, не дыша, широко распахнув глаза, когда член приставили к узкому проходу. Мысли в голове заметались, приводя в панику и ужас. — Расслабься, это просто трах, не хочу тратить время на растяжку, потерпи немного. Последний раз глотая воздух, рыжий подавился им, когда в него грубо вошли на половину. Адская боль разлилась внизу, скручивая внутренности, а позвоночник как будто прострелило разрядом тока. Еще пара более сдержанных толчков, и в него вошли полностью. Возбуждение ушло на нет, оставляя болезненное послевкусие. Тело обмякло, в горячих руках, и он перестал попытки дернуться и выбраться из-под Тяня. Руки, державшие его, опустились вниз на тонкую талию, призывая обвить ногами торс. Но ноги рыжего упали на постель, не в силах напрячься. Его пальцы до боли сжали простынь, а из глаз выкатились пара соленых слез, которые скатились по скулам. Тянь продолжал остервенело вбиваться в податливое тело, не обращая внимания на путанные мысли в собственной голове. Не желая смотреть на слезы, он перевернул Шаня на живот, входя под другим углом. Дрожь прошла по телу рыжего, и он издал нечто вроде избитого стона. Стона удовольствия. Крышу сорвало у обоих. Рваные толчки в бешеном темпе и тихие стоны вперемешку со всхлипами наполняли комнату, становились все громче. Сейчас, чувствуя вновь накатившее желание, Шаня охватила истерика. Задыхаясь, уткнувшись в подушку, он поддавался навстречу. Ненависть к собственному телу прожигала остатки разума. Толчки стали медленней, но глубже — в два раза мучительней. Особенно глубокий заставил излиться на простынь. Стыд и усталость накрывали с головой. Жаркое дыхание очутилось на лопатках. Многочисленные укусы и засосы стали проявляться на тонкой коже. Повернув голову набок, рыжий сжимая простынь и кусая губы старался сдержать стоны, которые застряли в горле. Еще несколько глубоких толчков, и Тянь вжался в него всем телом переставая двигаться. Рыжий зажмурился, его тело нехило так потряхивало, он накативших эмоций и ощущений. Как только его выпустили из рук, он тяжело выдохнул, переворачиваясь на бок, и натягивая на себя одеяло. Шань до крови закусил щеки изнутри, в то время как Тянь лёг рядом, приводя дыхание в норму. Минуты три, оба лишь дышали, не шевелились, и молчали. Молчание сводило с ума. Первым пошевелился Хэ, он зацепил сигареты с тумбочки, тут же щелкая зажигалкой. Приятный и привычный запах окутал комнату. Шань все ещё лежал с закрытыми глазами, все переосмысливая. Его только что трахнул человек, к которому он вроде как неравнодушен… Сжав пальцами тонкое одеяло, он подтянул ноги к животу, и все тело пробило новой порцией боли. На его движения тут же отреагировали. Сдернули одеяло, открывая рыжую макушку, и тут же запустили пятерню в ёжик волос, несильно оттягивая. Как-будто щенка гладит. — Не реви только. — Тяжелый хриплый голос Тяня, звучал спокойно, но в какой-то мере тревожно. — Какое твое нахер дело рыдаю я или нет. — Рыжий говорил почти шепотом, при этом снова натягивая одеяло на голову. — Ненавидишь меня? — Говоришь так, будто я тебя раньше не ненавидел. — Черт, рыжий. — Отъебись нахуй. — Аккуратно поднявшись с кровати, еле сдержав болезненный стон, Шань подошел к шкафу и вытащив полотенце, он направился в сторону душа. — Рыжий блять… — Сказано в никуда. Обреченно выдохнув, Тянь провел рукой по лицу. Он только сейчас заметил, что город за панорамным окном окрасился в самые разнообразные цвета. Затаив дыхание, он наблюдал за движением цветных огоньков, яркими вывесками и такими же яркими логотипами на небоскребах. Сигарета медленно тлела меж зажатых пальцев испуская дым. От созерцания города отвлек хлопок двери, а потом тихие шаги. Шань вернулся в спальню поднимая с пола спортивки и толстовку. Морщась он разогнулся и с трудом нацепил на себя шмотки облегченно выдыхая.  — Свалишь? — Отъебись от меня сказал же. — Ты блять это сказал уже раз пять… Получив озлобленный взгляд Тянь все же заткнулся. Обстановка была хреновая. Слишком хреновая. А Шань шмыгнув носом, вышел из комнаты. Но вместо ожидаемого хлопка входной дверью, послышался стук столовых приборов. Облегченно выдохнув, Тянь резко поднялся с кровати, тут же натягивая боксеры, которые благополучно лежали рядом, и пошел вслед за рыжим. Тот стоял на кухне и был максимально сосредоточен, что-то нарезая на досточке. Приблизившись Тянь обхватил Рыжего руками, и прижался, уткнувшись носом куда-то за ухо.